ВЫБИТЫЕ ИЗ СИЛ

Author: Александр Бородай
ВЫБИТЫЕ ИЗ СИЛ
31(244)
Date: 4-08-98
Российские силовые структуры, их реформирование, боеготовность, материальное обеспечение, численность и политические ориентации стали за последние несколько лет предметом постоянных общественных дискуссий. Одни, традиционно мощные, делятся на части, слабеют, погружаются в нищету, теряют лучшие кадры. Другие, вновь возникшие, растут, как грибы после дождя, борются за место под солнцем, перетягивая на себя источники финансирования, их амбициозные руководители вступают в политические игры, используя потенциальные силовые возможности как разменную политическую карту.
СОБЫТИЯ последних лет подорвали силы могущественной российской силовой структуры — госбезопасности, называемой ныне ФСБ. Хронические сокращения, невыплаты и без того минимального содержания, многочисленные препоны в работе со стороны упорно борющихся с “чекистской заразой” правозащитников и законодателей — кажется, общество решило сделать все, чтобы последние профессионалы покинули ФСБ, сменив служение государству на служение финансовым структурам и так называемым “олигархам”.
Очередная реформа этой спецслужбы, которая должна закончиться к январю 1999 года, предусматривает беспрецедентное сокращение численности личного состава почти на 30 % , при этом центральный аппарат должен уменьшиться с 40 тысяч человек до 4 тысяч, то есть в десять раз. Если предыдущие сокращения били прежде всего по техническому персоналу и так называемому “действующему резерву”, нынешняя “реформа” выбросит на улицу многих опытных оперативников. Очевидно, что ФСБ снова станет практически недееспособным, как это уже было в период с 1991 по 1994 год.
Как раз это и нужно современной российской “элите”, для которой нормально функционирующие органы государственной безопасности смертельно опасны. Именно ФСБ в силу специфики своей работы, вольно или невольно стала самой оппозиционной силовой структурой в стране. Развалить спецслужбу стремятся не только сокращениями и невыплатами, но и с помощью верхушечных кадровых перестановок.
Предчувствуя осенний кризис, Ельцин и его присные поторопились снять с поста руководителя госбезопасности честного служаку Николая Ковалева и поставить на его место замаравшегося сотрудничеством с Собчаком «своего в доску» Владимира Путина. Этот человек, дослужившийся в ПГУ аж до подполковника и работавший “разведчиком” не где-нибудь, а в ГДР, славен своей тесной дружбой с Чубайсом, которая и позволила ему “эвакуироваться” в Москву после скандала с проворовавшимся питерским мэром. Люди, знавшие Путина, характеризуют его как жесткого, чрезвычайно амбициозного человека, готового ради карьеры буквально “на все”.
Его появление на посту директора ФСБ не было неожиданностью. Уже несколько месяцев назад в высших эшелонах спецслужбы началась волна подготовительных кадровых перемещений. Например, с поста начальника департамента по борьбе с терроризмом (бывший «антитеррористический центр») был удален в почетную ссылку авторитетный генерал Владимир Зорин. По мнению работников госбезопасности, перестановки в руководстве ФСБ только еще начались. Вероятно, в ближайшее время покинут свои посты все начальники департаментов и многие начальники управлений.
Одновременно пройдут массовые сокращения нижестоящего личного состава. По некоторым данным, будут сокращены две трети полковничьих должностей. Убирать в отставку будут прежде всего тех, кто подозревается в недостаточной лояльности идеям российской демократии и их живым персонификациям — Ельцину, Кириенко, Чубайсу. Резать по живому будут и самые “нижние”, еще относительно работоспособные, звенья спецслужбы — городские и районнные управления.
Но, несмотря на сокращения, уже начинает создаваться система серьезного политического сыска, в последние годы не развивавшаяся и находящаяся сейчас в зачаточном состоянии. Наконец нашлась смена недоброй памяти пятому главному управлению КГБ СССР: в ФСБ срочно формируется восьмое управление — по защите “конституционного строя”. Многие наблюдатели считают, что нынешние сокращения нужны именно для того, чтобы очистить ФСБ от нежелательных “недемократических” элементов. Через год-полтора, когда эта цель будет достигнута, президент может издать указ о расширении спецслужбы “в связи с необходимостью”. Тогда уже управление кадров сможет набрать на вакантные места только “своих”. Может статься, что по национальному и идеологическому составу ФСБ конца девяностых годов станет похожа на ЧК начала двадцатых. И тогда, не дай Бог, камеры пустующей ныне подземной лубянской тюрьмы снова заполнятся русскими патриотами — “желтый террор” станет заменой “красному террору”.
