ДУРДОМ

ДУРДОМ
20(233)
Date: 19-05-98
Художественная самодеятельность в России с приходом демократии тихо увяла. Но зато расцвела самодеятельность политическая. И дело артистов-любителей по непрофессиональному развлечению масс уверенно продолжили начальники-любители.
Журналист Гайдар в роли и. о. премьер-министра с успехом веселил умы чмоканьем про рыночный рай. Физик Немцов, став нижегородским губернатором, с блеском согревал сердца сказками о чудо-капитализме в отдельно взятой области. Преподаватель училища Степашин, возглавив пять лет назад ФСБ, так невнятно бормотал о своей деятельности, что миллионы с затаением дыхания ломали головы: есть еще у нас спецслужбы, или они уже дали дуба?
Начальники-любители полностью всполнили дефицит эмоций, вызванный распадом кружков художественной самодеятельности. И хотя под их руководством жить в стране стало хуже, но жить не стало скучней.
Ныне невозможно установить: кто внес наиболее выдающийся вклад в борьбу со скукой российских граждан. Большое видится на расстоянии. Ныне же видно лишь то, что самую яркую страницу в историю этой борьбы вписал владивостокский мэр-любитель Виктор Черепков.
Он в минувшие пять лет представал перед публикой в теленовостях и газетно-журнальных статьях реже, скажем, чем Гайдар с Чубайсом и Немцов с Собчаком. Но зато представал постоянно и всегда так, что у всех дух захватывало.
Кто из вышеупомянутых звезд политического шоу в свое время гулял по пляжу на Кубе в дамском купальнике и женском халате? Никто, кроме Черепкова. Кто из них в ожидании посетителя залезал под свой рабочий стол, чтоб пообщаться с силами Космоса? Никто, кроме Черепкова. А кто переоборудовал комнату отдыха при кабинете в больничную палату, развешивал там трусы с носками и хворал без отрыва от руководящего места? Никто, кроме Черепкова.
Оригинальность поведения у Виктора Ивановича, как свидетельствуют его биографы, была замечена уже тогда, когда он еще состоял начальником отдела в военном НИИ. Ни один подобный начальник при получении новой пишущей машинки не обязывал подчиненных писать инструкцию по пользованию ею, ни один не проводил сеансов гипноза с матросами и не сочинял писем генеральным секретарям ЦК КПСС — Андропову и Горбачеву.
Все это доказывало: к пятидесяти годам Черепков имел как недюжинные силы, так и отменную жажду облагодетельствовать соотечественников. В рамках отдела НИИ, где под его началом находились лишь 15 женщин и двое мужчин-мичманов, ему явно было тесно. Он долго ждал шанса бросить неуемную свою энергию на службу широким народным массам и в конце концов дождался. Пришествие в страну демократии вывело его из незаслуженного прозябания в должности рядового столоначальника. В начале 91-го, когда в Приморье были назначены первые свободные выборы в краевой Совет, Черепков не замедлил предъявить избирателям свои таланты — и они их по достоинству оценили, одарив Виктора Ивановича депутатским мандатом. Но новое поприще далеко не отвечало ни его потенциальным возможностям, ни благородным устремлениям.
Через полгода, в августе 91-го, Черепков сделал попытку объявить себя главнокомандующим всеми вооруженными силами Приморья. Личной корысти в данном намерении не было никакой. В Москве в это время правил ГКЧП, который отнюдь не намеревался разгонять Советы. Стало быть, Черепкову не грозили потеря статуса депутата и возвращение в постылый НИИ. И он не о себе заботился, когда замахивался на командование всем Тихоокеанским флотом и всеми воинскими частями в крае. К этому его толкало хотение сохранить в Приморье демократию и не допустить в нем чрезвычайщины.
Коллеги-депутаты самоотверженный порыв Черепкова не только не поняли и не приняли, но и осмеяли. Во всем краевом Совете не нашлось никого, кто бы увидел в Викторе Ивановиче спасителя демократии в ранге самостийного главнокомандующего всеми вооруженными силами Приморья. Это больно ударило по ранимой душе Черепкова и он решил временно отстраниться от высокого служения в политике и отдаться бизнесу.
