МОСКВА: ИДЕЯ, ДОКТРИНА, ИЕРОГЛИФ

МОСКВА: ИДЕЯ, ДОКТРИНА, ИЕРОГЛИФ (помимо политической “выгоды” для сша, уничтожение москвы как центра россии, имеет и сакральный смысл)
41(254)
Date: 13-10-98
Сакральная география Руси имеет три основные формулы, соответствующие трем этапам развития русской государственной мысли. Древнейшая модель сакральной географии, свойственная Киевской Руси, рассматривала русское пространство как круг, гигантскую равнину, окруженную со всех сторон кольцом гор. Существовали предания о том, как русский богатырь (Илья Муромец и т.д.) совершил подвиг, расчистив Русскую Равнину от завалов камней, лесов и басурманов, сдвинув все это на окраину.
Киевская Русь была не сильно централизована. В ней параллельно наличествовали несколько столиц — Киев, Новгород, Чернигов, Владимир и т.д. В легендах и преданиях эти полюса Русского Круга уподобляются колкам гусель или иного струнного инструмента, между которыми натянуты дороги. Вся Русь предстает как гусли, на которых играет народная воля, по которым идет гармоничная дрожь национальной истории. Вся территория совокупно противопоставляется мирам периферии, а внутри существует такое же различие, как между ладами и струнами одного и того же инструмента. Мир и покой — стройная мелодия. Вражда и усобица — какафония, нестроение звуков. Такая сакрально-географическая модель сложилась с самого начала истории Руси как государства, с того периода, когда преимущественно славянские племена Русской Равнины осознали свое культурное и социальное единство.
Вместе с татаро-монгольским нашествием эта картина начинает трансформироваться. Единство Русского Круга подорвано изнутри (усобицы), что дало возможность успешным завоевателям включить Русь в контекст совершенно иной территориальной конструкции. В некотором смысле можно сказать, что русские люди в период монгольского присутствия осознали историческую недостаточность полицентрического, параллельного устройства русского пространства, слишком пластичного для того, чтобы оказать сопротивление жесткому и централизированному врагу. Постепенно под влиянием наблюдений за социальными институтами татар русские приходят к выводу о необходимости новой конфигурации сакральной географии. Русский Круг должен иметь жесткий центр. От параллельных "струн" необходимо перейти к модели колеса. Это стягивание пространства к центру, жесткая связь образует второй и самый важный архетип национальной формулы территории — Московское Царство.
Между Севером (Новгород) и Югом (Киев) поднимается новая точка — Владимир, позже Москва. Это совершенно новый элемент — единственная ось, исключительный полюс. Новая конфигурация Святой Руси исторически сопрягается с нашей русской "Реконкистой", с отвоевыванием незавимости и обратной волне движения русских на татарские земли — к Востоку и Югу, в степи и в Сибирь. Недостаточность древнего круга без центра восполнена. Московская Русь — это круг с центром. Новая Русь. Великая Русь, вошедшая в апогей своего цивилизационного расцвета. Именно в эпоху Московского Царства великороссы окончательно складываются в самостоятельный этнос, имеющий совершенно иное качество и иную национальную психологию. Многое почерпнуто у татар, с новой силой воссиял имперский идеал Византии, славянский гений расцвел в континентальной евразийской Империи Третьего Рима. Этнопсихология русского народа обрела окончательные формы именно в этот период, и, строго говоря, "Святой Русью" следует называть географически и исторически именно Московское Царство.
Сакральная география этого периода — круг с центром. Полюс Москва-Третий Рим, от которого расходятся лучи во все стороны. Все дороги ведут в Третий Рим. Вместе с новым доминирующим этносом — великороссы, собственно "русские" — складывается новая картина мира. Русская национальная психология является глубоко московской, москвоцентричной. Этим фактором обусловлен культурный тип того, кого мы называем "русским человеком".
Москва названа "Третьим Римом" не просто как метафора или самопотворство узко национальной гордости. В Православии существует особое учение от "трех Римах". Первым являлся имперский Рим до Христа — тот самый, на территории которого Сын Божий сошел на землю. Второй Рим, Новый Рим — Константинополь, столица Римской Империи, принявшей благодать святого крещения. Отныне римская Империя приобрела сугубо церковный, глубоко христианский смысл. Православный Император, василевс, как глава Империи, был отождествлен с загадочным персонажем из 2-го послания св. Апостола Павла к Фессалоникийцам — "держащим", "катехоном", — который должен препятствовать в конце времен "приходу сыну погибели". Еретический Запад во главе с германскими королями-узурпаторами и обмирщенным католическим клиром постепенно отпал от Рима, а значит, отпал от Церкви...