Не так обстоит дело с другими отпочковавшимися от КГБ—ФСБ ведомствами. Пережив кризис 1991—1993 годов, медленно но уверенно продолжает набирать силу самая большая почка — Федеральная пограничная служба. Конечно, огромную роль в становлении ФПС как автономной силовой структуры, с системой управления, воспроизводящей армейскую модель, сыграл Андрей Николаев. Вхожий в самые высокие кремлевские кабинеты, генерал сумел поставить пограничников в привилегированное положение, в частности, апеллируя к тому, что именно они защищают не только Россию, но и границы СНГ, поэтому могут претендовать почти на международный статус. Николаев позаботился и о финансовом благосостоянии своих подчиненных, добившись принятия различных подзаконных актов, дающих представителям этой службы взимать некоторые таможенные сборы и получать свою долю от реализации конфискованных товаров. Кроме того, ФПС постоянно наращивает свою боевую мощь, доукомплектовываясь артиллерией, бронетехникой, вертолетами. За последний год почти вдвое увеличилось количество пограничных боевых кораблей, несущих дежурство на северных морских границах России. Впрочем, в собственность ФПС просто перешли корабли, которые уже не в состоянии был содержать ВМФ.
Уход Николаева с занимаемой должности принципиально не изменил стратегии развития службы. Его преемник Николай Бордюжев, кажется, готов продолжать дело своего предшественника, хотя и не обладает его политическим весом. Однако стоит отметить, что, несмотря на усилия сотрудников ФПС, многие границы содружества, например таджико-афганская, остаются практически прозрачными.
Хуже дела у внешней разведки — другой структуры, родившейся из чрева госбезопасности. Вялая внешняя политика России повлияла и на интенсивность работы СВР. Будучи несостоятельной в деле поиска собственных финансов, бывшее Первое главное управление тихо, без скандалов, хиреет, теряя не только создававшуюся десятилетиями агентурную сеть за рубежом, но и лучших своих штатных сотрудников, уходящих в качестве предпринимателей или разных экспертов в международный бизнес или смежные сферы. Недаром проштрафившегося министра ВД Ерина отправили на должность зама начальника СВР, — в почетную ссылку.
Относительно стабильное и сытое существование ведет ФАПСИ — еще один осколок КГБ. Впрочем, кто посмеет покуситься на эту приближенную к президенту и российской правящей элите службу — службу, от работы которой зависят результаты всегда предстоящих выборов. Ее руководитель незыблем на своем месте, несмотря на громоздящиеся вокруг него горы компромата.
Продолжает расцветать и детище генерала Коржакова — ФСО (федеральная служба охраны). Предназначенная изначально для выполнения “девяточных” (сугубо охранных) функций, служба успешно расширила сферу своих полномочий и теперь в определенной степени дублирует саму ФСБ.
Налицо явная деградация армии, на протяжении нашей тысячелетней истории бывшей оплотом государственности, особенно ее основы — сухопутных войск. Удручающая картина практически общеизвестна. За последние три года войска потеряли более 40% личного состава, причем в отставку ушли тысячи самых активных и инициативных офицеров и прапорщиков, доля современной техники, состоящей на вооружении, не превышает 15%, многократно сокращавшиеся и реформировашиеся управленческие структуры не в состоянии эффективно контролировать разбросанные по всей стране части и соединения. Главные проблемы среднего профессионального военного — отсутствие жилья, хроническая нищета. Угрожающей становится и нехватка младшего командного состава — большинство выпускников училищ не доезжают до мест службы. Огромный вред армии и всему обществу наносят многочисленные общественные движения вроде “солдатских матерей” или “радикальной пацифистской лиги”, внедряющие в общественное сознание мысли о том, что служба в армии не “священный долг”, а “позорное рабство”, избавление от которого любыми способами — обязанность всякого “порядочного” человека. И главные удары их антимилитаристского пафоса приходятся опять же на многострадальные сухопутные войска.
