ВЛАСТЬ С РУССКИМ СЕРДЦЕМ

ВЛАСТЬ С РУССКИМ СЕРДЦЕМ (Беседа с Владимиром Бондаренко)
Author: Дмитрий Васильев
49(210)
Date: 9-12-97
Владимир БОНДАРЕНКО. Дмитрий Дмитриевич, какое-то время уже о фронте “Память” много не говорят. Нам интересно, что сегодня представляет из себя нынешняя “Память”.
Дмитрий ВАСИЛЬЕВ. Дело в том, что мы очень долго, на первый взгляд так покажется, стояли в тени и как бы ничем не занимались и ничего не делали. На самом деле, это обманчивое мнение. Почему? Потому что по первым своим политическим годам мы для себя обнаружили одну очень неприятную закономерность. Мы выводим людей на площадь, их снимают всех на видеокамеры, и после этого у наc вдруг большое число людей в неизвестном направлении исчезает, то есть как бы организация сокращается. Спецслужбы нас обрабатывают, и таким образом запугивая людей, они естественным образом влияют на количественный состав организации. Но с другой стороны, мы обрадовались — своеобразное сито получилось. Слабые все исчезали, сильные оставались. У нас осталось мощное ядро, которое мы решили спасти, сохранить. Вы, Владимир Григорьевич, являетесь представителем газеты левых убеждений. У меня у самого бабка была коммунисткой с 19-го года, и я ничего плохого не видел в том, что они делали, все отдавали народу. Бабушка вообще через месяц пенсию свою отдавала для детдома, она была пенсионером союзного значения. Она нас учила есть мурцовку, я до сих пор помню и люблю есть мурцовку. Во-первых, я вспоминаю о бабушке, а во-вторых, о тяжелых временах. Это черный хлеб, подсолнечное масло и лук. Она не была вегетарианкой. Она просто не понимала роскоши, когда другим людям плохо. Я понял, что она нам делала постные дни именно в те дни, когда был действительно пост, это Среда и Пятница. Потом уже ко мне это в сознание пришло. И умирала она с молитвой на устах, будучи коммунистом. Для меня это было поразительно. Но с ней я никогда о ее убеждениях не спорил, я ее очень любил и видел, как она жила. Отца я очень рано лишился. Все сегодня говорят, что мой отец еврей, а я скрываю свою фамилию. Мама просто долго не говорила всей правды, кто мой отец и как он погиб. И когда я узнал о его гибели все, я, естественно, встал на путь политической борьбы. Я понимаю, что спецслужбы нас никогда не оставят, потому что мы выступаем против сионизма, который совершенно поработил всю нашу державу. Мы не просто так к этому определению пришли. Когда мы начинали свою деятельность, мы начинали с восстановления духовности нации. А это работа по восстановлению памятников истории, культуры, и это та великая культура, которую нам оставили предки, ее надо было возрождать, она была осквернена, затоптана. Я потом стал понимать, что коммунистическая доктрина была использована сионистами, потому что когда берешь коммунистическую доктрину в основе, она же вроде такая гуманная, там ничего плохого нет. Древняя утопия. Мама моя свято верила, и бабушка моя свято верила, я тоже определенный этап жизни был пионером и комсомольцем. Мы, когда усвоили для себя, что выступаем против достаточно серьезной машины, естественно, поменяли свою тактику. Здесь голыми руками не возьмешь. Мы решили формировать и воспитывать свой кадровый офицерский состав. То есть, как говорил генерал Драгомилов: не будет офицерского корпуса, не будет никакой армии. Мы как бы перешли на оппозиционную борьбу с партизанской методикой действий, меняя узлы, меняя географию, меняя удары, но стратегию самого удара вести все время в одном направлении, никуда не отступая. И это дало свои результаты. Мало какая организация может похвастаться людьми, которые в организации 10-15 лет. Мало кто может похвастать, что придя в организацию четырнадцатилетними ребятами, они сегодня уже стали 21-22-летними сильными мужчинами. Это люди трезвого мышления, хорошо образованные, которые будут не по-кухонному понимать проблему сионизма, то есть по принципу: “Бей жидов, спасай Россию!” Это провокационный лозунг, от него страдали только русские. Этого нельзя допускать. Сегодня наша организация может похвастаться людьми, которые могут самостоятельно вести идеологическую работу.
