Классический, т.е. признанный журналистами развлекательных изданий, составителями комиксов, оформителями клубов и режиссерами космических эпопей, облик гуманоида представляет собой мечту массового общества о самом себе.
Субтильность гуманоида выражает чаемое избавление от физического труда, доступное при капитализме только буржуазным отпрыскам и асоциальным маргиналам, т.е. никак не среднему классу, потребляющему коммерческую UFO-мифологию. Нетрудовая анатомия пришельца, оцениваемая потребителями зрелища позитивно, имеет ту же природу, что и негативно оцениваемая феминность, женственность и физическая хворость гуманитарных студентов, богемы и прочих, по мнению большинства, "отлынивающих от полезного производства". То, что в отношении к богеме вызывает зависть и раздражение, в отношении к пилотам НЛО, "обогнавшим нас в развитии", равняется фантастической самоидентификации, статусу пусть недосягаемого, но идеала.
Редуцированная, почти незаметная нижняя челюсть гуманоида, символизирует решенную (устраненную) проблему прокормления, ведь, несмотря на то, что в условиях мондиализма расходы на пищу не являются самыми затратными в семейном бюджете обычного обывателя (честная уплата всех налогов или услуги адвоката отнимают гораздо больше), "забота о прокорме" все же остается метафорой достатка и минимального статуса, а "голод" — метафорой экономической неудачи гражданина. Образ, явно унаследованный нынешней городской культурой от более традиционных, аграрных времен. Отношение к еде как к животной зависимости говорит о том, насколько человек мондиализма оторван от норм традиционного мира, в котором пища и множество правил, обычаев, обрядов и запретов, с ней связанных, являют собой особую метафору сакрального календаря, аллегорию космического цикла.
Итак, почти отсутствующая челюсть свидетельствует об освобождении от бремени физического питания, причем о подробностях этого освобождения нам мало что известно, фигурируют некие неопределенные "инъекции" и "концентраты" т.е. сугубо земные, человеческие методы замены пищи.
Большие глаза, равные по объему очкам, сообщают о всевидении этих идеальных существ, подчеркивают информированность, а их полная или почти полная безухость говорит о том, что они освоили иной способ восприятия сигналов, без посредства ушных раковин. Вполне объяснимый портрет, если учесть, что более пятидесяти процентов населения крупных городов (данные по США) страдают хроническими невротическими расстройствами и депрессией, связанными с переизбытком неконтролируемого шума, буквально преследующего современных людей на улице, в офисе, дома.
Гигантский череп гуманоида обнажает поверхностное представление среднего класса об интеллекте, как располагающемся в мозге т.е. пришелец буквально "сдул тело и накачал мозг", тогда как, согласно большинству традиционных доктрин, подлинный интеллект, который ближе не к рефлексии, а к интуиции, воплощается в сердце и минимализирует деятельность головы. В чисто ассоциативном значении ближайшими родственниками "головастых" инопланетян должны быть признаны содержащиеся в специальных клиниках несчастные мега- и гидроцефалы.
Три пальца гуманоида адресуют нас к столь любезному современным людям автоматизированному миру кнопок, трех пальцев достаточно, чтобы управляться с тельцем компьютерной "мыши".
Бесполость "человечков" пародирует андрогинат сверхчеловека (первочеловека) и снимает в "обществе гуманоидов" традиционную для людей ответственность перед своими половыми архетипами, требующими от нас движения не только по общественной горизонтали, но и по метафизической вертикали. Недаром именно увлечение "человечками" в среде модельеров и дизайнеров 80-х привело к возникновению моды на унисекс-героев. "Выполнение пола" не требуется в "более совершенной" цивилизации субтильных, бледно-зеленых карликов.
С классовой точки зрения, гуманоиды порождены давно замеченным социальным парадоксом: капиталистические отношения могут существовать только если большинство (экономически не относящееся к буржуазии) смотрит на себя и на мир именно буржуазными глазами, т.е. исповедует несвойственные для себя, навязанные при помощи информационного контроля, правила и стандарты. Даже в таком зомбированном положении люди не могут не чувствовать несовпадения этих вживленных им идеалов и реального характера своей социальной судьбы, поэтому гуманоиды становятся религией манипулируемых масс, а не элиты, пришельцы — это первертная, извращенная мечта о себе самих, "идеальных", и одновременно констатация утопизма, невозможности реализации этой мечты в классовом обществе.
