“КИТАЮ НУЖНА РУССКАЯ КУЛЬТУРА”

Author: Гао Ман:
“КИТАЮ НУЖНА РУССКАЯ КУЛЬТУРА” (Беседа с Владимиром Бондаренко)
25(290)
Date: 22-06-99
Владимир БОНДАРЕНКО. Уважаемый товарищ Гао Ман, я знаю, что вы приехали в Россию специально на празднование юбилея великого русского гения Александра Пушкина. Вы сами издали в Китае прекрасный том лирики Пушкина, много писали о нашем поэте. Сейчас вы собираетесь проехать по России полторы тысячи километров, посетив все пушкинские места. Вы — известный художник, писатель, крупный издатель. Что для вас означает имя Пушкина? Почему в Китае юбилей нашего национального гения стал общенародным праздником?
Гао МАН. Во-первых, хочу выразить благодарность за приглашение китайской делегации на пушкинский юбилей. Я был поражен размахом празднования и таким радостным отношением русского народа к пушкинскому празднику. Я вижу, люди искренне радуются как своему светлому празднику, это не обязаловка, а всенародное торжество. Я приехал сразу же после празднования юбилея Пушкина в Пекине. У нас тоже это был очень торжественный день. Небывалый случай. Пушкинские заседания проходили на самом высоком государственном уровне. В Доме всекитайского народного собрания на площади Тянь-анмынь. Это подобно вашему Кремлевскому дворцу съездов. Почти все лидеры Китая принимали участие в пушкинском празднике. Лучшие китайские писатели выступали со своими произведениями, посвященными Пушкину и России. Юбилей Пушкина отмечали не только в Пекине, а по всему Китаю: и в Шанхае, где установлен памятник Пушкину, и в Харбине, во всех крупных китайских городах. Уже с середины прошлого года крупнейшие китайские университеты устроили пушкинский конкурс на лучшее чтение стихов на русском языке. Девиз конкурса "Венок Пушкину". В нем приняли участие сотни китайских студентов. Я присутствовал на этом конкурсе. Совсем молоденькие юноши и девушки на русском языке пели, читали стихи, дискутировали о нашей теории открытости. Там много говорили о проблемах России, чувствовались беспокойство, тревога, но главное вера, что Россия выстоит. Русский народ воспрянет и вновь станет великим народом, как в советские времена.
В.Б. Очевидно, высочайший уровень празднования юбилея русского поэта в Китае связан не только с интересом китайцев к русской культуре, но и с нынешним поворотом в русско-китайской политике. Мы вновь чувствуем себя друзьями и союзниками на мировой арене. Был период, вы учились у нас, сейчас мы внимательно присматриваемся к вашим успехам и вашим удачным реформам. И вновь мы противостоим вместе мировому господству США. На пороге третьего тысячелетия Китай видит в России своего естественного союзника на мировой арене. Вы согласны с этим? Мы, русские, высоко оценили вашу поддержку Югославии, сопереживали вашим жертвам во время американского бандитского налета… Всекитайский юбилей Пушкина — это тоже важнейший политический шаг?
Г.М. Я не политик, но я полностью солидарен с вами. Как писатель. Я скажу, Пушкин — это историческая фигура, но в то же время он — наш современник. Он — русский поэт, но он и поэт других народов, поэт китайского народа. Он высказал такие сокровенные мысли и чувства, которые важны всем людям мира. Он "чувства добрые …пробуждал" и восславлял свободу. Меня не раз спрашивали: почему Пушкина так любят в Китае? В Европе, ведь Пушкина знают мало и не воспринимают как гения. Мне кажется, что наши народы, русский и китайский, претерпели в своей истории такие трудные трагические, сходные эпохи, мы одинаково боролись за свое существование, часто у нас были одни и те же противники. Одни и те же проблемы. И крепостное право, и феодализм, и попытки западного мира подавить наше народное сознание — все было схоже. Люди одинаково страдали и мечтали о светлом будущем. Пушкин выражал и чувства китайцев в своих стихах. Он, как солнце и над Россией, и над Китаем. Когда нас угнетали, мы тоже читали Пушкина. Его значение сегодня — не просто лирика, не просто певца красоты, а гражданина и борца — это важно и для Китая. Я читал ваши статьи о Пушкине, Владимир Григорьевич, и согласен с вами: Пушкин всегда думал не только о себе, но и о своем народе, о государстве, о великой России. И поэтому он и сегодня — наш современник. Я знаю, что Пушкин мечтал побывать в Китае, интересовался Китаем, много читал о Китае. Сопереживал нашим трудностям. Он же дружил с Бичуриным, знатоком Китая, очень ценил Конфуция. Даже в черновиках у него Онегин читает Конфуция.