В 92-м им была зарегистрирована частная фирма “Милосердие, здоровье и благотворительность”, на счет которой ему удалось собрать миллион рублей — не совсем малую по тем временам сумму. В том же году Черепков совершает три поездки в Японию и привозит оттуда девять автомобилей — семь подержанных “ниссанов” и “тойот” и две новые “мазды”. Все автомобили после регистрации в ГАИ бесследно исчезли. Так же без следа улетучились со счета милосердно-благотворительной фирмы и 800 тысяч рублей из миллиона. Но биографы Черепкова, указывая на эти факты, даже намека не делают на то, что от них пахнет первоначальным накоплением капитала. Автомобильно-благотворительный бизнес был для Виктора Ивановича лишь эпизодическим хобби, а не подготовкой к вхождению в храм Золотого тельца.
С третьей партией автомобилей из Японии Черепков возвратился 31 декабря 1992 года. А днем раньше два приморских журналиста обнародовали историю о голоде и болезнях матросов на острове Русском. Эта история подвинула Виктора Ивановича мгновенно забыть о бизнесе и вновь вспомнить о своем высоком предназначении печься о близлежащем человечестве. Он едет на остров с прикупленной в Японии видеокамерой, снимает живые скелеты матросов и распространяет пленки с записями во все четыре стороны света. Главным правозащитником Приморья Черепков при этом себя не провозгласил. Но у отдельных сознательных граждан он и без того пробудил к себе самые нежные чувства.
До трагедии на острове Черепков выделялся среди всех прочих депутатов краевого Совета только наличием у него уникального свидетельства “Целитель 6-го разряда”. Раскрутка же им обстоятельств трагедии породила обращения некоторых граждан к общественности, в которых Черепкова награждали титулом “Совесть России”. И ему после успешного коммерческого визита в Японию обрести такой титул было, видимо, особенно приятно.
Матросов на о. Русском заморило правительство Егора Гайдара. То есть Гайдар взрыхлил Черепкову почву для завоевания народной любви. И Виктор Иванович как порядочный человек не мог не испытывать благодарности к Егору Тимуровичу. Со временем благодарность материализовалась в том, что Черепков стал членом исполкома созданного Гайдаром движения “Демократический выбор России”.
Но это будет потом. А в первые месяцы 1993 года сделавшемуся неожиданно российской совестью Черепкову предстояло исполнить очередную благодарную миссию — взять власть в Приморской столице.
“Я поначалу отказывался от просьб стать мэром Владивостока, — признавался он, не боясь показаться малодушным, впоследствии. — Но затем передумал, потому что видел: к власти могут прийти бандиты. Никогда не простил бы себе, если бы не попытался преградить им дорогу”.
В решении Черепкова баллотироваться в мэры, как видим, личной корысти не было. Как не было ее и в августе 91-го, когда он ради перекрытия дороги ГКЧП попытался взять на себя командование всеми вооруженными силами Приморья. Но тогда самоотверженность Виктора Ивановича оказалась не затребованной ввиду отсутствия у него известности. Теперь он от известности также не страдал. Его правозащитная деятельность по поводу трагедии на острове Русском запомнилась лишь тем, кто мог оценить, что депутат Черепков ради снискания титула “Совесть России” отказался продолжить выгодное дело купли-продажи японских автомобилей. Людей с таким тонким вкусом во Владивостоке было немного. Но немного жителей приморской столицы пришло и на выборы мэра — всего 19 процентов от имеющих право голоса. Среди них некоторая часть полюбила как светлый образ правозащитника и целителя 6-го разряда, так и его обещание ввести бесплатный проезд по городу. Но маленького кусочка народной любви вполне хватило для победы: Черепков набрал больше всех голосов и был провозглашен мэром.
С тех пор минуло почти пять лет. За это время Виктор Иванович нисколько не утратил своего благородства и стремления служить на высоком посту высоким идеалам.
Служит он им, не щадя себя и своих близких: “Мне 15 дней некогда ездить домой. И когда мне привозят еду, я сам покупаю воду в бутылках. Я дома не бываю, сын ко мне на прием записывается”.
Черепков служит идеалам, страдая. Но кто при этом страдает больше: он сам или жители Владивостока?
Заняв пост мэра, Виктор Иванович остался погруженным в благородные замыслы и отказался погружаться в городские проблемы. Их он поручил решать бывшему лейтенанту ГАИ Гельгенбургу, назначив его на вновь учрежденную должность управляющего городом. Сам же ломал голову над стратегическими вопросами: надо ли учредить в мэрии отдел стоянок и гаражей, отдел проблем глухих и слепых? Надо ли ликвидировать в городе районы, разогнать райадминистрации и управлять Владивостоком из мэрии напрямую?