“Память” — это своего рода лаборатория.
В. Б. Вы хорошо знаете сельское хозяйство, вы выступаете за немедленную продажу земли? Ведь вы же монархист, а как говорят, против продажи одни коммунисты?
Д. В. Категорически против продажи земли! Земля должна передаваться людям по наследству, даваться в пользование. Безусловно, это должно происходить. Но она должна даваться не для строительства особняков. Рядом со мной на пахотной земле вдруг вырастает за два года огромный дворец. Такого не позволят нигде в мире. Я не из-за зависти говорю, но особняки вырастают там, где надо возделывать хлеб. И вдруг мне говорят: земля продается. Как она может продаваться, если нет законодательства? Значит, это незаконные акции.
Я категорически против продажи, потому что морально-нравственное состояние общества находится в таком катастрофическом положении, и доведенное до отчаяния население, не сможет эту землю обрабатывать. Землю купят чужаки. Я, например, для себе сегодня заметил страшную вещь: идет колонизация старых русских городов. Если я в Переславль-Залесский приезжал 15 лет тому назад, видел город русских людей. Сейчас, наверное, пол-Кавказа находится в Переславль-Залесском. Они и скупают землю.
В. Б. Хочу перебить вас и задать вопрос: вы несколько раз подчеркивали свою бедность и бедность вообще русских. Воспринимаю это как минус, почему вы не состоянии стать богатым хозяином? Почему не можете развернуться так, чтобы стать активным политиком, стать мощной внушительной силой? Что вам мешает?
Д. В. Нам ничего не мешает. Дело в том, что колонисты разных национальностей, как правило, держатся родовым клановым хозяйством. И если у них не хватает у кого-то денег, то представители этого клана тут же деньги собирают и все проблемы решаются. Но если русские начинают друг у друга искать деньги, их, во-первых, нет ни у кого, поэтому никто не может объединить свой капитал, и второе, что самое страшное, что я для себя отметил: русские потеряли главное свое качество — нет взаимовыручки и взаимоподдержки. Я сейчас русских не защищаю. Раньше я был таким народником и считал, что у нас бедный и несчастный русский народ. А ведь нас 147 миллионов! Если мы поднимемся в одночасье за социальную справедливость и за то, чтобы ни колонизаторов, ни оккупантов, ни временщиков, которые пришли на нашу землю и на нее гадят, пришли продолжать нас уничтожать и одевать ярмо раба, — не было на Руси, если бы все поднялись, стряхнули бы врагов в несколько секунд. Нужно только одно усилие сделать.
В. Б. “Память” — одна из первых патриотических национальных русских организаций. Почему не в состоянии даже патриотические организации России объединиться? Даже я не вижу ничего зазорного, когда люди имеют разные исходные установки: у Николая Лысенко — одна, у Баркашова — другая... Ради Бога! Но есть какие-то моменты, когда должны все объединиться и показать, что есть мощная политическая сила. Я все время говорю: вот “Саюдис” в Литве, “Рух” — на Украине. Это враждебные нам силы, но это национальные силы. Или “Солидарность” в Польше. Или даже взять Италию. Премьер-министром два года тому назад стал представитель национальной партии Берлускони... Мы видим мощную политическую силу на основе национальных движений. Возможно ли в России создание мощного национального движения?
Д. В. Возможно! Но организацию эту создадут не спецслужбы, и вождя нам дадут не в качестве определенной приманки. Объединятся люди, любящие Россию и чувствующие себя русскими. Меня мои амбиции не интересуют, мое тщеславие не интересует, меня интересует дело. Я вам задаю тот же риторический вопрос, который вы задали мне: что же мы, русские люди, у которых льются кровавые слезы, мы не можем объединиться?
В. Б. Естественно, службы были и будут в каждой стране, и они будут раскалывать оппозиционные организации. Но я уверен, что если бы национальная стихия русского народа шла на подъем, можно было создать национальное мощное движение, сделать его одной из ведущих политических сил России, никакие бы спецслужбы этому не помешали.
Д. В. Вдохновить может только духовный лидер. Куда Валентин Распутин подевался? Василий Белов?