Крайне интересна география распространения гуманоидов. Лидируют по "контактам" и "свидетельствам", как нетрудно догадаться, США, потом — страны англоязычной Европы, дальше — германоязычные, Скандинавия и восточная Европа. Практически не садятся "тарелки" в третьем мире, за исключением самых вестернизированных, американизированных зон. Никогда не появляются там, где практикуется местная, аутентичная национальная магия и коллективное бессознательное людей не нуждается в суррогатах, подготовленных совместными усилиями СМИ, Голливуда и психоаналитического отдела ЦРУ. В России, как и в других странах с социалистическим прошлым, бум гуманоидов совпадает с пиком культурной вестернизации, т.е. с моментом наибольшей популярности мондиалистских стандартов поведения и восприятия. Тотальная популярность НЛО и их пилотов приходится на 1987-92 годы, т.е. точно соответствует периоду всеобщей американомании.
Ожидание встречи с ними, "массового контакта", спасительных даров от "звездного десанта" заменяет подготовку конкретных перемен в личной и социальной жизни. Существует и негативная сторона: гуманоиды похищают нас, погружают в транс, вживляют под кожу непонятные предметы, искусственным путем оплодотворяют женщин, оставляют шрамы и ожоги на теле ничего не помнящих после контакта людей. В этих историях иносказательно разглашается некорректный садизм зомбированного обывателя, сексуальная патология людей глобализма как следствие предательства половых, национальных и религиозных архетипов. Одновременно с этим гуманоиды берут на себя функцию мести, наказания. Их нечеловеческая, ритуальная, стерильная, медицински-экспериментальная жестокость есть форма признания законопослушными обывателями своей вины за соучастие, за легитимизацию, за свое бесконфликтное поведение в мире, держащемся на эксплуатации, предательстве истины и смертном грехе. Т.е. лабораторная, холодная жестокость "человечков" в современной коммерческой мифологии может быть распознана как форма покаяния масс, скрытого признания греховности своего комфорта и ориентированной на комфорт цивилизации.
Цивилизация же эта почти целиком умещается в Новом Времени, ибо древность с ее великими памятниками (пирамиды в Паленке и в Гизе, Стоунхэдж, идолы острова Пасхи и гигантские календарные фигуры пустыни Наска) приватизирована пришельцами. Благодаря активной деятельности популяризатора "визитов НЛО в незапамятные времена" Дэникена в массовой культуре давно стало обиходным считать все не поддающиеся рационализации заслуги древности свидетельством "контактов". Таким образом, гуманоид становится не только невозможным идеалом, мстящим орудием и космополитическим эрзацем национального мистицизма, но и существом, объясняющим и воплощающим сам принцип величия исторической древности т.е. в некотором смысле "общим предком", спрашивающим с подозрительных потомков.
Оживший на пленке, в комиксах, компьютерных играх, на первых полосах "самых читаемых" газет трансфер, образ, смешивающий черты терапевта, тестирующего и взвешивающего души с чертами излеченного от бед современности счастливого пациента. Гуманоид как перенос своей вины за происходящее вокруг, перенос проблемы невозможности быть полноценным буржуа, перенос желания наказать соседей по улице и офису за то, что они слишком похожи на тебя и тем самым ежедневно напоминают тебе о твоей ничтожности, условности, заменяемости, пародийности.
Под гипнозом тысячи пациентов, внешне вполне вменяемых в дневной жизни, рассказывают, что подверглись опытам со стороны "человечков" и регулярно действуют теперь в их интересах. Что это, как не контрабандная, скрытая констатация марионеточности, тотальной зависимости своего бытия от заговора манипуляторов, т.е. тех, кто действительно соответствует гуманоидным параметрам — асексуальность, рациональный интеллект, субтильность, автоматизация, вездесущность, безжалостность — тех, кто не нуждается в дешевых мифах, но использует эти представления как маску.
Самые безнадежные, заканчивающие клиникой, разглашают на кушетках в полутемных кабинетах платных аналитиков номера своих тарелок, названия родных созвездий и ближайшие планы оккупации селиконовой долины. Эти несчастные идентифицируются с "высшим типом" полностью, совпадают с утопией, больше не чувствуют дистанцию и перестают быть желательными в обществе спектакля как слишком хорошие актеры, оверквалификейшн.
Если человек перестал стремиться к обожению, достижению светового статуса, перестал рассматривать себя как ангелический проект, он постепенно откажется и от органичного ему пола, класса, нации, языка на пути уподобления себя мелкому бесу массовой культуры. Этот низкий тип инфернальных существ не проявляется в нашей реальности до тех пор, пока его не наполнят холодной кровью своей "веры" контуженные телевидением толпы. Только уподобляясь ему, они приводят его в реальность, а значит, однажды, когда они уже не смогут отличить фильм от реальности, мы увидим настоящий десант гуманоидов на площадях у кинотеатров, редакций и бирж. И тогда последние, не сдавшиеся, ушедшие в партизаны, наконец попробуют мясо гуманоидов на вкус.
46(311)
Date: 16-11-99