Крупные мысли, которые рождались в голове Черепкова, подолгу обсуждались на всевозможных совещаниях. С борьбой за идеалы во владивостокской мэрии все было в порядке, с работой коммунальных служб — туговато. И первый в правление Черепкова снегопад парализовал город.
Кадры Виктор Иванович как целитель 6-го разряда подбирал по их энергетической значимости. Социальную сферу, например, он вверил бывшей проводнице поездов дальнего следования, а руководить народным образованием поставил бывшего тренера по гандболу. Интуиция иногда Черепкову изменяла. Но в ошибках он не стеснялся признаваться и смело менял своих замов и руководителей отделов. Но и при строгой кадровой политике с нравственностью в мэрии не все оказалось гладко.
В начале 94-го из агентурной сети Приморского УВД начали поступать сигналы: пять сотрудников мэрии берут мзду за льготное выделение земельных участков и нежилых площадей, за неправовую сдачу в аренду городской собственности. Этим пятерым было решено в ходе согласованной с МВД РФ операции “Вирус” предложить провокационные взятки. Одновременно три миллиона рублей и швейцарские часы “Омега” были преподнесены и самому мэру Черепкову. Соратники Виктора Ивановича сознались, сам же он занял круговую оборону: ничего не брал, не беру и даже цветов не принимаю. Но поскольку при обыске в кабинете Черепкова за сейфом были найдены 2,3 миллиона из трех, а в кармане пиджака обнаружена упаковка, в которую “вирусные” деньги были завернуты, то родилось обвинение в получении взятки. После того указом Ельцина он был отстранен от должности мэра.
Но весной 95-го дело о взятках во владивостокской мэрии вдруг превратилось в дело “о фабрикации группой сотрудников Приморского УВД доказательств получения взятки”. Четверо сотрудников этой группы были арестованы и помещены в Лефортовскую тюрьму в Москве. Указ же Ельцина о Черепкове был опротестован в суде, и он его отменил. Но “злодеи”-милиционеры до сих пор не осуждены. Процесс над ними то и дело откладывается и, как считают специалисты, обвинению в фабрикации доказательств взятки суждено в суде рассыпаться.
Так брал благороднейший Черепков мзду часами “Омега” и тремя миллионами рублей образца 1994 года? Пока приговор милиционерам не вынесен, “нет” на сей счет сказать не может никто. Тогда почему Ельцин, не дожидаясь установления истины, отменил свой указ и позволил Черепкову опять занять пост мэра?
Если погасшие звезды снова зажигаются, значит, это кому-то нужно.
В сентябре 93-го Ельцин отстранил от должности брянского губернатора Юрия Лодкина, избранного двумя третями избирателей области. Отстранил за то, что Лодкин остался верен Конституции РФ и отказался исполнять указ № 1400. Налицо было явное нарушение закона. Но Лодкин три года стучался во все суды, и его иск к Ельцину нигде к рассмотрению принят не был, ибо никому из имеющих реальную власть в стране это не было нужно. В восстановлении же в должности владивостокского мэра нужда у окружения Ельцина была.
У арестованных по делу Черепкова приморских милиционеров в Лефортове кулаками выбивали информацию “о якобы преступной и противоправной деятельности руководителей Приморья и их силовых структур”. Слова в кавычках взяты из письма одного из арестованных — майора Дудина на имя министра внутренних дел.
Борьба за возвращение к власти во Владивостоке великого праведника Черепкова явилась началом борьбы окружения Ельцина с руководством Приморского края.
Губернатор края Евгений Наздратенко не принял приватизацию по Чубайсу и помешал санкционированному Кремлем отъему Китаем части российской территории. Но за это его “замочить” нельзя — он станет национальным героем. А врезать ему за незаконный арест якобы блаженного “целителя” и “правозащитника” Черепкова — самое оно.
Выбить у милиционеров “компромат” на Наздратенко не удалось. Но обратный ход черепковскому делу президентское окружение все-таки не дало. Виктору Ивановичу был возвращен пост мэра. Возвращен с расчетом на то, что он своими чудачествами создаст проблемы во Владивостоке и тем самым ударит по хозяйственной репутации губернатора края.
