«ПО ПРОСЬБЕ ПАМЯТИ МОЕЙ...»

Author: Егор Исаев
«ПО ПРОСЬБЕ ПАМЯТИ МОЕЙ...»
18(387)
Date: 24-04-2001

ЯЗЫК ПУШКИНА
Для нас и в праздниках и в буднях
Он с Божьей помощью возник,
Как свет во тьме, как совесть в людях,
Его врачующий язык.
Язык любви, язык волненья —
Волна к волне, к строке строка,
Как промельк чудного мгновенья,
Опередившего века.
Возник в соцветьях и в созвучьях.
В соседстве лиры и меча,
В ямских степях, в лесах могучих
С бессмертным эхом у плеча. * * *
Какое нестихающее эхо,
Какая неисплаканная боль!..
Не обойти пешком и не объехать,
Лишь в память взять и увезти с собой.
Все степь да степь... сухой наждак мороза,
Снегов бескрайних белая тоска...
А я пою, а я ищу сквозь слезы
В глухой степи могилу ямщика.
* * *
Не по своей лишь только воле
Я к вам — от памяти, от боли,
От вдовьих слез и материнских,
От молчаливых обелисков,
От куполов у небосклона...
Я к вам по праву почтальона
Из той неотболевшей дали,
Из той неотгоревшей шири, —
Они свое мне слово дали
И передать вам разрешили.
НАШИ ЛА-МАНШИ
Фронтовики, бессмертен ваш собор!
Спасибо вам, отцы и деды наши.
Достоинством вы были выше гор,
А многой кровью глубже, чем Ла-Манши.
Не счесть героев тех суровых лет,
Не счесть могил... И потому, поверьте,
Вся наша жизнь, весь этот белый свет
Вам, вам от нас на купола бессмертья.
* * *
Михаилу Алексееву,
автору романа "Мой Сталинград"

Мое седое поколенье,
Оно особого каленья,
Особой выкладки и шага
От Сталинграда до рейхстага.
Мы — старики, но мы и дети,
Мы и на том и этом свете,
А духом все мы сталинградцы.
Нам Богом велено: держаться! ВЕТЕРАНУ
То донимает боль в спине,
То барахлит сердчишко...
Держись! Ты дед — по седине,
А по душе — мальчишка.
Давно остыл последний бой
В развалинах рейхстага,
А честь бойца всегда с тобой,
С тобой твоя присяга.
Живи, солдат, пока живой,
Не остывай на марше.
Салют тебе, наш рядовой
И самый главный маршал!
* * *
Юрию Прокушеву