В.Б. Конечно, Пушкин — наше все… Но существует ли интерес в Китае в целом к русской культуре? К русской музыке? К русской поэзии? К русской живописи? Сейчас в Китае, как и у нас в годы начальной перестройки, царит принцип открытости, то, что у нас называли гласностью, хлынула новейшая европейская и американская культура; не смяла ли она интерес, и достаточно традиционный, к русской культуре?
Г.М. Опять начнем с Александра Пушкина. Думаю, что, кроме Китая, в мире нет другой такой страны, где бы полностью перевели всего Пушкина. Его переводили в Китае на протяжении ста лет, без всякой политики и давления власти. Первые переводы появились в 1903 году. А в прошлом году уже вышло объединенное полное собрание сочинений Александра Пушкина. В этом году выходит еще два новых собрания сочинений Пушкина. И много разных переводчиков. Есть, что сравнить. Переводчики тоже понимали Пушкина по-разному. Пушкина трудно переводить. Надо хорошо знать Россию и русский язык. Надо знать душу русского человека. А ведь были переводы Пушкина не с русского, а с эсперанто, с японского языка. Там было много нелепостей. Но все искренне старались дать китайцам Пушкина, начиная с Лу Синя и китайских революционных поэтов. Ли Да Чжао, Цюй-Цюбо — все известные писатели говорили о значимости Пушкина. Они все признавали Пушкина царем поэзии. Еще в начале ХХ века совсем молодой Лу Синь стал пропагандировать в Китае Пушкина. Наверно, в Китае нельзя найти крупного писателя, кто бы ничего не сказал о Пушкине…
В тридцатых годах, в годы японской агрессии было целое движение почитателей Пушкина. Он был символом борьбы за свободу. Тогда же в 1937 году и был в Шанхае поставлен памятник Александру Пушкину, снимок которого вы опубликовали в газете "День литературы". Этот памятник был разрушен сначала японцами в сороковых годах, восстановлен после победы над японцами. Во время культурной революции памятник вновь был уничтожен. И уже в наше время вновь восстановлен. Это доказывает, что Пушкин на самом деле "памятник себе воздвиг нерукотворный…" Скульптуру разрушали, а о поэте все помнили. Гений всегда живет в сердцах китайского народа, и все восстанавливается. Конечно, наиболее широко стали учить Пушкина в годы образования Китайской Народной Республики, когда все учились у Советского Союза. Все учили русский язык. В это период большинство уже читали Пушкина в оригинале. До сих пор многие китайцы помнят Пушкина наизусть еще со школы. У него ведь много патриотических стихов. Мы в Китае это чувствовали, его любовь к Родине. Когда кончился второй период — период народного Китая, и начались реформы, сначала о Пушкине хотели забыть. Но сейчас наступил третий период интереса к нему. Как к великому гениальному поэту, уже без привязки к политике. Тем более все переведено. Иные, может, вообще считали его китайским поэтом. Потом к нам пришли и другие русские гении — Толстой, Достоевский, Чехов, Тургенев, Гоголь… Мы хорошо знали русскую культуру. Сейчас наступило другое время. Китайцы открыли для себя много новых имен, латиноамериканскую литературу, американскую, современную японскую… Я как раз был назначен главным редактором журнала "Мировая литература", и возникал вопрос: что печатать? для чего печатать? кто интересен? кого переводить? На какое-то время русская литература ушла в тень перед новыми именами. По-человечески это понятно — неизвестное всегда манит. А русские писатели были как бы всем знакомы, привычны. Библиотека русской классики уже стоит на книжных полках. А здесь появились книги современных лидеров западной культуры, какие-то новые направления… Молодежь стала читать все: эмигрантскую литературу, запрещенную литературу, зарубежную литературу. Кругозор стал шире. Вот и китайская литература стала шире вписываться в мировой культурный процесс. И уже в ряду всего мирового процесса мы смотрим и на современную русскую литературу. Надеемся, что появятся новые крупные имена. У России в этом веке была