И МАЛЬЧИКИ АМЕРИКИ В ГЛАЗАХ...

Author: Виктор Тростников
И МАЛЬЧИКИ АМЕРИКИ В ГЛАЗАХ...
19(284)
Date: 11-05-99
В штате Колорадо произошла очередная школьная драма: два ученика расстреляли около двадцати своих сверстников, после чего покончили с собой. Репортеры произнесли стандартную для этих случаев фразу “Вся Америка потрясена случившимся”, перед телезрителями выступил тоже “потрясенный” Билл Клинтон, заявивший, что все конфликты нужно решать словесно (что на фоне категорического отказа США решить проблему Косово путем переговоров прозвучало крайне лицемерно), а потом шок прошел, и нация вернулась к текущим делам. Это неудивительно — так же быстро забывала она и про людоедов, и про самосожженцев религиозных общин — американцы просто не способны долго предаваться грустным мыслям. Странно другое: нежелание прессы вдуматься в причины случившегося. Максимум, до которого смогла подняться философская мысль западных обозревателей, состоял в сентенции, что по телевидению показывают слишком много насилия, это делает молодежь жестокой. Наши комментаторы связали пальбу в школе с бомбежками Югославии: Америка, дескать, проникается духом фашизма.
Оба эти объяснения удручают. Это — пустые отговорки, рассчитанные на ленивого современного потребителя массовой информации, не дающего себе труда задать следующее “почему”? Бесконечные сцены насилия, которые американцы видят на своих экранах, могут лишь снизить барьер между желанием убить кого-то и его исполнением, но не могут создать самого этого желания. Так же непонятно, почему если американские летчики бомбят врагов (а именно врагами представлены югославы в Америке), американские мальчики должны расстреливать своих сограждан. И хотя после таких “объяснений” обыватель говорит “а, понятно”, на самом деле, ничего не становится ему понятным. Чтобы по-настоящему понять предмет, надо в него вчувствоваться, а когда речь идет о человеке, такое вчувствование есть со-чувствие, проникновение своей душой в его душу с целью ощутить мотивацию его поступка. В данном случае поступок был страшным, за ним явно стояла невыносимая боль, поэтому сочувствие должно принять здесь форму соболезнования, т. е. ж а л о с т и. Но ни американским, ни нашим обозревателям и в голову не пришло пожалеть бедных камикадзе.
А мне их жалко, и чем больше я думаю о них, тем сильнее. Мне скажут: зачем жалеть чужих, разве мало у нас своих, нуждающихся в жалости? И своих я жалею, когда им плохо, но т а к плохо им все-таки не бывает. До какого отвращения к окружающему надо дойти, чтобы взорваться и на самой заре жизни уйти из нее, захватив с собой десяток тех, кто делает ее нестерпимой! Нечто похожее бывало у нас в воинских частях, где доведенные до отчаяния “дедовщиной” новобранцы стреляли ночью в своих сослуживцев и бежали из части; но они все-таки б е ж а л и, пытались скрыться, значит, желание жить у них не пропадало. А у этих оно пропало.
Кто же сделал для них жизнь адом? Один из самоубийц ответил на этот вопрос. Наведя пистолет на белокурую школьницу, он сказал ей: “Я ненавижу негров и спортсменов”. После чего выстрелил в себя. Тот факт, что убитыми учениками действительно оказались только негры и спортсмены, проливает свет на суть конфликта, которая намеренно замалчивается.
По какому признаку парнишка объединил такие, вроде бы разные группы в одну категорию, олицетворявшую для него мировое зло? В его восприятии это была категория низших примитивных существ, к которым приличные люди могут относиться лишь свысока, не допуская их дальше передней, но которые во внезапно перевернувшемся мире оказались наверху, обнаглели, распоясались, объявили себя хозяевами жизни и теперь измываются над всяким, кто не так примитивен, как они, и способен о чем-то думать, глядя на них, как на какую-то устарелую диковину, годную разве на то, чтобы посадить ее в зоопарк и сквозь прутья клетки щекотать веточкой, гогоча при этом во всю мощь своей луженой глотки.