Есенин!.. Как о нем сказать?
Весенним словом иль осенним?
Сказать, как боль перевязать,
Как по ножу пройти — Есенин.
Есенин — в профиль и анфас,
Есенин — в мраморе и бронзе
И там и тут. И все ж для нас
Он ближе в клене и в березе.
Есенин — все, что сам сказал
И в смех, и в плач, и в посвист снега,
Есенин — горше, чем слеза,
Родней родни и дальше эха. ПАМЯТЬ ТОПОРА
Вопрос был так поставлен: или — или,
Был выбор дан: топор или налог,
Срубили сад, как деда схоронили,
И с той поры топор наш как оглох.
Уж как его, бывало, не точили,
Он не забыл, он помнил "или — или".
Не поддавался ласкам двусторонним,
И звон его остался похоронным.
* * *
Мы в городе живем, а в нас живет деревня,
Как вдоль дорог в Москву идут деревья,
Как снег идет, как дождь, как ветер вешний
Со всех сторон земли. И уж, конечно,
Как горизонт окольный, за которым
Лесная даль смыкается с простором
Полей. А там, у города Оскола,
Изба его величества глагола
И красное крылечко нашей сказки
И для души и для большой огласки.
Там запах меда и ржаного хлеба...
А что есть жизнь — поди, спроси у неба.
А что есть мать — поди, спроси у сына.
Сначала корни, а потом вершина.
* * *
Очень грустно, друзья, вот что я вам скажу.
Мать свою из деревни в Москву увожу.
Увожу от крыльца,
От плетня,
От ворот,
От проворной тропинки в сарай, в огород,
От высоких — до неба — пяти тополей.
Увожу от реки,
От лугов,
От полей,
От могилы отца,
От родного всего...
Очень тяжко, друзья.
Ну а ей каково?
* * *
Не знаю, сон ли это или бред:
На карте мира с помощью указки
Ищу Россию, а России нет,
Нет Родины, кругом одни Аляски.
Продали все: и волжскую волну,
И лес, и степь, и все четыре дали.
Продали превеликую страну,
Как без войны в нахрап завоевали.
ЕЩЕ РАЗ О СВОБОДЕ
Там все расцеплено доныне и отныне, —
Одни пески: пустыня есть пустыня.
Там не за что кореньям ухватиться,
Чтоб ствол поднять и прошуметь пшеницей,
Там ни клочка воды от небосвода, —
Одна кругом бесплодная свобода.
Там все до крайней крайности не прочно,
Расшатано. Другое дело — почва:
Там купно все, там жизни всей основа.
Я — почвенник. И в этом корень слова.
* * *
Мне снился сон: из глубины веков,
Из-за холмов Великого забвенья
Летит ко мне железный вихрь подков
Сквозь дождь и снег...
И вдруг в одно мгновенье,
В один рывок простор сменил простор,
Ямская даль с другой сомкнулась далью, —
И вот уже главенствует мотор,
И вот уже, осбруенные сталью,
Встают потоки дерзкого огня,
Вздымая к небу новую эпоху...
"Куда ты, жизнь? Куда ты сквозь меня?"
"Как так куда? на переправу к Богу".
* * *
С трибун трубим, глобально колоколим
О том, что мир того гляди расколим
Урановым ядром и водородным
Мир всех времен с народом всенародным,
Мир океанов, мир земли и неба,
Который был и вдруг сорвется в небыль,
В свое ничто... Ни нашим и не вашим.
Как страшно то, что страх уже не страшен.
* * *
Когда везут ракеты,
Чем веет от ракет?
Обугленной планетой
На миллионы лет.
И никаких историй
Ни где-то там, ни тут,
Как будто в крематорий
Весь шар земной везут,
Везут, минуя вечность,
Без крышки гробовой...
И путь уже не Млечный,
А мертвый, пылевой.
* * *
Позови меня, ночь,
В тихий сад позови,
Там вздыхает листва,
Там поют соловьи,
Там роса, как слеза,
И слеза, как роса,
Косу за спину кинь,
Посмотри мне в глаза,
Нашепчи, надыши
Огневые слова,
Молодую весну
Положи в голова,
На волну подними,
Поцелуй горячо...
Позови меня, ночь,
Я полдневный еще.
* * *
Как родная доченька
На пороге дня,
Ночь ты моя, ноченька,
Обними меня.
Всю тебя я помню,
Всю тебя люблю.
Жаворонку — полдень,
Полночь — соловью.
* * *
Не рви до яблока цветка, —
К нему пчела летит с летка,
На жаркий дар надеется,
А иногда, а иногда
С ним, говорят, сама звезда
В ночной беседке греется
И соловей среди ветвей
По просьбе памяти моей
От всей души старается —
Поет с ладони той звезды
На все окрестные сады
И не дает мне стариться.
И руку празднует рука.
Так начинается река
Любви. И все во благо ей.
Не рви до яблока цветка,
Весны не перешагивай.
СЕСТРА МИЛОСЕРДИЯ
Солнечная обликом,
Как с вершины дня,
Ангелом из облака
Смотрит на меня.
Искорка тревожная
В глубине зрачка,
Поступь острожная,
Легкая рука.
Кружится над хворостью,
Ласкова, быстра,
Дочка мне по возрасту,
По любви сестра.
Боль уластит, скромница,
Успокоит пульс...
Пусть ей день поклонится,
Ночь полюбит пусть.
ОБРАЩЕНЬЕ К ЭКРАНУ
Для мерзостных потех
В нахрап и оголтело
Не раздевай при всех
Сестры святое тело,
Не распинай в огне
Постельного помоста, —
Отдай ее луне,
Любви отдай и звездам.
* * *
Молодежь на то и молодежь.
Было: не "подайте", а "даешь".
Было: и Кузнецк и Днепрогэс,
Горы дел, а времени в обрез.
Было: кто с лопатой, кто с пером:
Вуз даешь! Даешь и космодром!
Сердце нараспашку под гармонь,
Песня к небу, под ноги — огонь.
А потом с залеточкой вдвоем,
Как сирень в обнимку с соловьем.
Было. А теперь — ну, что за цель? —
Дайте мне Америку в постель.
* * *
Невмоготу полям, невмоготу заводам...
Ведь надо ж так расправиться с народом!
Ведь надо ж так расправиться с Россией!
Такое даже черту не под силу.
Он слева шел, а бил наотмашь справа.
За что такая пьяная расправа?!
ПЕРЕДОВИТЫЙ
Он авангард под сенью всех знамен,
А на трибунах и того тем паче.
И слева — он, и справа — тоже он.
И со спины он вам не хвост собачий...
Извивчивый при смене разных вех.
Он там и тут, и в той и этой свите,
Со всех сторон он всесторонней всех
И всех, заметь, премного ядовитей.
* * *
Есть тайна женщины. И нам с тобой об этом
Однажды нашептали наши сны.
За осенью седой, за отгоревшим летом
Всегда живет в ней уголок весны.
Желанная, до родинки родная,
Доступная для наших губ и глаз,
Земная все и вся как не земная,
Небесно удаленная от нас.
Она и плач, она и смех ребенка, —
Он в нас живет восторг ее души.
Закат горит, а в нем бежит девчонка
Тропинкой той от василька во ржи.
* * *
У моря, как у неба на краю,
Далекое всем сердцем принимая,
Я ждал ее, как молодость свою,
Под лунным серебром ночного мая.
Я ждал ее. И наконец она
Пришла и обвила меня руками.
"Волнуй, — шепчу, — волнуй меня, волна,
Но только не бросай меня на камни".
* * *
Ни вторым, ни первым
Быть я не спешу, —
Я пером, как нервом,
По ночам пишу,
А бывает — веткой
С памятью цветка,
И при этом редко
Льстит себе строка.

Егор ИСАЕВ, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии