РИКШИ НА ОРБИТЕ

Author: Александр Бородай
РИКШИ НА ОРБИТЕ (наши великие достижения в космосе идут на продажу)
9(222)
Date: 03-03-98

ВТЕЧЕНИЕ НЕСКОЛЬКИХ ДЕСЯТИЛЕТИЙУходящие в темные дали серебристые ракеты олицетворяли надежды миллионов советских людей на светлое, стабильное, обеспеченное будущее. Постепенно раскрывающая свои секреты Вселенная давала самым простым нашим согражданам — рабочим и крестьянам — смысл жизни, заставляла трудиться и растить детей, чтобы те вырастали в блистающих скафандрами героев. Правительство не только не жалело денег на сами технические разработки и научные программы, но и выделяло огромные средства на космическое паблисити. Ведь пока почти все мальчишки страны мечтали стать советскими космонавтами, а не Рембо и Терминаторами, власть казалась крепкой и неколебимой.
Но предавшие и власть, и народ, и его мечту архитекторы “нового порядка” заставили страну и весь мир надолго забыть о советском космосе. Напомнили же о нем американцы, пожелавшие на кабальных условиях воспользоваться остатками космической мощи бывшего СССР.
Правители демократической России весьма обрадовались, наблюдая, как космическая отрасль из постоянной и никому из них не нужной статьи расходов постепенно обещает обернуться источником немалых барышей. И с высоких трибун тут же зазвучали звонкие, но ничем не подкрепленные слова о “национальной гордости”, “приоритетных направлениях” и т. д. Сам президент поклялся развивать российский космос и обеспечить в этом году полноценное финансирование основных программ. Но уже сейчас ясно, что его слова — очередной блеф, а вместо денег он может дать “национальной гордости” только своего верного, везде уже “бывшего” Юрия Батурина...
СОЛДАТИК в куцей шинели переминался у кирпичных ворот цЕнтра подготовки космонавтов. Мимо медленно и чинно проезжали дорогие лимузины с дипломатическими флажками. Был день проводов очередного совместного экипажа, гостей в ЦПК прибыло немало. Благодаря ходатайству нашего неформального гида, охрана пропустила машину под сень роскошных сосен и елей. Свободно и широко, среди настоящего леса, строился когда-то Звездный городок.
Наша дорога лежит мимо огромного долгостроя, памятника горбачевской эпохи. Людей на широких аллеях почти нет. Такое впечатление, что сразу после отъезда космонавтов в соседний Чкаловский, откуда они улетят на Байконур, жизнь центра замерла.
В большом холле учебного корпуса полумрак, наши шаги звучат гулко, сияют металлом ряды пустых вешалок. В коридоре висят цветные фотографии, сделанные во время длительных и нередко мучительных подготовок космонавтов к полету в космос. Оказывается, бедняг в течение нескольких месяцев гоняют по пустыням и горам, вывозят даже на Крайний Север страны, чтобы обеспечить им возможность переночевать хоть ночку на сорокаградусном морозце. Дело в том, что космонавты должны суметь выжить после приземления в любых климатических условиях по крайней мере сутки, — за это время их гарантированно обнаружат. Поэтому в комплекте каждого покорителя космоса на всякий случай имеются принадлежности первопроходца: ракетница, пистолет Макарова, универсальный нож и т. д. Пока мы проходим мимо фотографий, наш “экскурсовод” рассказывает что-то о каждом изображенном.
“Такой разгильдяй, — тыкает он пальцем в снимок. — Отличный мужик, но о себе совсем не заботится, физическую форму не поддерживает, от тренировок увиливает. Он за полгода полета так доходит, что иногда из аппарата выйти не может... А вот это — американка Шенон Люси, пожалуй, единственная из них, о ком можно сказать только хорошее. Баба уже не молодая, и когда с двумя нашими мужиками летала, как мать им была. И еще — совершенно бесстрашная, не то что тот прохвост, даже имени его произносить не хочется, который в критической ситуации в свой блок забежал, загерметизировался, а наших оставил разбираться с аварией”.
Сразу за поворотом виден и пресловутый “спускаемый аппарат” — капсула, в которой космонавты с высоты в семьдесят километров спускаются на землю. Миниатюрный, сделанный из прочнейших полимеров, он обгорел от трения о воздух. Неимоверным жаром с его стенок сожгло 24 слоя тончайших титановых пластин. Лишь на высоте в 4 километра из-под днища аппарата отстреливается здоровенная чугунная плита, чье падение призвано несколько затормозить его движение и дать возможность раскрыться куполу парашюта в полторы тысячи квадратных метров.