Противостояние, которое ребята из Колорадо переживали как безысходную ситуацию, в действительности не представляло собой чего-то исключительного. Более того, его можно назвать типическим, поскольку оно время от времени возникает на самых различных уровнях бытия. В естественной истории оно возникло около двухсот миллионов лет назад и продолжалось чуть не половину этого срока. Это был период, когда появившиеся на земле теплокровные животные существовали бок о бок с ящерами, господствовавшими тогда во всех трех стихиях — птерозавры в воздухе, ихтиозавры в воде, динозавры на суше. Всем оснащены были они для этого безраздельного господства — острыми клыками и когтями, громадными размерами, стальными мышцами, свирепостью и беспощадностью. Как могли чувствовать себя среди этих тупых чудовищ беззащитные млекопитающие, эти интеллектуалы мезозоя? Примерно так же, как белые американские мальчики с умственными и нравственными запросами среди вечно орущих безмозглых здоровяков с убогой лексикой, плоскими шутками и безудержным хвастовством, которые целыми днями стучат баскетбольным мячом по асфальту или теннисным мячиком по кирпичной стене. Разница состоит лишь в том, что покрытые мягкой шерсткой зверьки могли спрятаться где-то в глубине первобытного леса от закованных в панцирь динозавров и жить от них отдельно, а белым мальчикам приходилось каждый день посещать враждебную территорию школы, целиком “схваченной” здоровяками.
Бедняги вряд ли хорошо знали палеонтологию, а если бы и знали, тот факт, что на протяжении бесчисленных тысячелетий на земле вершилось торжество низших форм над высшими, вряд ли заставил бы их смириться со своим униженным положением. Ведь из рассказов своих бабушек и дедушек и из книг, которые, в отличие от “негров и спортсменов”, они еще не разучились читать, они знали, что относительно недавно хозяевами страны были такие люди, как они — светловолосые с серыми или голубыми глазами, чьи предки приплыли сюда из Северной Европы и своим трудом, и своей сметкой превратили дикий континент в богатейшую страну мира. Мальчикам было ясно, что проделать такую работу могли только белые люди, обладавшие умом и волей, присущими лишь высокоорганизованным существам, а не гогочущим амбалам.
...В 1835 году в городок на южном берегу озера Мичиган, насчитывающий 200 жителей , приехал из штата Нью-Йорк умный и энергичный белый человек Вильям Огден. Его зять купил здесь недавно домик, и он решил погостить у зятя и посмотреть новые места. Выйдя погулять, он ужаснулся: кругом простирались болота. Но живое воображение и логика вскоре победили уныние: Огден вспомнил, что система великих озер тянется на восток до Атлантического океана, а на запад до самого Тихого океана простираются непаханные прерии. И вот вместо болот его взору представился будущий мегаполис. Он остался, вскоре был избран мэром и с ирландским упорством начал осуществлять свой проект, вкладывая в него не только городские средства, но и свои собственные. И мегаполис возник-таки на этом месте, причем на протяжении жизни одного поколения! Уже к концу XIX века Чикаго был крупнейшим в мире перевалочным пунктом зерна и мяса, а затем превратился в колоссальный индустриальный и научный центр, в котором воплотили в материал свои грандиозные проекты такие классики архитектуры, как Мис ван дер Роэ, Голдберг, Бернем, Салливен и другие. И таких целеустремленных предпринимателей, ни перед чем не отступающих и думающих о деле даже во сне, как Огден, были тогда сотни и тысячи, и именно они создали великую Америку, так что, наряду с политиками конца XYIII века, написавшими первую конституцию, их с полным правом можно назвать “отцами-основателями”. И все они без исключения были белыми, среди них не было ни одного “негра и спортсмена”. А потом эта публика явилась на готовое и присвоила его себе. Как могли потомки Огдена, Эдисона и Форда отдать все этой скотоподобной массе? — спрашивали себя наши школьники, и никто не мог помочь им найти ответ, поскольку сам вопрос в условиях господства “негров и спортсменов” получался крамольным, и все боялись вести разговоры на эту тему. Увидев, что правды от взрослых уже не добьешься, мальчики сами решили вступить в битву с неправдой и пасть в этой неравной битве.
