НЕКТО “М”
16(229)
Date: 21-04-98
Дальше изложу историю знакомства с работником новой правоохранительной формации. Обозначу этого следователя прокуратуры буквой “М”. Причина такова — придется влезть в его личную жизнь, раскрыть кое-какие семейные, что ли, тайны.
Этот человек, 1972 года рождения, учился на юридическом факультете. В 1993 году, перейдя на заочное отделение, поступил на работу в прокуратуру. Правительственным постановлением от 6 марта 1996 года уважаемый премьер-министр Черномырдин приравнял следователей к особо ценным носителям российского генофонда, дополнив ими перечень госслужащих, которым после окончания вузов дается отсрочка от призыва в армию — пускай вшей в чеченских окопах необразованные кормят.
Двумя с небольшим годами ранее этого дополнения еще не было, но и следователь “М” права на отсрочку не имел. Тем более, что и вуз еще не кончил.
Нормальному мужику как-то в голову не приходит гордиться тем, что отдал стране солдатский долг и что он, следовательно, гражданин и патриот. Патриотизм вообще есть естественный и потому невыпячиваемый инстинкт морально здорового человека. Если человек еще и физически здоров, то принимает присягу и ходит положенное время под ружьем. А сама армия в память цепляется не тем, что именуется “тяготами и лишениями воинской службы”, а тем, “как молоды мы были”. Несмотря ни на что. После “дембеля” воспринимаешь “откосившего” от службы, как урода, как непонятную и неприятную аномалию. Кстати, слово негодяй, пришедшее из старой России, обозначало поначалу именно не годных к армейской службе. Это я узнал, став вскорости студентом филфака.
Но вернемся к “М”. Есть один из законных способов избавиться от службы, почти что нереальный, — стать отцом-одиночкой. Следователь “М” стал им. Не без помощи народного нашего суда — он, справедливый и объективный, расторг брак “М” с любимой супругой, передав на воспитание отцу пятилетнего ребенка. Редкостное, почти невероятное решение принял суд. Особенно если исключить случаи, когда тем же судом непутевую супругу — и такие бывают — вообще лишают родительских прав. Но это, как увидим дальше, не тот случай.
Призывная комиссия, не вдаваясь в излишние подозрения, решила: дать отсрочку согласно Закону “О воинской обязанности” — “по семейному положению” до 1999 года. В 1996 году “М” получает вузовский диплом. Его начальство направляет в городскую администрацию письмо, которым просит выделить квартиру молодому специалисту — стаж у него уже трехлетний и семья состоит из трех человек, а ютиться приходится в общежитской комнате площадью 12 “квадратов”, да и ту бедняга снимает у “добрых людей”.
Подписавший письмо районный прокурор, кстати, и квартиру знает, какую можно бы выделить молодому специалисту — есть такая, владелец ее, одинокий старик, умер, не успев приватизировать. Просьбу поддерживает прокурор города. Горадминистрация дает себя уговорить и резолирует: “В виде исключения решить вопрос положительно”.
Квартиру “М” вскоре получает и начинает жить в ней дружно и счастливо с женою и ребенком — отныне ни к чему вспоминать о разводе и о каком-то там призыве в армию. Равно как о снимаемой у “добрых людей” комнате из 12-ти квадратов, потому что вообще-то отец-одиночка “М” жил все это время в родительской квартире — размеры жилплощади позволяли. Жил, сохраняя, впрочем, право на государственное жилье, потому что, как сказано в одной из многочисленных справок, “в приватизации отцовской квартиры не участвовал” — не дурень.
Спустя еще некоторое время новый прокурор той же районной прокуратуре опять ходатайствует за “М”, уже ставшего старшим следователем. “М”, дескать, “расследует уголовные дела особой категории сложности, что не дает ему возможности вплотную заниматься обменом имеющегося у него жилья”. А обменять ему надо две квартиры, которые он, годом ранее чуть ли не “бомж”, имеет на праве частной собственности — однокомнатную (ту самую) и двухкомнатную (в которой, как мне удалось выяснить, раньше жила одинокая старушка, тоже не успевшая приватизировать свое жилье, а почему эта квартира досталась “М” — опять семейная или какая-то там тайна). Прокурор просит для своего сотрудника хорошую трехкомнатную квартиру, расположенную “на средних этажах”, в хорошем районе и, естественно, с телефоном.
Очередь на жилье в нашей области уже перестала быть очередью. Если ты какой-то по счету в ней, то, значит, предполагаешь, что когда-нибудь станешь первым. Семьи, десятилетиями живущие в бараках, назначенных под снос, в “санзонах” близ дымящих и газящих промышленных производств, семьи погибших военнослужащих, начиная с “Афгана” и кончая Чечней и Таджикистаном, уволенные из армии или переведенные из-за границы (из Германии, Чехословакии, Польши) офицеры, а к ним еще облученные радиацией ликвидаторы аварии в Чернобыле, с годами теряющие здоровье и саму жизнь, уже ни на что не надеются.
Для чего все это написано? Только для того, чтобы процитировать удивительный ответ прокурора Кемеровской области В. В. Симученкова на информацию замглавы г. Кемерова В. Ф. Павлова: “Ваше сообщение... о совершении следователем прокуратуры... порочащего проступка рассмотрено. По изложенным вами фактам проведено служебное расследование, в ходе которого не установлено обстоятельств, свидетельствующих на нарушении (тут ФИО г-на “М”) семейного, жилищного и жилищно-коммунального законодательства, а также Закона РФ “О воинской обязанности и военной службе”. Оснований для привлечения (опять ФИО “М”) к дисциплинарной или иной ответственности отсутствуют”.
Что тут скажешь? Коли “М” — дерьмо, то и закон — дерьмо. Но он почему-то закон.
1.0x