По очереди мы ввинчиваемся в крохотную кабинку, садимся, а точнее — ложимся, поджав к подбородку ноги, в кресла-коконы космонавтов. Внутри маленькая приборная панель с вделанным глобусом, рядом с командирским сиденьем — единственная черная рукоятка, сильно напоминающая компьюторный джойстик. Это все, если не считать пороховых зарядов под каждым креслом. Они должны взрываться в момент приземления, создавая тем самым дополнительную амортизацию.
НАШ ПРОВОДНИК рассказал, что недавно один из таких зарядов не сработал. Два “кресла” из трех подбросило, и одним из них пережало воздуховод оставшемуся лежать на месте космонавту. Спасло покорителя вселенной лишь чудо. Открывший люк человек, сообразив, в чем дело, каким-то образом сумел разрезать — или скорее, разорвать руками — сверхпрочный шланг.
Вообще, оказывается, только в фильмах космонавты открывают спускаемый аппарат самостоятельно. В реальности на волю их выпускает специальный человек, сотрудник РКЦ “Энергия”.
Рядом с миниатюрным аппаратом громоздится знаменитая станция “Мир”, ее точный макет. На нем и тренируются космонавты перед тем, как на полгода покинуть землю. И только попав внутрь, начинаешь понимать, как же на самом деле мала станция, в стенах которой проводят космонавты по несколько месяцев.
Первое, что бросается в глаза — ее почти полная неприспособленность к проживанию людей. “Мир” — это почти на сто процентов лаборатория, рабочее место, где все до последнего сантиметра забито оборудованием и приборами. С трудом пролезая сквозь тесные отсеки, стукаясь о торчащие отовсюду приборы, мы добираемся до основного жилого блока. Рассаживаемся вокруг маленького обеденного стола с множеством внутренних отделений: в одних хранятся пайки, а другие служат для утилизации отходов. На миниатюрных табуретах не очень-то и посидишь в условиях нормальной силы тяжести.
Впрочем, невесомость все меняет. Космонавты даже спят не лежа, а просто зависают в спальных мешках рядом со столом в почти незаметных нишах. Одна из них прикрыта клеенкой. Заглянув туда, мы — профаны в космической технике — увидели непонятный прибор и не проявили к его назначению никакого интереса. Оказалась, что устройство — одна из важнейших частей всякого жилища, то есть туалет. Представив себе все трудности его использования, мы несколько загрустили, но наш гид утешил, сообщив, что у американцев на “Шаттлах” еще хуже и при стыковках они предпочитают ходить к нам в гости. “У них, подопытных кроликов, за этими делами еще и видеокамера следит”.
Рядом располагается сосок умывальника, с помощью которого космические странники при большом желании могут попытаться вымыть даже лицо. Рядом в пол вделан велотренажер, так часто мелькающий на экранах наших телевизоров. Дополнительная физическая нагрузка нужна именно ногам, так как они в космосе оказываются самой бесполезной частью тела и постепенно атрофируются, нарушая процессы кровообращения.
Похоже, в космосе чрезвычайно затруднены самые простые процессы жизнедеятельности. Даже еда, в условиях отсутствия силы тяжести, свой путь в желудок осуществляет только под действием перистальтики и превращается в довольно неприятную процедуру.
Но кормят тружеников космоса пока еще хорошо. Пища отличается не только питательностью, высоким качеством, но и кулинарным разнообразием. Говядина с черносливом, дичь, соленая рыба, даже чахохбили — все это подается в аккуратных тюбиках, похожих на упаковки с зубной пастой. В твердом виде, кажется, только обычный хлеб, да и тот выпечен маленькими порциями “на один укус”. Ведь каждая крошка в замкнутом пространстве станции превращается в проблему.
Впрочем, проблем на станции не перечесть. Взять, к примеру, тот же запах. Дело в том, что за двенадцать лет существования станции воздух на ней практически не менялся. Конечно, постоянно добавляется новый кислород, привозимый на “Мир” в упаковках, похожих на артиллерийские снаряды. Удар по капсулю — и новая порция подана. Кстати, приспособление для “подрыва” этих снарядов укреплено прямо над обеденным столом, но после того, как оно однажды загорелось, им перестали пользоваться и применяют дедовские методы — удар молотком.