тяжелая судьба, а значит, должна быть и хорошая литература. Увы, есть и такая зависимость. Вы раскрываете душу своего народа… Хотя на улицах сегодня в киосках господствуют дешевая беллетристика, эротика, приключения. У нас до сих пор все-таки есть контроль за книжной продукцией, и самую вульгарную эротику и тому подобное — запрещается издавать и продавать. Чтобы не калечить народ…. Мне кажется, сегодня наша молодая литература стала больше присматриваться к России, видя все-таки близкие судьбы, схожие процессы, чего нет в западной литературе. Появилось издательство, которое специализируется на самых современных русских писателях, постоянно выходят новые книги, и они пользуются спросом. Здесь и Владимир Маканин, и Людмила Петрушевская, и, конечно, Валентин Распутин… Но, как и у вас, настоящая серьезная литература сейчас не пользуется таким спросом, как раньше…
В.Б. Ну а каково состояние нынешней китайской литературы? Есть ли у вас новые имена? Есть ли интерес к новым книгам местных авторов?
Г.М. Мне кажется, в китайской литературе наблюдаются очень интересные явления. Новые писатели, освоив все мировые достижения ХХ века, пробуют перенести эти новые формы, новую стилистику, новый подход к героям в китайскую литературу. Скажем, Фан Тицай, очень тонкий стилист, со своеобразным юмором… Но сейчас в России все китаеведы перешли на другую работу, никто ничего не переводит и не издает. Впрочем, и в Китае мало кто сейчас читает эти новые книги. Назову еще Ван Ман, тоже интересное новое имя в литературе Китая. Чан Тье — это самая талантливая из женщин, ее уже переводили в России. Но конечно же, я считаю, нам надо вновь налаживать культурные связи, ведь никто в России сейчас не знает новую китайскую литературу. А в Китае недостаточно знают о том, что происходит в русской литературе. Может быть, для начала нужны статьи в ваших газетах и журналах о китайской культуре, а мы бы напечатали ваши статьи о современной русской литературе.
В.Б. Конечно, нужны контакты. Пусть новые китайские лидеры приедут в Москву, а наши талантливые писатели поездят по Китаю. Только так всегда и налаживались культурные связи, возникала дружба. Скажем, поехали бы по Китаю Владимир Личутин и Александр Сегень, они бы еще такие очерки написали, что все бы зачитывались. А потом появятся и переводчики друг для друга, произойдет сближение культур наших народов. А то сегодня, насколько я понял из вашего разговора, китайцы устремились к освоению западной литературы, наши издательства тоже стараются переводить все западные новинки. Получается парадокс. И мы, и вы — представители великих мировых культур, вдруг оказываемся как бы на обочине. Наши молодые писатели читают американцев, немцев и французов, ваши молодые писатели тоже читают американцев, немцев и французов, а друг друга мы не читаем. Китайцы не знают ни русских, ни арабов, ни индусов, не знают восточную и славянскую литературу, русские не знают ни китайцев, ни индусов, ни арабов и так далее. Это же модель колониальной культуры. Притом, что в самой Европе сегодня ничего интересного в литературе давно уже нет… Почему мы допускаем эту европоцентричную модель мира? Ладно еще в экономике у них главенствующие позиции. Ладно, в военном отношении НАТО стремится стать полным диктатором, но зачем же подчинять им наши культуры?
Мы становимся лишь слабыми эпигонами каких-то европейских культурных течений. А стоят ли они того? Ведь европейская цивилизация — это лишь один взгляд на мир. Арабская цивилизация — совсем другой взгляд. Евразийская цивилизация — третий взгляд. И кто сказал, что европейская цивилизация лучше всех? Мы лишь отрываемся от почвы своего народа, от традиционного общества, подчиняясь новому мировому порядку. Китайская цивилизация — одна из самых великих в мире. Китайское традиционное общество выживает в условиях любого Сан-Франциско или Нью-Йорка, живя по своим законам. Так почему в культуре мы должны оглядываться на мировое сообщество?
