АНАФЕМА АМЕРИКЕ

Author: Виктор Тростников
АНАФЕМА АМЕРИКЕ (Тайна беззакония “хозяев мира”)
26(291)
Date: 29-06-99
ТАКОЙ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ НЕДОСТАТОК, как самоуверенность, у разных народов имеет разные формы. Еще Толстой писал об этом в “Войне и мире”. Но то, с чем столкнулся Толстой в прошлом веке, — сущий пустяк по сравнению с тем, с чем сталкиваемся мы сегодня, а именно — с нынешней американской самоуверенностью. Она даже не противна — это слишком слабое слово, она омерзительна. Это уже не агрессия, а террор, принявший форму даже бомбовых ударов по ни в чем не повинным мирным гражданам. и все же самый гадкий аспект этого террора не физический, а морально-психологический: материальную смерть Америка несет пока сотням, от силы тысячам, а духовную гибель — миллиардам, делая это путем самодовольного, крикливого и навязчивого рекламирования своих ценностей, выдаваемых за абсолютные и окончательные.
В действительности же то отношение к себе и к миру, которое проповедуют американцы, и та организация существования, которая вытекает из этого отношения, не только не являются благом для человека, соответствующим его природе и позволяющим ему в полной мере раскрыть свое внутреннее содержание, но представляют собой величайшее зло, препятствующее такому раскрытию и извращающее природу человека, меняя в ней местами высшее и низшее.
Я ненавижу американизм — и открыто об этом говорю. Но пусть читатель не думает, будто то, что я скажу дальше, окажется продиктованным этим чувством и поэтому необъективным. Оно послужило для меня лишь мотивом написания данной статьи. Что же касается ее содержания, то оно целиком определяется фактическим положением дел.
Я ненавижу американизм по той причине, что он отменяет мое “Я”, делает меня несостоявшейся личностью, ошибкой природы. Если американизм воплощает в себе истину, значит, я есть воплощение лжи, субъект, не только не выполнивший свое жизненное задание, но и превратно его понимающий. Если американизм есть свет человеков, то я всю жизнь провел во тьме. Но этого мало: в этом случае и все мои близкие люди, которых я любил и люблю, тоже бродили и бродят во тьме, воображая, что что-то видят. Тогда к каждому из нас можно применить слова Тютчева: “Вдали от солнца и природы, вдали от света и искусства, вдали от жизни и любви пройдут твои младые годы, живые помертвеют чувства, мечты развеются твои”. Но и это еще не все. Если американизм есть воплощение подлинного бытия, то у меня нет и родины, а есть “эта страна”, территория проживания, поскольку она насквозь пропитана идеалами и стремлениями, присущими мне и моим близким, а раз эти идеалы и стремления суть химеры, то химерой становится и она. Тогда мне надо продолжить цитирование Тютчева и сказать себе: “И жизнь твоя пройдет незрима в краю безлюдном, безымянном, на незамеченной земле, как исчезает облак дыма на небе тусклом и туманном в осенней беспредельной мгле”.
Но я никак не могу этого сказать. Я жил дурно, был обуреваем страстями, поддавался на соблазны, обижал и оскорблял людей, делал глупости. Но я чувствовал при этом, что живу неправильно, сравнивал свою жизнь с той мечтой о будущем, которая была у меня в детстве и, видя несоответствие мечты с фактическим существованием, испытывал стыд и страдание. И это страдание давало плоды: стараясь уйти от него, я становился лучше, добрее и честнее. Благодаря этому страданию я значительно поумнел, и разрыв между моей эмпирической действительностью и той нормой, которую я, несмотря ни на что, сохранил в душе, сократился и стал не таким болезненным. А американизм упраздняет это страдание, поскольку он есть непробиваемое самодовольство. Вглядываясь в его глянцевые черты, так полиграфически точно передаваемые журналом “Лайф”, в какой-то момент прозреваешь и начинаешь различать за ними то, что Маяковский назвал “мурлом мещанина”.