Но кислород — это еще не то же самое, что свежий воздух. Ароматы человеческих выделений, пищи и т. д., копившиеся дюжину лет, создали гармоничное сочетание, напоминающее аромат только что вскрытого склепа. Такие условия отобьют аппетит у самого невзыскательного человека. Многие космонавты в последние месяцы пребывания в станции питаются через силу, только чтобы обеспечивать жизнедеятельность.
СПИСОК сомнительных удовольствий космического путешествия можно продолжить, вспомнив о колебаниях температурного режима на станции. Наш гид рассказал о том, как однажды температура на станции ”Мир” упала до 12 градусов по Цельсию. Многие недели пришлось прожить космонавтам в такой промозглой атмосфере. Но когда на орбиту прислали специальный обогреватель, обстановка не стала менее кризисной, так как он заработал и лихо поднял температуру внутри станции аж до 45 градусов. Просто отключить его было невозможно — это же техника космической эры! — и всему Центру управления полетом оставалось только гадать, когда же он сам остановится. О том, что думали космонавты, остается только догадываться.
Надо отметить, что при СССР в ангарах Байконура стояли готовые к вылету космические корабли, которые могли, в случае ЧП, быстро прийти на помощь станции. Сейчас этого нет и в помине. Нынешние космонавты знают, что, случись что-то серьезное — помощь скорее всего опоздает.
Последние аварии на станции связаны не только с изношенностью оборудования — его регулярно заменяют, хотя пока ставят что-то одно, успевает выйти из строя другое; и не с ошибками людей — они опытны и тренированны, а, прежде всего, с необходимостью постоянно экономить на самом необходимом — дорогостоящей импортной (украинской) технике. Государство не может объяснить “нестыковочки” ошибками собственной политики и обвиняет конкретных людей, которых официальные лица публично позорят, а потом приносят им в сторонке свои извинения.
Тяготы внеземной жизни лишь увеличиваются оторванностью от человеческого общества, и главное — изматывающей шестнадцати-, а то и восемнадцатичасовой работой. Особенно плотной программа исследований стала именно сейчас — с началом совместных проектов, когда приходится вкалывать не только на родное государство, но и на заокеанского дядю, не склонного снисходительно относиться к арендованной славянской рабочей силе.
Сравнительно недавно один из космонавтов сообщил на землю, что у него протерся на локте скафандр (напоминает сюжет юмористической фантастики, не правда ли?) и он не может совершить запланированный выход в космос из-за угрозы его разгерметизации. Из центра управления полетом ему напомнили о том, сколько стоит программа совместных исследований и сказали: “Заклей потертость лейкопластырем и выходи”. Человек отказался выполнить указания, за что и был оштрафован на 2,5 тысячи долларов.
За полугодовой полет российский космонавт зарабатывает от 35 до 50 тысяч долларов. Суточные составляют 100 долларов (несколько меньше, чем у среднего телекорреспондента), остальное — накрутки за выполненные работы и выходы в открытый космос. Западные коллеги, естественно, получают на порядок больше. На земле командир российского отряда космонавтов получает 5 миллионов неденоминированными, остальные — от 3,5 до 2,5, в зависимости от стажа полетов. Наши современные космонавты чем-то похожи на китайских кули начала века. За нищенскую плату они выполняют тягчайшую работу, связанную с ущербом для здоровья и нередко риском для жизни. При этом попасть в состав экипажа нелегко. Многие зачисленные в отряд космонавты ждут первого полета по десятку лет. Но некоторые люди даже на орбиту попадают по блату. Свежайший пример — устройство в отряд космонавтов Юрия Батурина. Новые коллеги недолюбливают его не только как политика, старательно разваливавшего Вооруженные Силы, но и как человека, занявшего чье-то законное место. Однако работники ЦПК вынуждены признать, что тренируется бывший секретарь Совета обороны упорно и самоотверженно, теряя во время некоторых тренировок по три с лишним литра пота.
Наш товарищ и провожатый, имеющий немалый опыт общения с зарубежными космонавтами, утверждал, что они принципиально отличаются от отечественных. “Западные космонавты — это морские свинки для опытов, они часто не понимают смысла исследований, которые проводят. Их еще на земле дрессируют до полного автоматизма, но на всякий случай ими продолжают руководить и в космосе, буквально до уровня: повернись направо, увидишь рукоятку, поверни ее на столько-то градусов туда-то... У американских квалифицированных специалистов, остающихся на земле, даже оплата значительно выше, чем у летающих космонавтов. Поэтому у них и летают в космос то учительницы, то домохозяйки.