После раскола Церквей на Западную (католическую) и Восточную (Православную) единственным хранителем истинного христианства остался Новый Рим, Византия, католики же пали в бездну отступничества. От них "катехон" был изъят.
Но и Второй Рим обречен был на падение. Когда поколебался в вере и попытался прибегнуть к военной помощи Запада против турков, даже ценой отказа от твердого стояния в православной истине и принятия Флорентийской Унии. Но это его не спасло, может быть, напротив, окончательно погубило. И тогда, казалось, нет больше места "катехону", "держащему", двери для прихода "сына погибели" открыты.
Но в северном царстве, во снежных и диких землях, населенных странным, задумчивым, созерцательным, погруженным в стихию своей тайной миссии народом, все вещи остались такими, будто страшного события — "удаления держащего" — не произошло. Как рай был избавлен от декаданса грехопадения всех остальных мест земли, Русь оказалась единственной страной, где чудесно сохранились пропорции и нормы подлинного христианства. Вечный город переместился на Север, в Москву. Москва отныне приняла эстафету субъекта истории. Позже было установлено на Руси Патриаршество, в полной мере утверждена "симфония властей". Москва стала синонимом Православия в поствизантийскую эру. Последним оплотом Спасения, ковчегом истины, Новым Израилем.
Москва, таким образом, принадлежит к категории высших богословских реальностей, она сопряжена с эсхатологическими глубинами всей христианской традиции в ее наиболее чистом и первозданном виде.
Кризис московской модели сакральной географии приходится на период раскола и последующее царствование Петра Первого. Баланс Москвы как абсолютного полюса Святой Руси. Колесо Русского Круга соскакивает с провиденциальной оси. Ясность и гармония великоросского расцвета заканчиваются. Дробится и децентрируется культурно-религиозная жизнь. Жесткие ортодоксы Московской идеи, староверы, уносят великую формулу Святой Руси в бега и гари. В Пустозерске сжигают не страстного обличителя новых порядков, но великий символ верности оптимальной картине сакральной географии. Староверы разрабатывают концепцию "России-Вавилона", России Петра и западных монархов, подменивших царскую власть и церковные таинства, подмененных на агентов влияния еретического Запада. Они совершенно правы в своем диагнозе — идет смена сакрально-географической парадигмы, рушится москвоцентричный строй национальной психологии.
Отныне центр переносится в Санкт-Петербург. Но это не новый полюс. Это, скорее, пассивное притяжение к Западу, демонстрация того, что центр находится не внутри, а вовне, за пределом западных границ. Романовская Русь воспринимает себя как провинцию Запада.
Петербургский период не породил какой-то новой сакрально-географической картины. В слоях аристократии центр сместился в Европу, т.е. собственно русское пространство потеряло символическую самостоятельность. А на уровне простых людей, либо массово тяготевших к откровенному староверию, либо просто верных заветам старины в более общем смысле, продолжали жить и передаваться древние верования, старые русские сакрально-географические картины. Святая Русь — великий Русский Круг — со святым центром в Москве.
Парадоксально, но возврат к москвоцентричной модели происходит вместе с Революцией. Казалось бы, большевики, выросшие на западных авторитетах, должны были бы еще далее пойти по петербургскому пути русофобских, по сути лженародных Романовых. Но на практике поднятые из народных глубин пласты новой элиты, напротив, принесли с собой спящие силы русской национальной географии. Когда рухнули надежды на скорую победу Революции в Европе, строительство "социализма в одной стране" разбудило древние стихии русской души. Не просто столица была перенесена в Москву, но была на новом уровне возрождена бессознательная структурализация психологического пространства. Как во времена Московских царей, в новой большевистской России роль политического, духовного, психологического, социального центра сконцентрировалась в одном древнем полюсе.
Третий Рим стал столицей Третьего Интернационала, а идея всеобщего спасения через истинную Веру, сохранившуюся нетронутой только в пределах Святой Руси, была заменена на миссию построения коммунизма во всем мире, отправляясь от уникального исторического опыта русского социалистического государства.
Миф большевицкой Революции, социалистического Отечества и нового коммунистического порядка идеально наложился на древние пласты коллективного бессознательного.
