БИЛЕТ В ОДНУ СТОРОНУ

БИЛЕТ В ОДНУ СТОРОНУ
25(238)
Date: 23-06-98
ПЯТЬ УТРА, но никакой утренней прохлады нет и в помине. Ночная духота сменяется жарким, совсем не утренним солнцем. И только ветер слегка холодит влажные лбы и спины. Но о жаре лучше не думать. И вообще, о трудностях лучше не размышлять – их у спецназа всегда с избытком. В тоску можно впасть, если о них думать. Законченным пессимистом можно стать. В психушку угодить. Ведь если серьезно задуматься, то жизнь спецназовца сама по себе одна большая трудность. В спецназе все не как у людей. То, чему обычный человек радуется, к чему стремится всей душой, то для спецов "не в кайф", и наоборот. Любой нормальный человек радуется хорошей погоде, солнцу. Стремится в тепло, в уют зимой. Летом – в прохладу, в тень. Для спецназовца же нет ничего лучше плохой погоды, холода, промозглого ливня, вьюги или, наоборот, – солнцепека, одуряющей жары. Именно там, где обычный человек "ломается", где ему невмоготу, и начинается естественная "среда обитания" спецназовца…
Очень часто спецназовцев любят сравнивать с волками. И все же при ближайшем рассмотрении аналогия эта не очень-то уместна. Волк он ведь часть мира тех, на кого он охотится. Такой же теплокровный, такой же вялый в жару, стынущий на холоде. А спецназовец – "инопланетянин", у него все наоборот. Скорее уж, спецназовцу ближе змея. Анаконда или кобра. Беспощадные, молниеносные, неуловимые и абсолютно чуждые миру теплокровных…
Слишком уж специфичны и трудны задачи, решаемые спецназом. И каждая из них состоит из многих неизвестных, а каждое неизвестное таит в себе смерть. Сначала надо проникнуть в тыл противника. Миновать часовых, "секреты", сигналки, "ночники", траншеи и позиции. Затем – исчезнуть, раствориться. Неуловимым пробраться через десятки километров, занятых врагом, мимо патрулей и разъездов, сквозь кордоны контрразведчиков и даже просто мимо случайных глаз грибников, рыбаков, шоферов, пастухов, детей. Ибо одна "засветка" – и у самой подготовленной группы не останется ни одного шанса. Ведь как бы ни был подготовлен спец, жизнь его обрывается самой обычной пулей. Обнаруженная, окруженная, в десятках километров от фронта группа превращается в горстку обреченных людей…
Но, даже миновав все преграды, разведав и уничтожив объект противника, группа не намного продлевает свою жизнь. Уйти после боя, оторваться от преследования – практически невозможно. Поэтому боевые приказы весьма уклончиво и туманно рекомендуют "пробиваться к своим" или заниматься "организацией партизанских отрядов из сочувствующих местных жителей". Последнее было особенно "актуально", когда речь шла, к примеру, о Бельгии. Впрочем, и по отношению к Чечне это тоже звучало издевкой…
Сами спецназовцы относятся к подобным рекомендациям с изрядной долей юмора. Для характеристики своего ремесла у них куда более точные определения: "Спецназ — это билет в одну сторону". Поэтому даже командир роты и зам- полит, согласно боевому расчету, уходят в тыл противника с последней группой. В спецназе все равны перед опасностью.
И что действительно удивляет и поражает – так это то, что в роту спецназа конкурс. Число желающих здесь служить всегда на порядок превосходит число вакантных должностей. Как среди солдат, так и среди офицеров. Что это? Мальчишество? А может быть, истинно мужское желание осуществиться в этой жизни, стать настоящим воином, закалить себя риском, трудностями? Но только явно не корысть. Зарплата капитана спецназа не дотягивает и до двух миллионов рублей…
…Восемь утра. Солнце, кажется, вбивает в тело тысячи раскаленных игл. С неба буквально струится зной. Пот горячими, едкими нитями сбегает по лбу, змеится по бровям и срывается с висков непрерывными тяжелыми каплями. Размазывается по пыльным щекам, летит под ноги. Мокрая куртка, кажется, прикипела к груди и спине под тяжестью "эрде" – рюкзака десантника и "разгрузника". Автомат в руке словно налился свинцом. Металл его так раскалился на солнце, что любое прикосновение к его открытым частям обжигает. Но главное – тяжелый изнуряющий темп. Топот десятков ног, свистящий хрип глотающих раскаленный воздух глоток. Вдох! Выдох! Вдох! Выдох! Сознание затормозилось и сузилось до узкой полоски асфальта под ногами. В каждой ноге по пуду. Мышцы гудят и немеют. И кажется, что уже следующего шага не сделать, что вот-вот упадешь, но вдруг до слуха долетает: "Бегом марш!" И с каким-то отстраненным удивлением видишь, что твои ноги слушаются не твоих мыслей и ощущений, а команды – напрягаются, переходят на неловкий переваливающийся бег. И вот ты уже тяжело, какой-то слоновьей трусцой бежишь, ловя общий темп. Он завораживает, втягивает, не дает сорваться, сбиться. Хрип вдоха. Хрип выдоха. Темп. Палач и спаситель.
