“ГРЯЗНАЯ РАБОТА”

“ГРЯЗНАЯ РАБОТА” (МВД ПРОТИВ ЛСД)
5(270)
Date: 02-02-99
Дорогу в танцевальный клуб "Элэсдэнс", по-хозяйски расположившийся в громаде киноконцертного комплекса "Ханой", знал в московском микрорайоне Ясенево каждый "продвинутый" молодой человек в возрасте от четырнадцати до тридцати. Администрация прогоревшего кинотеатра еще три года назад была вынуждена, чтобы не сгинуть окончательно, сдать часть своих помещений молодежной дискотеке, и после этого некогда культурный центр района обрел второе дыхание: жизнь в "Ханое" забила ключом.
Постепенно клуб развернулся, стал известен по всей Москве, взялся приглашать заезжих звезд и вскоре оброс "крышей", завсегдатаями, посредниками и торговцами наркотой. Для последних "Элэсдэнс" оказался раздольем: милиции — "ноль", к тому же в неизбалованном излишествами, но респектабельном Ясеневе на модный клуб стаями начала слетаться богатая местная молодежь — в поисках кайфа и экстремальных развлечений. Поэтому не было ничего удивительного в том, что за три года провинциальная дискотека превратилась в "региональный" наркоцентр. Тут продавалось все: от дискотечных таблеток до героина. Само название клуба, происходившее от галлюциногена ЛСД, говорило посвященным: "Элэсдэнс" — значит, наркота. Приди и возьми.
И вдруг разом все кончилось. В одну расчудесную ночь налетел ОМОН и покрошил все на мелкие кусочки. Для меня все происшедшее так и прошло бы незамеченным, если бы мне не "повезло" тогда оказаться поблизости от "Элэсдэнса". Я возвращался домой и проходил как раз мимо дискотеки, когда ОМОН начал операцию. Человек десять милиционеров, разодетых в пух и прах, сшибли с петель дверь клуба, а еще столько же с криком "Все на землю!" навалились на тусовку "братвы", слонявшейся у входа. Хотя я был всего в десяти метрах от омоновцев, я никак не отождествил себя с их командой и продолжал идти своей дорогой, как вдруг один из них направил на меня автомат и заорал: "А ну лежать!" Я остановился, но не лег, и он, матерясь, рванулся ко мне.
Я жутко испугался, но когда он был всего в пяти шагах, наперерез ему из неосвещенного "жигуленка" выскочил человек в штатском: "Стоп! Этого не трогай!"— и загородил меня. Омоновец повиновался и направился к своим, а штатский обернулся ко мне — и я узнал в нем... своего соседа Алексея Ф., с которым мы частенько гоняли по выходным во дворе футбольный мяч. “Нечего слоняться в неподходящем месте!”— сказал он мне жестко.— “Домой!”
Так началось мое знакомство с сотрудником управления по борьбе с наркотиками капитаном Алексеем Ф. Недели через две после захвата "Элэсдэнса" мы встретились на футбольной площадке, и после долгих уговоров капитан скупо поведал мне о некоторых подробностях своей работы.
В ночь операции народу в клубе было человек семьдесят. У двадцати обнаружили наркотики, но главное — задержали с поличным сразу пятерых продавцов зелья, которых "пасли" полтора месяца. Впоследствии удалось выйти через них на трех курьеров, привозивших наркоту в столицу из Таджикистана и Африки, а это уже рыбка покрупнее. В общем, улов получился отменный. Надо ли говорить, что клуб тут же закрыли.
О "трудах" ОМОНа в ту ночь капитан отозвался с юмором: "Гвардейцы московского кардинала. Им бы только бицепсами потрясти да мебель покрушить. Для бандитов они не опаснее слона в зоопарке…"
Тогда я не совсем понял его слова. Для меня борьба с преступностью ассоциировалась именно с маханием ногами и ОМОНом. Да и особых различий между "бронированными" омоновцами и штатскими сыскарями я не чувствовал. Прошло много времени, прежде чем я понял, что это за профессия — сотрудник отдела по борьбе с наркотиками.
Что значит работать под прикрытием, неделями жить среди "бандюков", ломать голову над схемами со стрелками между фамилиями торговцев, курьеров и хозяев, часами сидеть в "наружке"? Что значит располагать обширнейшей "агентурой" из бомжей, проституток, пенсионеров и "братков", знать множество явок, адресов, "торчков", разбираться во всех видах наркоты и ежедневно общаться с дилерами и обколовшимися, быть скорее тонким психологом, чем метким стрелком? Что значит оставаться до поры невидимым, налетать внезапно и вновь уходить в тень?
Но в тот раз я очень долго просил капитана рассказать, как водится, "про какой-нибудь случай".