У нас же каждый космонавт не просто здоровый и психологически устойчивый тип, но универсальный специалист, которому можно поручить выполнение самостоятельных задач высокой сложности. На инструктажах нашим просто говорят — мол, есть такие-то проблемы, летите и разбирайтесь”.
Сейчас только русские космонавты способны выживать в космосе по несколько месяцев. Западные летают не больше, чем на две недели. Долгое пребывание в невесомости действует на организм так, что он начинает выделять из костей кальций, проходя обратный путь эволюции и постепенно превращая человека в рыбу. Американцы долго не могли понять, какими мерами мы поддерживаем физическую форму людей, живущих на орбите по полгода. Во время совместных полетов наши космонавты с загадочным видом глотали обыкновенные витамины, и их западные коллеги, среди которых немало разведчиков, докладывали своему руководству о невиданных достижениях российской фармакологии. Движимые желанием догнать и перегнать, те, в свою очередь, тратили гигантские деньги на исследования именно в этой области.
То, что отечественные медики разработали целый комплекс динамических мер для поддержания нормального состояния человека в невесомости, наверное, долго бы оставалось секретом, если бы “друг Черномырдин” не поведал бы об этом “другу Гору” на заседании комиссии по космическому сотрудничеству.
Эта комиссия ведает разработкой проекта совместной станции “Альфа”, которая должна прийти на смену стареющему “Миру”. При этом американцы уже заявили, что будут использовать станцию, построенную нашими руками, в интересах обеспечения своей национальной безопасности, то есть для проведения, по крайней мере, военной разведки. Российская сторона безропотно молчит. Ее собственная военно-космическая программа на сегодняшний день практически свернута, а специальный военный блок станции “Мир”, носящий скромное название “Природа”, отдан в аренду все тем же американцам.
Между тем именно Россия, а не США, является пионером военного космоса. Еще несколько лет назад советские ученые и инженеры создали уникальный проект космического авианосца — корабля-матки, откуда десятки штурмовиков могут выходить на цели в космосе и на земле. Этот проект не является плодом научной фантазии, отдельные его узлы успели пройти целый комплекс испытаний. Однако такое мощное оружие оказалось ненужным современной российской элите.
Более того, даже уже имеющиеся возможности военного космоса совершенно не используются. На вопрос о том, можно ли было отследить со станции “Мир” передвижения тех же Дудаева или Басаева, наш “экскурсовод” ответил утвердительно. Отследить могут, но запросов не поступало. Он недобрым словом помянул бывшего министра обороны Павла Грачева, державшего военно-космическую отрасль в “черном теле”. Впрочем, ни Родионов, ни новый министр Сергеев, несмотря на многословные обещания, тоже ей пока ничем не помогли. Из всего созданного несколько лет назад военного отряда летал в космос лишь один человек.
Неспешно беседуя, мы перешли в высокую башню, где в огромном бассейне, заполненном кристально чистой водой, космонавты проводят тренировки по выходу в открытый космос. Заглянув в круглые окна, прорезанные в стенах бассейна на разных уровнях, мы с удивлением увидели внутри группу людей в аквалангах, плавающих в свое удовольствие или романтически пускающих пузыри в свете пронизывающих толщу воды прожекторов.
“Что-то не похожи они на космонавтов”, — заметил один из моих спутников.
“Да приходят здесь всякие плавать”, — слегка смутился наш хозяин.
“Но мы у всех справки о здоровье берем”, — бодро заметил подошедший прапорщик из охраны.
МНОГО ЛЕТстрана отдавала своему космосу все, что могла. Многие десятилетия советское правительство экономило на социальных программах, на ширпотребе, на учителях и врачах. И все это только затем, чтобы наш космос шел вперед, развивался, был лучше и сильнее, чем американский. Именно сюда, в Центр подготовки космонавтов, вложены труд, пот, кровь, слезы многих тысяч рабочих, инженеров, ученых, космонавтов.
Но миф закончился, красивая легенда поблекла и расплылась. Свернуты исследовательские программы, стареет и выходит из строя уникальная техника, а гордые космонавты превратились в рикш, услугами которых наши враги пользуются только потому, что собственные полеты обходятся, по крайней мере, в пять раз дороже.
Мы вышли на улицу. Легкий ветерок взметал поземку на нетронутых сугробах городка, пригревало почти по весеннему теплое солнышко. Еще недавно бурливший жизнью Центр подготовки космонавтов лежал на земле непохороненным трупом великого прошлого.