Вы можете проехать по США от канадской до мексиканской границы, и ваш взор всюду будет натыкаться на непроницаемую пленку краски, лака и олифы, покрывающую поверхность уютных домиков, в каждом из которых сидит осуществившая свою “американскую мечту” семья, ни о чем уже больше не мечтающая. У нас, в православном богослужении, есть дивная песнь “Из глубины воззвах” — начало 129-го псалма (по-русски “Из глубины взываю к Тебе, Господи”). Так вот, у американцев нет этого “Из глубины воззвах”, они начисто его лишены, они с удовольствием сидят в глубине тварной плоти, упиваются этой плотью, и если и хотят еще чего-то, то лишь того, чтобы она стала еще плотнее и гуще. Ни мысли, ни чувства, ни побуждения не выходят у них из сферы плоти, ибо эти бедняги даже не могут представить, что за ее пределами существует что-то еще. Когда я впервые узнал, что под романтической формулой “американская мечта” понимается всего-навсего собственный дом, я был потрясен. Как это у всех может быть одна и та же мечта, что это за стадное мышление? У нас в России один мечтает сделать что-то полезное для людей, другой о великой любви... Но это имеет мало отношения к плоти, а американцы понимают только ее, ибо она есть их верховное божество, и вся их жизнь есть обслуживание этого единственного божества, протекающее в трех основных формах. Вот они: утверждение собственной плоти через сокрушение чужой плоти, т. е. через физическое насилие; активное, возбуждающее угождение своей плоти через разные виды совокупления с чужой плотью, не признающее в своей изощренности никаких моральных ограничений, и, наконец, пассивное, расслабляющее угождение ей же через устроение материального комфорта. Вот теперь и у нас — куда я ни гляну, всюду вижу их мещанское мурло — и на страницах прессы, и на городских рекламных щитах, и на экране телевизора. Толстой и Достоевский съездили в Европу, увидели там аналогичное мурло (хотя и гораздо более приличное), сплюнули — первый “Люцерном”, а второй “Дневником писателя” — и вернулись в свою прекрасную Россию, а я не могу этого сделать: моя Россия все больше загаживается американизмом. И меня от него тошнит.
После этого разъяснения читатель не удивится, что я очень хотел бы, чтобы тупая, самовлюбленная, бесцеремонная и наглая Америка каким-то образом перестала существовать. Извинением такого жестокого желания служит то, что она является не только моим личным бедствием, но и бедствием всего человечества, которое она грозит привести к полному одичанию. Но желать атомной войны, в которой она сгорела бы, я, разумеется, не могу. Поэтому меня охватила большая радость, когда из разных источников стала поступать информация, свидетельствующая о том, что Америка скоро погибнет. Не в неопределенной исторической перспективе, что предсказывал еще Шпенглер, а в конкретном обозримом будущем, до которого, несмотря на свой солидный возраст, у меня есть шанс даже дожить. Об этих данных я и хочу поговорить, и уже не в эмоциональном ключе, а в строго аналитическом.
Первым известием такого рода стала для меня вышедшая три года назад книга известного американского правоведа профессора Роберта Борка “Ковыляние к Гоморре”, в которой автор на трехсот пятидесяти страницах доказывает, что если американцы не откажутся от своих нынешних жизненных установок (самой пагубной из которых он считает либерализм), их ожидает судьба библейской Гоморры, жителей которой, не желая лицезреть их мерзости, Господь уничтожил небесным огнем. Второе известие пришло в виде книги Олега Платонова, где дается прогноз близкого конца Соединенных Штатов, основанный на исследовании экономической ситуации. Третья информация не является научной, но для меня она очень убедительна. Афонский юродивый отец Стефан, которого местные монахи считают прозорливцем, сказал следующее: “Что же касается Америки, то она скоро погибнет. Будет погибать трудно, люди, спасаясь, будут бежать из нее в Россию и Сербию”.
