СУМЕРКИ ТИРАНА

Author: Александр Дугин
СУМЕРКИ ТИРАНА
18(283)
Date: 4-05-99
1. Не вызывающий дождя
Имеет ли право народ убивать своих правителей? Это не праздный вопрос. Человеческая история знает множество примеров, когда данная проблема возникала во всем ее трагическом объеме.
Правитель, вождь, царь, деспот, тиран традиционно пользовался особым статусом в человеческом обществе. Он по своему качеству выходил за рамки обычного, одной ногой стоял в таинственных мирах потустороннего. Поэтому к нему относились с благоговением, ужасом, высшим почтением. Но и спрос был суровый. В самых различных традициях народов земли существовал особый обычай "сакрального регицида", т.е. ритуального "убийства королей", не справляющихся со своей маго-социальной миссией. Множество примеров этого сюжета, обильно сохранившегося в фольклоре, собрал антрополог Фрезер в книге "Золотая Ветвь". В частности, в Древней Корее королей убивали в том случае, если они не могли вызвать дождя, когда засуха становилась нестерпимой. Это не так уж абсурдно. Если суверен почитается, как существо высшего порядка, и на этой знаковой природе основывает свой беспрекословный авторитет, то он должен в критические моменты обнаруживать весь свой магический потенциал. В противном случае, речь идет об узурпаторе, о фиктивном короле, о подмене, либо об утрате особых королевских функций. И судьба такого короля была страшна.
В более “просвещенном” контексте современных обществ убийство вождей и правителей — явление не менее частое, нежели в обществах традиционных. С правителями теперь связываются не магические ожидания, а вполне конкретные вещи: суверен, властитель обязан адекватно выполнять особые функции. В имперских обществах — речь идет о миссии интеграции и сохранения обширных и разнообразных стратегических пространств под эгидой единой геополитической идеи. В абсолютистских государствах-нациях король обязан воплощать централизаторскую роль в унитарном государстве, быть высшей инстанцией однородного общества. В демократических режимах правитель уполномочен реализовывать историческую волю народа. И везде, когда властелин уклоняется от исполнения своих функций, когда империя у неуклюжего ленивого и недалекого императора начинает “сыпаться”, когда суверенный монарх приводит государство-нацию к хаосу и гражданским бунтам; когда демократический вождь топчет исторический мандат, данный народом и превращается в самодурствующего эгоцентрика — на правителя закономерно надвигается багровая тень тираноцида. Высшая легитимность истории требует убийства тирана, отказывающегося оставить свой пост добровольно.
В принципе, и в современном мире все как встарь. Не способен вызвать дождя и спасти посевы своего народа — умри. Иначе ты не царь, не вождь, не король. Иначе ты обычный человек, выдающий себя за человека необычного, а значит не имеющий больше мандата на власть.
Даже в самых либеральных конституциях развитых стран записано право народа на восстание. Тираноцид — историческая константа. Предатель высшего полномочия не имеет права умереть собственной смертью. Безжалостно раздавить гадину — исторический долг.
Кровавая мантия, скользкая удавка, отравленный бокал, ярость восставшей толпы, душная подушка придворного — удел тирана, его упование.
2. Скопцы из позднесоветского полубытия
Что такое современная Россия в перспективе ее долгой истории? Современное демократическое общество? Архаический социум? Инерциально советская реальность? Переходная фаза? Тогда к чему именно? Едва ли кто-то способен однозначно ответить на этот вопрос.
Наша историческая идентификация в данный момент туманна и неясна. Все ощущают ледяное веяние катастрофы, но боятся признать ее гигантские масштабы. Дальше такая неопределенность недопустима. Мы не вакуум. Мы — народ. Мы не историческое недоразумение, мы — субъект мировой истории. Мы не инфантильное сборище раболепствующих обывателей, готовых на все. Мы — носители духа отрицания и утверждения, способные и на послушание и на восстание, много раз своей и чужой кровью мы расписывались на страницах бытия в том, что русские идут своим путем.
И мы точно так же, как и все остальные народы, имеем свой счет к вождям. Традиционно мы почитаем их в соответствии с имперскими мерками, так как мы — народ империи, это обязывает и нас, и наших правителей. Если они оступаются, их можно простить. Но если они круто сворачивают с исторического пути — рука неизбежного возмездия настигает их. К тираноциду русские прибегают не часто. Но все таки иногда прибегают. И затягивается удавка на клокочущем горле, и отключается катетер, и вводится отравленный укол, и нанятый палач колет жертву.