За спиной уже двадцать километров. Впереди еще столько же.
Американцы сорокакилометровый марш-бросок сдают, только экзаменуясь на "рейнжеров", в российской роте спецназа такой марш каждую неделю…
…Узнать бы имя того идиота в лампасах, который одним росчерком пера лишил армию половины ее самых боеспособных частей – того, кто сокращал наши спецназы. Казалось бы, чеченская война во всей голой и страшной правде высветила всю степень деградации и развала армии. Показала, что единственно боеспособными частями себя показали спецназовцы, десантники и войсковые разведчики. И что же? Новый "папа" ВДВ бодро урезал свои войска на треть, а единственный в мире полк спецназа разведки ВДВ вообще уполовинил. Бригады спецназа ГРУ также сократили почти в половину. Армейские роты спецназа вообще разгоняли вместе с сокращаемыми армиями и корпусами. Сегодня, спустя два года после чеченской войны, Россия не имеет и половины численности спецназа, ВДВ, разведки от тех, что имела тогда. Если это не преступление, тогда и генерал Власов не предатель…
Нынешний министр обороны Сергеев, умудрившийся выбиться в маршалы за безоговорочное, верноподданническое уничтожение собственной армии, уж, наверное, не пошлет своих сынков по горские пули. Не разрушит семейный бизнес выпечки хлеба для ставки РВСН, не закроет автомастерские и автомагазины, которые приносят хороший доход его юным "однофамильцам". Он может сколько угодно щелкать каблуками штиблет в кремлевских залах, заверяя распухшего, как утопленник, президента в том, что армия просто счастлива сокращаться, разгоняться, голодать и нищенствовать – лишь бы "реформы в стране продолжались". Война стучится в двери России. Горит Кавказ, заволакивается политическим "метаном" русская Азия, рвется из-за пограничных кордонов фундаментализм. И останавливать агрессоров, вгонять их в землю простым русским солдатам уж, конечно, не под командованием "маршала от сокращений" Сергеева.
…Выстрел гранатомета мгновенно заложил уши звенящим грохотом. Копье гранаты метнулось к корпусу старого "бэтээра", дослуживающего свою долгую жизнь в почетной роли мишени. Болванка срикошетировала от земли и, завертевшись пропеллером, полетела прочь.
– Неправильную поправку взял. Граната – не пуля. Она разворачивается на ветер, – пояснил гранатометчику инструктор. – Заряжай вторую!
По соседству клали мишени пулеметчики. Грохот очередей накладывался друг на друга в причудливый узор. За их спиной на пункте боепитания солдаты быстро снаряжали опустевшие ленты.
– Не копаться. Запоминайте каждое действие на ощупь, – объяснял высокий старлей. – От того, как быстро сможете "набить" ленту и магазины, – в бою жизнь зависит. В каждый "магазин" первыми заряжайте три патрона трассирующих. Чтобы знать, когда в "рожке" патроны заканчиваются.
Старший лейтенант прошел Чечню. Штурмовал Бамут, Гойское, дрался в Грозном. В роту спецназа его вытащил "Гюрза", у которого он отвоевал в подчинении все эти месяцы. Роту, где он служил до этого, три месяца назад разогнали.
Группы перемещались по полигону, отрабатывали тактические приемы, маскировались, стреляли. Словно и не было за спиной изнуряющего сорокакилометрового марш-броска. А между тем, солнце забралось в самый зенит – и воздух над полигонным полем буквально дрожал от жара. С каждой группой занимались командиры, которых можно было отличить разве что по какой-то уловимой лишь наметанным взглядом собранности да по кобурам АПСов, которые выглядывали из-под "разгрузников". Занятия продолжа- лись почти до пяти часов. И лишь когда последние упражнения были выполнены, группы вновь свернулись в колонны и направились к месту ночевки.
На берегу озера повара уже вовсю готовили обед. Пока группы готовили "дневки", обустраивались, маскировались – обед был готов. В котле густо отливала жиром гречневая каша с тушенкой. На брезенте был разложен нарезанный хлеб. Отдельно лежали зеленый лук и печенье к чаю.