Нам бояться нечего, поэтому попробуем ответить на их вопрос, хотя они нас вряд ли услышат. Да, ваши предки построили великолепную, удобную, интересную и сильную страну, которой могли гордиться. Это удалось им по той причине, что они привезли с собой на “Мэй Флауэр” и высадили на девственную землю такие доблести, как здравый рассудок, железное упрямство и преодолевающее все препятствия терпение, но они прихватили еще одно семя, которое дало на новой почве непредвиденные плоды: свойственный всем разновидностям протестантизма индивидуализм. Вначале эти плоды были прекрасными, ибо индивидуализм в религии порождал личную инициативу в деловой сфере, а эта инициатива двигала производство и торговлю, но настал момент, когда в них начал появляться яд, отравляющий нацию, и сейчас они для белого человека почти не съедобны.
История разворачивалась так. Индивидуалистический антропоцентризм, ставший знаменем Северной Европы после Реформации и преемственно положенный в основание “Декларации Независимости США” в 1776 году, не позволяет организовать совместную трудовую деятельность больших человеческих масс на началах общего энтузиазма, коллективной романтики, добровольной взаимопомощи, братского единения. В уютной Европе это и не было нужно, так как там не было ни больших людских масс, ни масштабных хозяйственных задач общенационального характера. Каждый определял там свое место в экономике размером своего собственного капитала, и это обеспечивало необходимую координацию. Но для развертывания адекватной хозяйственной деятельности в Новом Свете нужны были уже не просто деньги, а б о л ь ш и е деньги, а это, как известно, совсем другое дело, поскольку таких денег у частных лиц нет. Так в Америке решающую роль получили банки: страна была поставлена в зависимость от кредитной системы, а проще сказать — от ростовщиков, а кто самые главные и самые пронырливые ростовщики в мире — тоже хорошо известно — это отнюдь не англосаксы, и ментальность у них далеко не протестантская, ибо она и не христианская вообще. Когда в ходе развития Америки деньги из инструмента построения страны по идеям отцов-основателей превратились в предмет культа, они стали вести Америку по совершенно другому пути, продиктованному интересами владельцев денег. США сделались не такой страной, где с помощью денег осуществляется что-то нужное народу, а такой, где воспроизводятся и приумножаются сами деньги. Не деньги приспособлены сейчас там к человеку, а человека приспосабливают к тому, чтобы он максимально содействовал росту банковских капиталов. А наилучшими в этом смысле являются как раз те безмозглые и жадные до жизни амбалы, которые отравляли существование белым мальчикам в Колорадо, так как они не заглядывают далеко вперед, а, проработав неделю, чтобы получить доллары, тут же тратят их на животные наслаждения, а потом снова работают, ожидая очередной зарплаты. Это дает банкам фантастически быстрый оборот средств и позволяет им не бояться социальных потрясений, так как для подготовки всякого социального потрясения нужна революционная теория, а какую там теорию могут создать простенькие производители-потребители! Если бы белые мальчики все-таки достучались до подлинных хозяев Америки — финансистов, — они услышали бы в ответ на свои жалобы: “Что вы, это же самые ценные наши клиенты, на них только мы и держимся”. Кстати, хозяева уже и сами говорят об этом, не дожидаясь вопросов: в печати все чаще появляются утверждения, что человек в Америке должен стать при “Новом мировом порядке” “экономическим животным”. В США происходит нечто противоположное тому, что происходило в естественной истории: высокоорганизованные американцы проигрывают низкоорганизованным.