— Вот-вот, в газетах только про операции и пишут, — объяснял мне капитан, — там негра-продавца взяли, здесь клуб разгромили. А смысл работы любого "опера" — соображать мозгами своими, сколько их Бог дал. А потом срываться и сутками носиться по городу, встречаясь с десятками людей, чаще всего — противных тебе до отвращения, и нюхать-выведывать-разглядывать. А после этого снова — сутки напролет просиживать в кабинете, объединяя сотни разрозненных ниточек в одну сеть. Наконец, операция — краткий миг! — во время которой чаще всего сидишь в холодном "жигуленке" и галочки ставишь: того взяли, этого повязали. И по новой: думай-узнавай-проверяй-допрашивай. Рутина, грязная работа.
Эффект есть, а эффективности мало. Скажем, в тот раз после работы по "Элэсдэнсу" черный "мерс" подкатил, в котором хозяева дилеров этих сидели. Я знал их, и они знали меня. Брать я их не мог, доказательств никаких, и это они тоже знали. Так они даже из "тачки" не вышли, только один демонстративно калькулятор достал и стал убытки считать. Наш визит для него, конечно, событие малоприятное, да только он потерянные денежки недели за три отобьет. А развороченный клуб… Мало ли клубов в Москве? Так вот, когда мы такого зверя берем, без шума и пыли,— это почище любых захватов...
При новой встрече капитан рассказал мне об одной странной операции.
"Как-то в конце зимы "источники" донесли, что появился новый крупный канал поставки героина, который распространялся в нескольких точках на юго-востоке Москвы. Выяснилось, что гости из Африки не имеют к нему никакого отношения: наркотик шел из Грузии через открытую границу с Чечней и контролировался чеченцами. У них одним из королей был некто по кличке "Борз", миллионер из Гудермеса родом.
Разработку этого дела поручили одному из лучших наших сотрудников — майору Б. Он был опытный мужик, профессионал, в одном только нашем отделе четырнадцать лет проработал. До пенсии ему год оставался. Взялся Сергей Палыч за дело ретиво, благо, умения и контактов ему не занимать. Полтора месяца работал, наконец, все было готово к тому, чтобы брать "первую рыбу".
Март, снег валит. Почти сутки на морозе в засаде просидели. Наконец сигнал — прибыл курьер с большой партией. Начали, бац — мимо цели. Наркоты не оказалось, операция провалена, "чечей" отпускаем, расшаркиваемся в извинениях. Через полтора месяца — снова сигнал: есть партия! Берем их — и опять ушла рыба. Становится ясно, что кто-то торговцам "сливает" информацию. И, скорее всего, этот "крот" у нас сидит. В общем не буду говорить, как и по каким каналам, но вычислили: сам товарищ майор Б. и замешан. Оказалось, что он информацию чеченцам продавал.
В общем, приперли мы его и он признался во всем. Обычно в таких случаях конец один — расследование, и как минимум с позором вон из органов, а то и казенный дом с госпропиской, но тут-то и началось самое интересное.
"Да, я вас сдавал, сука я!— упал на колени майор.— Но в тюрьму на старости лет не пойду: на семью позор вечный. Нищета замучила. Дочери в этом году поступать. Сломался я, мужики. Не губите! Я вам "Борза" с потрохами сдам. Сам после этого уйду…"
Отстранять майора от дела — значило засветиться перед бандитами. Но оставлять все, как есть — тоже не по-нашему. Это же не контрразведка, где двойные и тройные агенты толпами бегают. Посидели мы, подумали — и все-таки решили рискнуть — не ради чести его семьи и прочей чепухи, а чтобы "Борза" взять.
Начался спектакль. Играл Б., прямо скажу, виртуозно, наверное, потому что приговоренным был. Он продолжал ходить на работу, по вечерам "общался" с "Борзом", впаривал ему наши "дезы".
Наверное, этого майора можно было уважать: никакие "искупления кровью", как на фронте, у нас не проходят, дрыгаться было бесполезно, и вообще он был "крот". В общем получили мы информацию, что "Борз" сваливать из России собирается. Приуныли конечно. Доказухи мало. Тогда майор и предложил: я, мол, с ним сегодня встречусь. Вы в засаде сидите. Будет доказуха…
Я тогда в том же "жигуленке", что и у "Элэсдэнса", сидел. Вижу, "Борз" с майором о чем-то заспорили сильно, а потом прямо у нас на глазах чечен, вне себя от гнева, в майора обойму "вальтера" расстрелял.
Мы, конечно, тут же к ним. Взяли всех на месте. Только поздно. Майора мы так и не откачали, умер, не приходя в сознание.
Закончилось вся история так, как и должна была: майору дали "За отвагу" посмертно и похоронили с почестями, "Борз" же за убийство милиционера двадцать лет получил…
Я его на допросе спросил: за что ты майора грохнул, он же на вас работал? "Борз" гордо насупился: "Он мнэ сказал — болше денег нэ возму. Хочу чеченскую женщын. Привози мнэ твою сестру — буду далше на вас работать. Ми, горцы, такых слов нэ прошаем!"
Уже год прошел, только я иногда думаю: могли мы майора спасти, под пулю не подставлять, если бы он "кротом" не оказался. А так... Грязная это работа”.
Иван ЛЕНЦЕВ