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, сразу отвечаю. Я вот 20-30 лет внимательно слежу за публикациями в патриотических изданиях, я вам скажу откровенно, — то, что делали патриотические идеологи из писателей, художников в Польше, в Литве, это было каплей, по сравнению с тем, что делали Распутин, Белов, Глазунов, Шафаревич, Куняев... Достаточно было в Грузии Звиаду Гамсахурдия слово сказать, воспламенилось все. Валентин Распутин кричал 10 лет, Василий Белов кричал 20 лет. Игорь Шафаревич говорил такое, что не осмеливался сказать никакой Валенса. И все шло почти впустую. У Ле Пена, при всем его могуществе и политической силе, в окружении нет ни одного такого крупного художника или писателя. В нашем патриотическом движении десятки писателей, художников, музыкантов мирового уровня. Духовных наставников хватает, паствы нет.
Д. В.Вы не дали мне договорить. Это очень сложная взаимосвязь. Скажите, много Распутин по телевизору выступает? Да, мы водили хороводы по клубам, по домам культуры и определенную часть людей воспитали. Слава Богу, что нация не выдохлась совсем. Генератор все-таки существует. Пусть он со сбоями работает, пусть где-то вышибает предохранитель. Если бы он не работал, мы бы с вами не сидели здесь и не брали интервью друг у друга. И газет не имели, таких, как “Завтра”. Значит, мы еще живы и с нами еще считаются. Все-таки Распутин, Белов, Глазунов и другие творцы сумели сделать главное — они все-таки заронили в сознание людей искру патриотизма. Ваших личных публикаций, Владимир Бондаренко, сколько было. Они все-таки доходили до людей. Но надо учитывать, что кастрация нации продолжалась десятилетиями.
Я много по деревням езжу и вижу, люди до такой степени не информированы, единственное, что они там смотрят, это телевизор. А вы видите, что по телевизору идет. Что люди находят среди потоков этого дерьма?
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, а есть у вас надежда на кого-то из нынешних лидеров?
В. Д. Почему мы сегодня не видим выдвинутого как бы из недр народа лидера? Потому что народу все время дается возможность не умереть. Ему дается вроде бы возможность жить плохо, но всегда есть надежда, что можно жить лучше. Человек все время живет в ожидании, пока не уйдет на тот свет.
Надо раздвинуть границы своей квартиры, превратив эту квартиру прежде в национальный окоп, и раздвинуть именно границы своей квартиры до национальных границ государства, чтобы не мирок тухлый был уделом нашей защиты, а в целом Отечество.
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, вы и ваше движение идете на московские выборы. Вы надеетесь, что у вас и ваших друзей есть шанс победить, или вы используете эту предвыборную трибуну для разворачивания своих лозунгов, программ, прекраснозная, что в Москве у патриотов практически шансов никаких нет.
Д. В. Вы знаете, я осуждаю простой народ в Москве. И пусть не ноют они, что плохо живут. Они будут жить еще хуже. Причем уверен, что в ближайшем будущем. Может, есть еще капелька возможности как-то достучаться до людей, убедить их, что они погибают. Государство наше — это мой дом, умирать мне здесь, а не за границей. Поэтому мы идем на эти выборы в московскую Думу, чтобы донести до людей хотя бы знание того, что есть русская борющаяся сила. Если я найду человека, который будет более сильно, более грамотно, чем я, вести работу, я встану у него передовым воином. Меня ничто не интересует: ни знания, ни регалии, меня интересует дух борьбы, дух битвы за Родину. Вот что меня интересует. А не то, кто будет там ходить в эполетах или погонах рядовых. В период войны не маршалы ковали победу, а солдаты. И победили.
В. Б. И кто же способен в России привести народ к Победе?
Д. В. Отвечаю: я, и только при одном случае — если я возьму власть, а я могу взять власть, если народ в меня поверит. Если же найдется лучший человек, я пойду за ним и мы осуществим победу вместе с этим человеком. Не будет этого человека, встанет кто-то третий, но принесет нам решение национальной доктрины, и мы, объединившись вокруг него, все равно приведем к победе нашу великую державу. Я верю в наш великий измученный народ, я знаю, что любой отец, мать больное дитя не выкинет в форточку, а вылечит, приведет к выздоровлению и сделает могучим. Россия возродится, у нее колоссальный потенциал, огромное сердце, великая история, которой нет ни у одного государства. Огромнейший пантеон святых, которых не имеет никто в мире.