Впрочем, все тут сложнее. Чтобы разобраться в этом глубже, надо ответить на вопрос, что дало млекопитающим преимущество над ящерами. Ответ подсказывается самим словом млеко-питающие. Это — существа, которые питают своих детенышей млеком, соком своего организма, специально вырабатываемым ими эликсиром жизни, отдаваемым другому существу. С момента их появления на планете в мир вошло нечто небывалое: самопожертвование, бескорыстное служение себе подобным. Конечно, прорыв осуществился прежде всего на биологическом уровне, но это неизбежно затронуло и большинство других уровней, в том числе и психический. Пусть лишь на время кормления, пусть только у самок, но отныне в природу вошла л ю б о в ь, и не просто вошла, а стала основным фактором воспроизводства жизни, а этого не могло бы произойти, если бы внутреннее устройство живых форм оставалось прежним. Ящер снес яйцо, зарыл его в песок, и на этом его забота о потомстве кончается, а посмотрите, как печется о своих котятах кошка: вылизывает их, перетаскивает с места на место, ища где безопаснее, пододвигает к сосцам, а, если их утопят, жалобно мяукает и теряет аппетит. Новый принцип сохранения видов в сменяющих друг друга поколениях потребовал от животных новой интуиции, новых страхов, новых надежд и новых радостей, и это подняло их на новую ступень совершенства, почему лишенные этих качеств динозавры и оказались по сравнению с ними неконкурентоспособными. А началом всего этого движения вверх было появление любви. Как только в мезозое появились животные, способные любить, судьба ящеров была решена.
Еще раз повторю: мне очень жалко убивших себя белых мальчиков. Да как их не пожалеть — они ведь так похожи на наших родных русских мальчиков. Но если бы я мог к ним обратиться, я начал бы не с соболезнования, а с упрека их пуританским предкам, которые принесли на американский континент дух активности, но не принесли духа любви, и из-за этого динозаврами обернулись не “негры и спортсмены”, а они сами. Негры и спортсмены тоже, конечно, чужды духу любви, но, ощущая в глубине души скудость своей личности, они инстинктивно сбиваются в стадо, а стадо всегда сильнее даже самого сильного одиночки. Вопреки протестантской “Декларации”, человеческое “Я” в отрыве от других таких же “Я” может сделать не так уж много, а если что-то и сделает, то рано или поздно все равно сдаст позиции различным “Мы”, пусть возникшим даже на базе общих пороков. Такие “Мы” сегодня и образовались в Америке и начали делить между собою власть: еврейские националисты, члены всяческих “лож”, феминистки, гомосексуалисты, сатанисты, цветные меньшинства и т. п. Что могут противопоставить их корпоративности потомки англосаксов, кельтов или германцев, которым Лютер внушил, будто “Бог — это Бог в м о е й душе” и “Я все могу понять с а м”? Любви у них как не было, так и нет, а корпоративность на этой религиозно-философской базе принципиально невозможна. Правда, мальчики пытались создать некую корпоративность, причислив себя к обществу “Черные плащи”, но это скорее всего была фикция. Любопытно, однако, что когда об этом обществе было упомянуто в репортажах, в Интернет поступили сотни заявок от желающих в него вступить. Это подтверждает остроту проблемы, но не дает ее решения. Союз против “негров и спортсменов” был бы союзом, держащимся на общей ненависти, а поскольку ненависть — порочное чувство, чем бы он отличался от тех союзов, которые только что были перечислены?
Убивших себя мальчиков уже не вернешь. А другим светловолосым американским парням и девушкам я дал бы такой совет: бегите из своей обреченной страны, все равно она вами уже упущена. Бегите к нам в Россию, мы с радостью вас примем, места у нас хватит. И вместе с вами будем учиться любить, чтобы выжить в окружении чудовищ.