Несколько лучше положение в ракетных войсках стратегического назначения (РВСН). Ракеты изнашиваются и стареют значительно медленнее, чем танки или самолеты, “срочников” в войсках немного. Однако замена старых ракет СС-20 на более новые «Тополь-М» практически не производится. Если в ближайшие годы ситуация не изменится, к 2010 году Россия потеряет 80% своей нынешней ядерной мощи.
Сохраняют частичную боеспособность и объединенные ВВС-ПВО, из последних сил “держат марку” десантники, вечно находящиеся под дамокловым мечом полного разгона. Правда, чуть ли не на каждого из них теперь легло клеймо “пособника убийц Димы Холодова”, а самый, пожалуй, боеспособный полк ВДВ — 45-й специального назначения — готовится к расформированию.
Сам министр обороны настолько слаб здоровьем, что его кортеж постоянно спровождает бригада неотложной помощи. Источники в МО утверждают, что Сергеев уже дважды просил отставки, но президент пока отказывал. Однако имя наиболее вероятного претендента на пост главного военного России уже известно — это Андрей Кокошин.
В сложном положении находится и ВМФ России. Разделенный между Россией и Украиной Черноморский флот если не прекратил существование как боевая единица, то уж во всяком случае потерял свое стратегическое значение. Испытывают хроническую нехватку финансирования балтийцы и североморцы, но хуже всего, похоже, полуголодному Тихоокеанскому флоту.
Определенный оптимизм вызывает то, что в последние несколько месяцев морские силы России пополнились несколькими кораблями, среди которых авианесущий крейсер “Петр Великий”, две атомные субмарины.
Кроме того, за последние годы появилось несколько совершенно новых карликовых силовых структур, претендующих, однако, на всероссийское значение. Главная из них, конечно, МЧС (Министерство по чрезвычайным ситуациям), возглавляемое чрезвычайно амбициозным молодым министром Сергеем Шойгу. Руководители этого вполне гражданского по своим функциям министерства в большинстве своем — профессиональные военные и предпочитают толковать понятие “чрезвычайная ситуация” весьма расширительно. Разбросанные по России отдельные бригады МЧС значительную часть времени посвящают общевойсковой подготовке и тактике ведения боя в “особых условиях”, а горноспасательные отряды, набранные из офицеров различных силовых структур, напоминают отлично подготовленные горно-егерские части. Вооружение и экипировка работников службы безопасности, пожалуй, превосходит то, что имеется в распоряжении армейского спецназа.
Зародившиеся практически одновременно с МЧС силовые структуры налоговиков и таможенников представляют собой небольшие по численности, но мобильные и прекрасно подготовленные для ведения боевых действий в городских условиях подразделения. Вот бы таких крутых ребят, как, например, спецназ налоговой полиции, — зимой 1995 года в Грозный вместо необученных дистрофиков-срочников!
Настоящим силовым монстром выглядит сегодняшнее МВД России. Это министерство не только постоянно увеличивает количество своих сотрудников, распространяет свое влияние на самые разные сферы экономики, но и усиленно наращивает реальные силовые возможности. До зубов вооруженные ОМОНы и СОБРы “делают лицо” сегодняшнего МВД.
Особенно пристальный интерес прессы и российских законодателей сейчас вызывают ранее малоизвестные внутренние войска МВД России. Раньше служба в ВВ ассоциировалась с нехорошо звучащим словом “конвойник”. Но уже с 1990 года доля конвойных подразделений в составе войск постепенно уменьшалась, заменяясь частями оперативного назначения, оттачивавшими свои боевые качества в горячих точках, вспыхнувших на территории СССР.
В период политического кризиса 1993 года внутренние войска впервые заявили о себе как о силе, чьи действия могут изменить облик страны. Оказавшиеся разменной картой в политической игре части внутренних войск вели себя очень по-разному. Отряд спецназа “Витязь” защищал “Останкино” от “путчистов”, офицеры и солдаты Софринской бригады и некоторых полков ОДОН в это время братались с другими защитниками Дома Советов. Действуя во многих горячих точках, части внутренних войск защищали славянское население, пытались по мере сил отстаивать национальные интересы России. Став воюющими войсками, ВВ МВД РФ сменили значительную часть кадров. Многие, если не большинство, прапорщиков, офицеров и генералов внутренних войск — выходцы из других силовых ведомств. Претерпела существенные изменения и сама структура внутренних войск. В 1996 году последние конвойные части были выведены из их состава и переданы в ГУИН (Главное управление исполнения наказаний).