– Сами скидываемся перед полевым выходом, покупаем на всех зелень и печенье, – пояснил старшина. – На это денег еще хватает…
Зарплату спецназу не платили с апреля. Все офицеры по уши в долгах друг у друга. Но уже и одалживать не у кого. Все в одинаковом положении. Говорят, что Сергеев согласился задержать зарплату армии аж до сентября. Как прожить до этого времени – министр почему-то забыл объяснить своим офицерам, которые на эту самую зарплату и живут…
Но на столе, за которым обедали офицеры, неожиданно и аппетитно разлеглась копченая колбаса. Не "мыльный" польский "сервелат", а настоящая, душистая, с ароматом дыма и чеснока колбаса. Поймав мой удивленный взгляд, "Гюрза" пояснил:
– Друзья помогают. Не люблю слово "спонсоры". Друзья. Торговый дом "Новый". Колбасу эту они, кстати, сами делают, и только из отечественного мяса.
Оказалось, что, прочитав в одной из газет о спецназовцах, дислоцированных в этом городе, об их подвигах на войне, – коммерсанты из торгового дома "Новый" взяли шефство над ротой. Помогают роте продуктами. Участвовал торговый дом "Новый" и в установке памятника погибшим в Чечне. Кстати, цены в торговом доме "Новый" приятно удивили. Та же копченая колбаса была вполне доступна среднему человеку. Двадцать пять тысяч рублей за килограмм вместо пятидесяти московских…
Рота, которой командует легендарный "Гюрза" (его образ Невзоров вывел в своем далеко не бесспорном фильме), – пожалуй, одна из самых подготовленных в Сухопутных войсках. Но цену этой подготовки знают лишь офицеры роты да ее командир. Как, скажите, организовывать боевую подготовку, если роте на месяц выделяются двести литров солярки и столько же бензина? А ведь рота еще и охраняет ряд особо важных объектов, да и бытовые вопросы не дают стоять ее "Уралам". И вновь на помощь приходят друзья и знакомые. Местные коммерсанты считают за честь помочь легендарному "Гюрзе". Поэтому в роте всегда есть бензин и солярка для боевой учебы…
Все приходится буквально вырывать, выбивать. От новой формы до боеприпасов. И что особенно обидно, так это глухое непонимание многих военных чиновников – "тебе что, больше всех надо?". Впрочем, чего ожидать от чинуш? Недавно в корпус вернулось представление на героя России, которое уже в пятый (!) раз подавалось на "Гюрзу". Представление мурыжилось больше полутора лет. Но в администрации Ельцина некто Юмашев, даже не нюхавший пороха, посчитал, что "Гюрза" "недостаточно совершил подвигов". Зато героя дали Дейнекину, развалившему российские ВВС…
– Можно купаться. – И скоро вода уже кипела от тел. Крики, смех. Из грозных, настороженных спецназовцев они вдруг превратились в обычных мальчишек девятнадцати-двадцати лет. Сухие, поджарые, в одинаковых синих армейских трусах, они совсем были не похожи на тех, кто еще совсем недавно "валил" мишени на стрельбище и учился вгонять нож под левую лопатку. И это мгновенное превращение почему-то обрадовало. Ведь не одной же войной жив солдат.
А несколько прапорщиков тем временем развернули удочки и то и дело выхватывали из воды то подлещиков, то пескарей. К закату на костре была готова душистая наваристая уха. Котел был один на всех. Солдатам отлили ухи в термоса и разнесли по местам "дневок". А офицеры вновь собрались за столом. Ушица была – что надо.
И, черпая в веселой сутолоке из котла уху, вслушиваясь в шутки, я вдруг поймал себя на странном ощущении, что нахожусь в большой доброй семье, где каждый связан друг с другом каким-то особым родством, близостью мыслей, чувств. И это давно забытое ощущение "полковой семьи" было столь ярким и волнующим, что неожиданно в уголках глаз появилась какая-то незнакомая, едкая горечь. И, безошибочно угадав это мое состояние, "Гюрза" с бесятами в глазах потрепал меня по плечу: "Все военные под старость становятся сентиментальны…"
В пять утра рота изготовилась к маршу. Буквально в считанные минуты все было свернуто, собрано.
"Гюрза" обошел строй, проверил готовность.
– Сегодня предпраздничный день. Надо бы пораньше вернуться, – напомнил ему его зам Петрович.
"Гюрза" кивнул.
– Группы, на "Уралы"!
Еще не веря в свое "счастье", спецназовцы полезли в кузова…
За двенадцать километров от города автомобили остановились.
– К машине!
Спецы горохом посыпались на землю. А через несколько минут ноги уже привычно втягивались в темп марша. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Хорошо, что сегодня предпраздничный день…
С неба на мокрые от пота спины и лица солнце струило жар. Проезжающая иномарка с иностранными номерами вдруг затормозила. Ветровое стекло поплыло вниз. "Вив коммандос!"– крикнул водитель на французском.
– Катись!.. – беззлобно выругался замкомгруппы Федор. – И почему нам вместо Франции или Англии все время достается то Чечня, то Афган… Держать темп!
Владислав ШУРЫГИН
Василий ПРОХАНОВ (фото)