ВЫБОРГСКИЙ БОЕВИК

Author: Александр Лысков
ВЫБОРГСКИЙ БОЕВИК
44(309)
Date: 2-11-99
ДУБЛЬ-КАПИТАЛИЗМ В РОССИИ построен в отдельно взятых районах. Во втором прочтении "Капитал" принимается единогласно. От революционной теории рабочие переходят к действию, и новый призрак коммунизма уже маячит в дымах политого кровью классовой борьбы Выборгского целлюлозно-бумажного комбината.
Опрометчивы оказались заявления руководителей КПСС о необратимости общественного послереволюционного устройства. Как вирус холеры, капитализм все семьдесят лет существовал в пробирках, в замороженном виде: в НЭПе, в термине "Увеличение благосостояния", в теории "Социализма с человеческим лицом", в перестройке. А главное — в людском типе, обитавшем на протяжении всей советской истории на пространстве России.
Отморозки капитализма в последние советские годы существовали в облике правдолюбцев-горлохватов, куркулей-колхозников, кухонных инакомыслящих. В 1991 году из их числа трое белобилетников швыряли бутылки в танки на Садовом кольце. А в 1993 году уже тысячи из них в одинаковых кожаных куртках поощряли ельцинскую военщину к погрому "Белого дома". Победив, кинулись делить захваченное — прихватизировали тот же Выборгский комбинат и выгодно "толкнули" капиталистам Кипра, откуда поступила команда к сокращению штата рабочих на 1200 человек.
То, что в России в период первого пришествия капитализма зрело полтора века — фабричные бунты — в новейшей истории вылупилось за три года. Современные богатые, вороватые люди оказались напрочь лишенными исторической памяти и наступили на грабли вторично. Отчего можно сделать вывод, что никакие они не капиталисты, а обыкновенные налетчики.
А рабочий человек, оставшийся рабочим, — не спившийся, не пошедший ни в челноки, ни в вахтеры, наоборот, обрел за эти же три года свою классическую форму. Из инфантильного советского трудящегося образца семидесятых он превратился по совместительству в боевика. Теперь у него имеется пистолет в тайнике и обрезок трубы в руке — на обозрение всей страны.
Дополнят образ русского рабочего образца конца века и продвинутость в общем умственном развитии. Тот бунтующий, бившийся с омоновцами варщик или сеточник Выборгского комбината имеет в библиотеке подписные издания русской и всемирной классики, под окном — автомобиль. А в пригороде — дачу. Да кроме того, и акции своего предприятия. Пускай и немного. У него дети — в гимназиях, жена где-нибудь в бухгалтерии или в лаборатории. И одет он не в самую дешевую куртку, и кепка на нем — за три сотни, и шарф не бросовый. Джинсы и шузы тоже не из сэконд хэнда. Это не пролетарий начала века. Ему есть чего терять. И бился он не только за выживание, но и за приумножение своей личной собственности.
Около ста таких рабочих составляют актив и комбината, и поселка. Выделились они и соединились не по решению домовых комитетов, даже без профсоюзов обошлось. Сначала было ядро — обитала в рабочем поселке компания любителей рыбалки и охоты, тридцатилетние семейные мужчины. У каждого — по ружью. Строго по сезонам постреливали уток. Иногда ездили походной колонной "жигулей" на кабана. Дружили, как говорится, семьями. Бумагоделательные машины знали от грудного вала и до каландра — наощупь. Получали зарплату по высшей категории. И вдруг — их решили "сократить". А попробуйте сократить таких. Никакого мониторинга сопротивленческого потенциала рабочей силы новые капиталисты не проводили. Полагались на совковую зомбированность. А совки-то оказались не только с норовом, но и с талантом организаторов классовых битв. Как раньше они подробно, до мелочей продумывали каждый выезд за вепрем, так же повели и "мозговые атаки" по выживанию в перерывах между смен, по телефону в свободное время, на дачах — благо участки были рядом. Молодость, природная деятельность натур не позволили им остановиться на каких-то "законных" решениях. Профсоюз профсоюзом, пускай он по своей линии давит на крутых капиталистов, а они негласно стали сколачивать боевую дружину по типу братковой или спортсменской.