Сейчас в рядах ВВ служат около 260 тысяч человек (в 1985 г. — 380 тысяч человек). Войска состоят из частей оперативного назначения, СМВЧ (специальных моторизованных воинских частей), базирующихся в крупных городах России и оказывающих значительную помощь милиции при борьбе с уличной преступностью, а также отрядов спецназа. Можно уверенно сказать, что ВВ — одна из немногих сохранившихся на сегодня почти полноценных силовых структур в России.
И именно на внутренние войска обрушилась сейчас волна критики “слева” и “справа”. Думские оппозиционеры считают внутренние войска карательной структурой правительства, предназначенной исключительно для борьбы с народом. Удивительно, но выдвигаемые некоторыми представителями КПРФ требования уменьшения численности войск и сокращения их финансирования находят живейшую поддержку в рядах самых радикально настроенных либералов. С гневными криками обрушиваются на вэвэшников “Известия” и “Сегодня”, их обвиняет в организации чеченских побоищ “Общая газета”, на них презрительно фыркает всегда первым изгибающийся в извилистом русле либеральной мысли “МК “.
Да, обвинения оппонентов отчасти справедливы, внутренние войска, действительно, есть войска гражданской войны, войска, предназначенные для подавления этнических и иных бунтов внутри державы. Но ведь на территории сегодняшней России уже не раз вспыхивали кровопролитные конфликты, разрывающие на куски хилую, изнемогающую государственность. Бороться с очередными “боевиками”, “мятежниками” и «террористами» с помощью стратегических ядерных ракет — абсурд. Бросать в бой сухопутные войска — тоже не вариант, так как, во-первых, такой шаг вызовет крайне негативную реакцию российской и мировой общественности (вмешательство армии во внутригосударственные дела) и действительно не соответствует нормам международного права, во-вторых, сухопутные войска с их низкими боеспособностью и моральным духом, явным неумением вести противопартизанскую борьбу могут понести неоправданно тяжелые потери.
Обычная милиция справится с многотысячными отрядами каких-нибудь Хаттаба или Хачилаева просто не в состоянии. Следовательно, защитить Россию от “врага внутреннего” способны только мобильные и боеспособные внутренние войска. Недаром они сами себя называют “войсками правопорядка”.
Обычно региональные конфликты начинаются с погромов русского населения.
И, как правило, единственными защитниками русских, которые в отличие от чеченцев, например, не могут похвастаться кланово-мафиозной организованностью, становятся именно вэвэшники. Даже мощная и внутренне весьма стабильная Российская империя еще 185 лет назад позаботилась о создании “войск внутреннего употребления”, исполнявших те же, что и современные ВВ, функции.
В этих условиях кампанию за сокращение внутренних войск могут поддерживать только те, кто заинтересован в дальнейшей дестабилизации обстановки внутри России, в развале государственности на маргинальные, легко поддающиеся экономическому грабежу анклавы. Недаром критика внутренних войск, как правило, увязывалась с нападками на генерала Анатолия Куликова, единственного министра, не побоявшегося открыто выступить против позорных Хасавюртовских соглашений.
Сергей Степашин, занявший освободившееся министерское кресло, является типичным постсоветским чиновником, чье главное достоинство — доходящая до лакейства лояльность по отношению к вышестоящим. Он уже заявил о предстоящем чуть ли не 50-процентном сокращении внутренних войск, объясняя эту меру необходимостью экономить бюджетные деньги. Бюджета обычно хватает на организацию разного уровня выборов, на восстановление Чечни, на международные вояжи руководителей и даже на выплаты бастующим шахтерам или учителям. Но его хронически не хватает на поддержание жизнеспособности основных силовых структур — армии, ФСБ, МВД, чье существование является главным атрибутом государственности (еще отец западной социологии Макс Вебер утверждал, что власть есть монополия на физическое насилие).
Кажется, властям невдомек, что если эти структуры не выживут, отпадет надобность в самом бюджете как таковом, единое российское государство просто перестанет существовать. И чтобы этого не произошло, необходимо не сокращать, а сохранять немногие еще относительно здоровые и боеспособные части, соединения, войска как фундамент, на котором еще может быть восстановлена полноценная российская государственность.