Позднесоветский период оскопил нас. Сделал внешне сахарными. В военных академиях больше пацифистов, чем в поселениях хиппи. При слове "война", "агрессия", позднесоветский человек кричал "чур-меня, чур", "это не про меня, не для меня". Мы совершенно забыли о кровавой стороне бытия, о необходимости убивать и страдать, яростно защищать свое и дерзко атаковать чужое. У нас отбито обычное человеческое достоинство, заставляющее подчиняться одним и восставать на других. Марево позднесоветских кабинетных анфилад, скучающий чиновник, безсобытийная рутина службы. "Миру — мир".
Из этой трясины медленно растворяющейся поздней империи нас выкинуло вражьей волей на помойку истории — брутально и жестко. Не разбудили, не встряхнули, не поставили в вертикальную позу, но так же на четвереньках переместили из сонного и спокойного послушания в рабскую колонию острого наказания. И вместо расплывчатой маски всемогущего правителя-тюфяка на социальном небе России вырисовался оскал тирана.
Он, тиран, брал на себя ответственность за пробуждение. Он был зол и брутален. Но это шло в плюс. Он скрутил шею тюфяку и заявил, что "все будет по-новому".
Он взялся вызвать дождь в великую засуху...
3. Дикая охота нигилистов
Пусть мы потеряли в позднесоветской мгле нити истории, вехи национального бытия, ориентиры пути. Встряска должна была пробудить нас. И как обычно, правитель должен был исполнить нашу волю. Но воли не было. Она спала. Мы бредили останками того, что кончилось, химерами того, что смутно маячило по ту сторону политических и социальных границ. И тиран стал воплощением нашего бреда.
Он тявкал, визжал, криво улыбался, ездил в иные державы. Он матерел и коснел, напитывался соками, буйствовал, стрелял. Но истории из этого не получалось.
Просто проеденное червем отчуждения советское имперское здание стремительно рушилось, а он “прорабствовал” на пепелище — "толкай колонну, все равно покосилась; вали крышу, и так едва держится; оттаскивай стену, не видишь, кривая..."
Почему его не убили сразу, как только дошло, что это не шеф команды спасателей, а директор спецслужбы морга? Почему тираноцид задерживается, когда повод налицо?
Поверхностные объяснения не принимаются — пустить себе пулю в голову отчаявшемуся от продажи Родины спецназовцу не страшно, а избавить народ от юродствующего монстра, страшно? Нет, так не бывает.
Просто не кончилась эпоха бреда, всеобщего бреда, в котором способны эффективно действовать только персонажи неоновых галлюцинаций — арестованные и оправданные банкиры, телеведущие, перверты эстрады, неоконформисты.
Наш тиран — воплощение того, как мы растерялись, как мы потерялись, как мы жестко и глупо оступились, соскользнув в пропасть.
4. Стоп — делириум!
Ясно, что он не пробудит нас. Ясно, что тот, кто пробудит нас, будет иным. И без кепки, поскольку все это — гримасы "переходного периода", активисты национального делириума.
Постепенно просветляется картина того, кем мы являлись и кем мы должны были бы являться сегодня. Очень медленно, преступно медленно, позорно медленно, но проясняется. И в этой фазе нам нужен будет жестокий, безжалостный, железный правитель. В нем должна воплотиться национальная воля, наше предназначение. Имперская, государственная, историческая, народная, цивилизационная. Дикость ситуации потребует каленого железа, огня, меча, беспрекословной воли.
Мы, русские, шли своим путем непрямо, отклоняясь то в одну, то в другую сторону, но вектор движения был очевиден. И когда цель была на расстоянии вытянутой руки, под темным гипнозом, впав в кому, мы внезапно забыли о ней. Расплавленное сознание и предрассветные духи клокочут — "нет цели, больше нет цели, все, что было, не правда". "Ничего нет". В окружении болотных огней святого Эльма — персонификация нигилизма. Тиран, не только не способный вызвать дождь, но мечущийся по иссохшим полям с обезумелой свитой, и топчущий жалкие и без него засыхающие ростки.
И дикая охота полумертвого владыки-вампира, продлевающего свое сумеречное существование по всем правилам властелинов древности — через обновление крови, позаимствованный у фетальных крох — кружит по нашим ландшафтам свинцовым градом.
Его, безусловно, надо убить. Давно надо было убить. Он не вызвал дождя. Он обманул нас. Но сделать это должен новый правитель. Встать и отвинтить старикану голову. С чеченской радикальностью и живописной наглядностью — русский тираноцид. Тихо удавить не пройдет. Не поможет.
Мы — русские!
Стоп делириум!
Храм Новой Родины впереди.
За сумерками тирана.