Размышляя над этими высказываниями, я вдруг понял, что есть и еще один сигнал такого рода: удивительное сходство по некоторым признакам между современной Америкой и Римом времен упадка, когда он быстрыми шагами двигался к своему уходу с исторической сцены. Таких признаков, по крайней мере, три: колоссальное распространение мужеложства (Честертон считал, что это была главная причина гибели Римской Империи); фанатическое массовое увлечение жестокими гладиаторскими сражениями (в Америке роль гладиаторов играют боксеры, хоккеисты, мастера национального футбола, гораздо более жесткого, чем европейский и т. д.) и необыкновенная любовь к водным процедурам: как римляне не могли жить без термов, так американцы не мыслят себя без бассейнов, из которых, кажется, не вылезают и в которых даже принимают посетителей.
Все это откладывалось в моем сознании и создавало в нем некоторое основание для оптимизма. Но какого-то последнего штриха, какой был нанесен Брюлловым на холст ученика, после чего картина стала ясной и убедительной, все же недоставало. И такой штрих недавно появился.
Его вписал в мою внутреннюю картину Америки американский же фильм “Команды тигров”, который я посмотрел по телевизору как бы случайно, но теперь вижу в этом промысел. По критериям художественности, образности и психологичности это круглый нуль, но его создатели, вольно или невольно, поведали о существовании в современной Америке таких реалий, о которых обычно не говорят и которые позволяют судить о том, в какую стадию вступило сейчас развитие этой страны.
Начинается картина с показа антигероя, жестокого главаря наркомафии. Его резиденция — собственная яхта, на которой вершатся все тайные сделки. Его подпольный бизнес принимает такие масштабы, что это начинает вызывать беспокойство “наверху”. Что за инстанция является этим “верхом” — остается неизвестным. Поскольку он является американским гражданином и арестовать его без предъявления улик нельзя, а невозможность добыть улики им предусмотрена, надо ворваться к нему на яхту и просто уничтожить его вместе бандой. Но это очень трудно, так как его охраняют отчаянные головорезы. Значит, остается один выход: подготовить для штурма еще более отчаянных парней. Но где их взять? И тут некоему сержанту, начальнику секретного военного лагеря, приходит в голову счастливая мысль: набрать штурмовую группу из приговоренных к смертной казни преступников, пообещав им в случае успеха операции помилование...
Дальнейшее несущественно, можно переходить к заключениям. “Команда тигров” не принадлежит к жанру фантастики, это заурядный боевик. В нем показано не будущее Америки, а ее настоящее, что подчеркивается реалистическими деталями. И для нас интересно не действие, представляющее собой обычный мордобой, а именно фон. Вглядевшись в него, начинаешь обнаруживать там нечто поразительное.
Первое. В Соединенных Штатах существует узкий круг лиц, сосредоточивших в своих руках огромную власть.
Второе. Эта власть выше официальных правительственных, законодательных и судебных институтов, она управляет ими, а если их решения оказываются для нее нежелательными, она игнорирует их или заставляет отменить.
Третье. Она имеет собственные этнические принципы, совершенно не совпадающие с теми, на которых якобы зиждется американское общество. Для нее нравственно то, и только то, что отвечает ее собственным интересам.
И четвертое. Хотя состав этой негласной верховной власти неизвестен, население Америки не сомневается в самом факте ее существования. Оно привыкло к этому факту и воспринимает его совершено спокойно. “Команда тигров” не вызывала зрительского возмущения: что, мол, за клевета на наше общество, как это у нас кто-то может вывезти из тюрьмы совершивших тягчайшие преступления узников, а потом выпустить их на свободу, хотя верховный суд отклонил их кассацию? Значит, у нас нет ни законов, ни правопорядка? Зритель не задал этих вопросов, потому что он знает: да, их нет, и вся пресловутая американская юридическая защищенность, все эти “я не скажу больше ни слова без моего адвоката” — спектакль для дураков.