Г.М. Нет, в Китае никакого эпигонства нет. Есть, конечно, молодые люди, которые копируют Запад, но в целом китайская культура достаточно самобытна. Исходит из китайских традиций. У нас есть и своя фантастика, свои приключения, тоже с древних времен. Конечно, сейчас у нас популярны и Фолкнер, и Хемингуэй, и кто-то любит такие короткие хемингуэевские рубленные фразы, но все равно наша литература исходит из наших традиций. Мне кажется, пусть молодые пробуют писать в европейском стиле. Пусть переболеют этим и вновь придут к своему родному…
В.Б. Сегодня в России не столько кризис в литературе, пишут много и интересно, сколько кризис в книгоиздательстве, в книжной торговле, спад интереса к литературе у читателя, занимающегося элементарным выживанием.
А каково место писателя в Китае? Является ли писатель знаковой фигурой в обществе? Каковы тиражи ваших книг? Каков читательский спрос? Есть ли приоритет духовного в обществе?
Г.М. У нас в среднем сегодня тираж — десять тысяч экземпляров. Маленький. Это в 50-х годах в подражание Советскому Союзу у нас выходили миллионные тиражи книг. Но отношение к писателям в обществе самое хорошее. Понимают их важность для нации. Страна без науки и культуры не может существовать. Недавно в Китае открылся первый огромный Дом поэта. Да и Союз писателей только сегодня получил свой дом, с гостиницей, с залами.
Устанавливаются связи с писателями разных стран. Недавно у нас проходила встреча китайских и норвежских писателей, три дня общались, обсуждали проблемы литературы… Сейчас гонорары у нас повышены, писатели, которые активно работают, спокойно могут жить на гонорары — то, что вы называли "на вольных хлебах".
В.Б. А как возник ваш личный интерес к России и русской культуре? Как вы стали переводчиком русской литературы?
Г.М. Я родился в Харбине в тот период, когда там жило очень много русских. Я учился в школе вместе с русскими мальчиками. А чтобы дружить, нужно хорошо понимать друг друга. И лучший метод понимания друг друга — через литературу и искусство. Так я познавал через русские книги саму Россию. Почему китайские писатели, даже ни разу не бывавшие в России, хорошо знают Невский проспект? Через Гоголя. Почему все знают про реку Дон? Через великого Шолохова. Когда я впервые приехал в Москву, я чувствовал, что уже был здесь… Был через русские книги. Потом полюбил Пушкина. Не по специальности, а просто для себя самого стал переводить. Я по-настоящему влюбился в русскую литературу. Стал рисовать русских писателей. Первый портрет Александра Пушкина я нарисовал в 1937 году. Мне было тогда 11 лет. На столетие смерти Пушкина в нашей школе были организованы пушкинские чтения. И преподаватель русской литературы попросил меня нарисовать портрет Пушкина. Этот портрет так и висел в нашем классе…
Сейчас, к 200-летию со дня рождения, я закончил целую серию пушкинских работ. Была выставка в вашем посольстве. Я рисовал и других русских классиков: Гоголя, Герцена, Тургенева, Горького… Портрет Льва Толстого уже давно висит в здании вашего Союза писателей России.
Я уже давно член Союза художников Китая.
Сейчас мне уже 73 года и я больше рисую, чем перевожу. Тем более с переводами сейчас много материальных проблем. Трудно найти издателя. Спонсора. Вот к юбилею вышел том моих переводов лирики Пушкина. Много и в последнем его собрании сочинений. Вообще, за жизнь я очень много перевел русской литературы. Целый шкаф книг. Сейчас у меня вышла книжка моих заметок о России. Здесь и о природе России, о классиках, о художниках, о памятных местах России.
В.Б. Будем рады опубликовать отрывок из ваших заметок с вашими же иллюстрациями. Давайте и дальше дружить!