Сегодня Русь снова стоит перед выбором. Какую сакрально-географическую модель избрать? Какой исторический период взять за отправную точку? Какой ориентации придерживаться? К какой модели стремиться? В начале реформ выбор казался однозначным. Москвоцентризм выглядел как откровенное зло. И социалистические, и национальные тенденции были заклеймены как "красно-коричневые", как “силы реакции" и т.д. Доминирующей идеологией стало "западничество", и весь спор велся лишь о том, с какой скоростью встраивать страну в либерально-демократический мир. На уровне сакральной географии и психологии глубин можно сказать, что перестройка и первый этап либеральных реформ носили откровенно антимосковский характер.
В настоящее время функции Москвы в коллективном бессознательном разделены на три различные реальности. С одной стороны, Москва — федеральный центр. Это означает, что это сосредоточие административной, политической и стратегической жизни всей страны. Такая "федеральная Москва" есть абстрактная категория, характерная тем, что является базой общероссийского чиновничьего руководства. Так как общий социальный и культурный климат в стране является явно негативным, критическим, то "федеральная Москва" для других российских регионов сплошь и рядом отождествляется с отрицательной инстанцией, вотчиной коррумпированных эгоистических бюрократов, ответственных за все беды и невзгоды страны.
Другая Москва. Москва региональная, Москва как одна из областей России. Этот "московский регионализм" чаще всего связывают с личностью мэра Москвы Юрия Лужкова. Концепция Лужкова состоит в том, чтобы отнестись к городу, как к небольшой стране, рассмотреть его с позиции региона. Такой подход дает мэру колоссальные дивиденды, сплачивает вокруг него людей самой разной политической и социальной ориентации. "Москва лужковская" в определенной мере противостоит "Москве федеральной", и в этом позиция мэра сближается с позицией других регионов. Но все же "московский регионализм" не может служить универсальной моделью для развития других регионов, так как в "лужковском пути" огромную роль играет все же статус столицы и федерального центра, который мэр стремится максимально использовать для укрепления позиций региона и его населения. Поэтому со стороны, и теперь уже с чисто региональной точки зрения, московский опыт рассматривается как не вполне объективный и чистый, как своего рода эгоистическая эксплуатация одним привилегированным регионом ресурсов и энергий всей страны. Налицо масштабный кризис москвоцентрической модели организации российского пространства, а это представляет собой серьезнейшую угрозу для территориальной целостности всей страны.
Самой устойчивой и оперативной конструкцией, с точки зрения сакральной географии, является полноценный и законченный москвоцентризм, представление о России, как о колесе, вращающемся вокруг центра. Концентрическая психология в нашем народе глубоко укоренена. В этом Россия полная противоположность США, мифологическая география которых является изначально дробной, индивидуализированной. Качественной разницы между центром и периферией нет. Одноэтажная Америка и есть Америка как таковая. Дробность Штатов, многополярность, равнозначность каждого конкретного местечка в США является полной противоположностью сакрально-географической модели Руси. Пространство Северной Америки совершенно демифологизировано, лишено качества. Это имеет и историческое объяснение — США возникли как искусственное культурное, цивилизационное и государственное образование, как применение к жизни принципов европейского рационализма и прагматизма. У США нет сакральной предыстории, автохтонные жители этой земли стали первыми жертвами рациональных колонизаторов. В США десакрализация пространства гораздо полнее, чем в Европе, где процесс децентрализации тоже разворачивался активно, но из за наличия традиций и мифологической предыстории не достиг тех радикальных результатов по лишению пространства качественной специфики, как в Новом Свете.
Россия же в этом смысле гораздо архаичнее Европы, не говоря уже о США. Если пространство Штатов предельно однородно, то пространство России предельно иерархизировано. Если в Америке существует равноправие Штатов, то Русский Круг всегда измеряется степенью удаленности от центра. Это особенность наших культур, нашей истории, наших различных и подчас противоположных путей развития.
Россия всегда будет естественно тяготеть к москвоцентризму, к круговому, полярному устройству. Это — константа нашей национальной психологии.
Москва стоит в центре нашей Родины, нашей истории, нашей культуры. Это — сердце России, ее тайный нерв.
Миссия Москвы — по ту сторону "Москвы федеральной", "Москвы политической", "Москвы региональной". Эта миссия священна и планетарна, она имеет духовный смысл. С точки зрения сакральной географии, Москва — центр Священного Круга, Круга Спасения.
Кто станет носителем идеи Москвы в ее полном объеме?
Кто возьмет на себя мужество сказать радикальное "ДА" русскому священному пространству, признать и защитить особенность и тайное значение национальной географии в ее духовном, историческим и конкретно прагматическом измерении?
Александр ДУГИН