Братки и спортсмены еще в советские времена были предрасположены к такому клановому образу жизни. Одни взяли новое устройство жизни из опыта зоны. Другие — из опыта спортивных сборов, команд и соревнований. Потому эти группы активных людей современной России и приспособились быстрее к действительности, когда разрушились все традиционные советские структуры общества, что уже тогда у них имелись наработки альтернативного устройства. Рабочие же после мятежного начала века совершенно растеряли опыт неформального сплочения. И только те из них, кто тяготел к так называемому коллективному отдыху, смог использовать организационные модели такого плана.
ЯДРО НОВЫХ СИЛОВИКОВ на комбинате недолго оставалось в зародышевом состоянии. Их первичная цель — при первом же сигнале о сокращении рабочих мест перекрыть въезды и выезды из комбината с помощью контроля за штатными вохровцами, которые могли бы оказаться продажными, была быстро достигнута. В случае объявления о сокращении, ликвидации пропусков на территорию комбината у сокращенных дружина вставала на вахту у турникетов и пропускала по-прежнему всех.
Вскоре и начальник охраны комбината, почувствовав зыбкость своего положения, вынужден был решить для себя: с хозяевами он или с рабочими? Состоялся у него в каптерке серьезный разговор с командиром рабочих-боевиков, и они порешили, что в критический момент он откажется выполнять приказы руководства. Поговорили почти со всеми рядовыми вохровцами и без труда добились от них согласия на двойное подчинение.
Если бы "владельцы" комбината были попрозорливее, то они бы сменили охрану, наняли бы ребят из Питера — там готовые бригады имеются. Или, по крайней мере, организовав какое-нибудь хищение с комбината, вполне "законно" обвинили бы начальника охраны в неполном служебном соответствии, пускай бы даже не уволили, а понизили до зама, а своего человека поставили бы на его место. Но, повторяю, бездарные оказались российские капиталисты второго призыва. Плохо учили историю в советских школах. Пренебрегли классикой. Ломанули дуриком и остались в дураках.
Предприятие формально принадлежало им, но кроме такого рычага воздействия на коллектив, как подпись на финансовых документах, у владельцев ничего не оказалось после того, как их не пустили на территорию комбината.
Они уповали на то, что без этой самой волшебной подписи остановится на комбинате финансовая деятельность, а следом и производственная. Возможно, в условиях моноэкономики и заглохло бы производство целлюлозы на Выборгском комбинате. Но при наличии альтернативной — продукция не залеживалась на складах. Доходы обеспечивались и через бартер, и через взаимозачеты, и "черным налом". А все коммерческие цепочки курировались за определенную мзду крепкими парнями с бритыми затылками. Комбинат чудесным образом продолжал функционировать, рабочие получали зарплату, не один посторонний не впускался за ворота. Спасала та самая теневая экономика, против которой борются власти, защищая интересы заморских владельцев.
Теневая экономика оказалась патриотически ориентированной на отечественного производителя, на интересы простого русского человека.
Символично, что против рабочих боевиков был послан спецотряд управления исполнения наказаний, практикующийся на подавлении бунтов в тюрьмах и зонах.
Нам уже показывали лежащие на полу вестибюля конторы Выборгского комбината обрезки труб, длиной с полицейскую дубинку. Пирамидки булыжников. И могло создаться впечатление, что именно людей, вооруженных такими приспособлениями, испугались милицейские спецназовцы, забаррикадировавшись от них в столовой предприятия.
На самом деле, имеющие на вооружении около двадцати автоматов профессиональные бойцы спешно создавали рубеж обороны, защищаясь от рабочих, атакующих их адекватными средствами.
На втором этаже у столовой произошел настоящий бой. После неудачи 1993 года это была первая наша победа. Свой маленький "Белый дом" выборгские рабочие отстояли.
И первое отбитое предприятие названо народным...
Нам удалось узнать, что в эти дни из командировок к смежникам — поставщикам древесины и химикатов — на Выборгский комбинат вернулись специальные представители. Целлюлозникам необходимо было заручиться их поддержкой — и политической, и коммерческой — найти родственные силы, чтобы наладить долговременное сотрудничество. Выяснилось, что почти везде существуют альтернативные производства. Не требуется формальных печатей и подписей, чтобы отгрузить необходимые компоненты производства бумаги. С точки зрения нынешнего "закона", по которому людей выгоняют на улицы, оставляют помирать с голоду, — это, конечно, незаконные методы ведения хозяйства. Но с точки зрения людей, не желающих безропотно погибать, — вполне приемлемые.
Выборгские комиссары вернулись с победой. А это значит, что глубинный, пока еще скрытый от глаз процесс отторжения мертвого, искусственного режима набирает силу.