Не только разобранный нами фильм допустил утечку информации о том, что за видимой фиктивной властью в США стоит невидимая реальная власть. О ней сняты десятки, а может, сотни картин, в число которых входит известный нам сериал “Ее звали Никита”. Герои в них одни и те же: члены глубоко законспирированной элитарной группы, действующей в интересах американского государства и наделенной неограниченными полномочиями. И это действительно герои, самоотверженные и бесстрашные, истинные патриоты. Подтекст в этих фильмах ясен: нация может надеяться только на них, а не на тех болтунов-политиков, которые проповедуют что-то с телеэкранов между двумя рекламными роликами.
Это наталкивает на серьезное раздумье: а может быть, эта утечка информации не случайна, может, она организована? Чем больше размышляешь над этим, тем тверже приходишь к убеждению, что так оно и есть. Это легко доказать логически. Тайная власть либо есть, либо ее нет. Предположим, что ее нет. Тогда упомянутые фильмы вызвали бы бурю протеста, собирались бы подписи под требованием “остановить клеветуна на наше общество”, сам президент возмутился бы: кто посмел изобразить меня чьей-то шестеркой? Но никаких протестов нет, все тихо. Допустим теперь, что тайная власть есть. Тогда она наверняка способна понять то, что понимал Ленин: “важнейшим из искусств для нас является кино”, а следовательно, она станет поощрять пропаганду идеи “вам без нас не обойтись”. Эта пропаганда ведется, значит, тайная власть есть.
Впрочем, она теперь и не такая уж тайная. Ее не надо разоблачать, она сама начала приоткрывать над собой завесу — видно, собирается выйти из подполья и хочет, чтобы это не стало для мира неожиданностью. Поскольку власть, считающая саму себя источником морали, не нуждается во внешних законах и должна быть поэтому названа беззаконной, можно говорить о наблюдаемом сегодня самораскрытии тайны беззакония. Его важность невозможно переоценить. Мировое зло, средоточием которого стала Америка, сбрасывает маску и оборачивается полным сюрпризом. Образ мондиализма, приданный ему Назаровым, образ масонства, в котором представил его Острецов, образ финансовой олигархии, начертанной Платоновым, и образ либерализма, выписанный Борком, не были, оказывается, его портретами, в них отразились лишь черты его предшественника — нахально навязывающего всем “новый мировой порядок” и “права человека” американизма. Последний, правда, тоже ведет разрушительную работу, но разрушает лишь препятствия, мешающие приходу подлинного мирового зла, показавшего нам ныне свой автопортрет, на котором нанесен тот самый брюлловский штрих. В “Команде тигров” он виден особенно четко — это контракт между тайной верховной властью Америки и ее уголовниками, переходящий чуть ли не в любовь. До боли знакомый сюжет, не правда ли? Помните, кого большевики называли “социально близкими” и кого якобинцы выпустили из Бастилии в первый же день французской революции? Уголовников. Значит, подчинившая Америку сила — новые якобинцы и большевики, хотя этого многие еще не видят. Но тогда вспомним о них кое-что еще. Что сделали они во Франции и в России, когда масоны, либералы и банкиры привели их к власти? И там, и там уничтожили их самыми первыми. Так неужели вы думаете, что они не сделают того же самого в Америке? Они дотла выжгут весь американизм, а потом и сами сгорят в разожженном ими пожаре, ибо правление якобинцев есть чистое торжество сатаны, а оно не бывает долгим.
Уже после того, как все это стало мне ясно, по телевидению сказали, что, согласно каким-то расчетам, в 2002 году в Америке начнется гражданская война. Не знаю, на чем основаны эти расчеты, но думаю, они правильны. Жалко, конечно, американцев, но иного пути к спасению у них нет. Наполеон во Франции и Сталин в России навели порядок именно после гражданских войн. Сейчас настает историческая необходимость наведения порядка в Америке, и, как в двух предыдущих случаях, это будет болезненный этап в ее жизни. Зато когда он кончится, она станет нормальной страной, и весь мир вздохнет с облегчением.