Возложенные на него надежды Черепков оправдал целиком и полностью. Он отказался возвратить долги мусорщикам — и Владивосток летом минувшего года был завален горами бытовых отходов. Он не рассчитывался с энергетиками, и в городе периодически отключали свет. Он не платил зарплату врачам, и во владивостокских больницах разразились забастовки. Но при всем том на счетах мэрии было полно денег. В середине августа на них имелось 43 миллиарда рублей, а в середине сентября — 72 миллиарда.
Черепков создавал проблемы, а у Наздратенко отбирали его законные полномочия, назначая ему регента в лице представителя президента с особыми правами, и Чубайс уже весьма прозрачно намекал на необходимость “самых решительных мер” в отношении приморского губернатора. Но как только выяснилось, что Наздратенко просто так не спихнуть, что его поддерживают и Совет Федерации, и большинство населения края, то стало ясно и другое: пламенный идеалист и скромный чудик Черепков вел игру не только в пользу окружения президента, но и в свою собственную.
До правительства стали доходить слухи о финансовых злоупотреблениях мэрии, и оно решило провести проверку. Но не тут-то было. Из письма министра финансов РФ Михаила Задорнова от 9 февраля 1998 года: “В августе и сентябре 1997 года дважды создавалась ревизионная группа из работников территориальных органов Минфина России для проведения комплексной ревизии финансово-хозйственной деятельности мэрии г. Владивостока. Однако мэрией в обоих случаях группы не были допущены к ревизии”.
Чубайс и окружение Ельцина использовали скромнягу Черепкова для борьбы с Наздратенко, Черепков же использовал покровительство Чубайса и президентской администрации для такой своей деятельности, которую ни за что не хочется показывать Минфину.
23 января сего года суд обязал Черепкова представить для ревизии необходимые документы. С 4 по 29 апреля ревизия финансово-хозяйственной деятельности мэрии состоялась. И что выявила?
Заглянем в акт контролеров-ревизиров I категории, оперирующих цифрами деноминированных рублей: “Всего за два последних дня декабря 1997 года мэрией перечислено во всевозможные коммерческие структуры 24175 тысяч рублей, которых было бы достаточно для покрытия задолженности по заработной плате работникам здравоохранения...
Мэрией г. Владивостока передано средств городского бюджета Неяскину В. В. в сомнительные его структуры в общей сумме 26253 тысячи рублей...
При отсутствии свободных средств мэром города Владивостока издавались распоряжения на выдачу беспроцентных, безвозмездных ссуд предприятиям и учреждениям с различной правовой формой собственности, некоторые из которых даже не входили в структуру города. Всего за 1997 год выдано таких ссуд на общую сумму 48842 тысячи рублей...
В проверяемом периоде имели место случаи отвлечения денежных средств бюджета города на приобретение векселей различных банков. На момент проверки в мэрии числилось векселей на 11,2 миллиона рублей...”
Мы прочитали четыре цифры на четырех страницах из 22 подобных. Но только эти четыре цифры означают, что 80 миллионов новых рублей или 80 миллиардов рублей старых изъяты из казны города и направлены на нужды, известные только главному распорядителю бюджета — мэру Черепкову.
Мэр Черепков борется и страдает. А городская казна все больше напоминает расчетный счет знаменитой черепковской фирмы “Милосердие, здоровье и благотворительность”, которая из всех имевшихся у нее средств 200 тысяч рублей тратила на благотворительность, а 800 тысяч — неведомо на что. Но пусть Минфин только попробует бросить тень актом ревизии на благородного мэра. За последнее время Черепков подал 82 иска в суд на приморских депутатов, чиновников и журналистов, задевших его честь и достоинство. Не меньше исков получат и деятели Минфина, если вздумают опорочить Виктора Ивановича. А кроме того, им придется иметь дело с закаленной в пятилетних битвах митинговой группой поддержки Черепкова, которая способна действовать на любых часовых поясах в самых экстремальных условиях. Дрожи, Минфин! Под сенью Гайдара, Чубайса и Савастьянова вырос матерый политик с мягкой добродушной улыбкой и стальными челюстями, который пообщавшись с силами Космоса под столом, способен добиться какой-угодно цели и кому угодно показать Кузькину мать.
Николай АНИСИН