Author: Юрий Кузнецов
35(196)Date: 2-09-97
ТЕМНЫЕ ЛЮДИ
Мы темные люди, но с чистой душою.
Мы сверху упали вечерней росою.
Мы жили во тьме при мерцающих звездах,
Собой освежая и землю и воздух.
А утром легчайшая смерть наступала,
Душа, как роса, в небеса улетала.
Мы все исчезали в сияющей тверди,
Где свет до рожденья и свет после смерти. КОСЫНКА
Весна ревнует русскую глубинку.
Люби и помни, родина моя,
Как повязала синюю косынку
И засмеялась девочка твоя.
Все лето грезит знойная глубинка
Живой водой и мертвою водой.
И выгорает синяя косынка
На голове у девки молодой.
Туманит осень серую глубинку,
И с головы у женщины седой
Срывает ветер смертную косынку,
Косым углом проносит над водой.
Забило снегом грустную глубинку,
И унесло за тридевять морей
Косым углом летящую косынку —
Седой косяк последних журавлей.
Опять весна! И в русскую глубинку
Веселый ветер гонит журавлей.
И надевает синюю косынку
Та девочка, которой нет живей. РОДИНКА
Ты с ромашкой вышла на крыльцо,
На меня гадала: люб — не люб.
Ангельское светлое лицо
Улыбалось уголками губ.
Родинка играла на лице —
Солнечное пятнышко души...
Так вначале было, а в конце
Затерялись мы в лесной глуши.
Очутились мы у родника,
Что едва точил свою струю,
Слабо отражая облака,
И лицо, и родинку твою.
Ты уже не знала: люб — не люб,
Ты глаза закрыла от стыда.
Обнял я тебя и краем губ
Родинки коснулся навсегда...
Разомкнулось рук моих кольцо.
Затерялось в мировой глуши
Светлое небесное лицо
И земное пятнышко души. ЛЕГКАЯ ПОХОДКА
Моим ногам приснились небеса.
Легко идти вдоль голубой дороги.
И облаков летучая роса
Приятно холодит босые ноги.
Я утром встал — а ноги налегке
Уносят от родного околотка.
Иду один в туманном далеке,
И, как во сне, легка моя походка.
Душе и сердцу ничего не жаль,
Им все равно, куда ведут дороги.
И я иду в неведомую даль,
Не я иду — меня уносят ноги. ДЕВИЧИЙ СМЕХ
Чья-то песня близко раздается
И меня на улицу зовет.
Выхожу — а девушка смеется,
Весело смеется у ворот.
Вся она, как легкая пушинка,
И душой чиста, как первый снег,
— Весело тебе, моя смешинка? —
И ее целую в пересмех.
Первою любовью ослепило,
Первою молвою обожгло.
А потом от сердца отступило,
А потом и дальше отошло.
Только сердцу старому неймется:
Девушка смеется у ворот.
Столько лет стоит, не отсмеется,
Столько лет никак не отойдет. РУБАШКА Спит земля в сиянье голубом. М. Лермонтов Не мутите, ветры, сине море,
Не гоните рваную волну,
Не губите душу на просторе,
Вы и так сгубили не одну...
Видно, мать-земля дала промашку:
В мертвый час в сиянье голубом
Сшила мне счастливую рубашку
На живую нитку, на потом.
Замутили ветры сине море
И погнали рваную волну.
Губят, губят душу на просторе...
Бог свидетель, я иду ко дну!
Подавись, пучина, пузырями
И душой бессмертной заодно!
Задымись подводными щелями,
Подымись столбом, морское дно!
...Задымилось море пузырями,
Поднялось морское дно столбом.
И рубашка машет рукавами
Со столба в сиянье голубом. СЛЕД ЧЕЛОВЕКА
Степь да степь. Сияющая синь.
И сухая бабочка порхает.
Дымчатую чуткую полынь
Тронешь — и она благоухает.
Тишина стоит из века в век —
Синяя, громовая, густая.
Тут прошел недавно человек
И как будто в воздухе растаял,
Но слегка примятая полынь
От его следов благоухает.
А кругом сияющая синь,
И живая бабочка порхает. РУЧЕЙ
Она жила через ручей.
Он вкрадчиво шептал.
И шепоток его речей
Ушко ей щекотал.
Дорога шла через него.
На солнце мир сверкал.
Она ждала... Кого? Чего?..
Ручей не умолкал.
Она ушла — и все ушло.
Он стал пересыхать.
Что ей шептал он на ушко,
Теперь не услыхать. СВЕЧА В ЗАБРОШЕННОЙ ЧАСОВНЕ
Глухоманью проезжали дровни,
И мужик, хвативший первача,
Видел, как в заброшенной часовне
Загорелась редкая свеча.
Слез он помолиться ради Бога.
Ангелы стоят вокруг свечи.
И один ему заметил строго:
— Уходи отсюда и молчи!
Тут стоять тебе прибыток малый,
Но сулит великую вину.
Ты увидел подвиг небывалый —
Молится она за сатану. ОБЛАКА
Широка небесная дорога.
Облака плывут из-за тайги.
— Русь идет! Воздушная тревога! —
Обознались старые враги.
Воют европейские сирены,
Прыгают иванчики в глазах.
Поддержите жизнь, родные стены!
Вся святая Русь на небесах.
Как святые облака светились,
Обронили над Москвой слезу.
А потом они остановились:
Некуда идти — дыра внизу. КУВШИН
Сидел я с мужиком: горела водка,
И пили мы за прошлогодний снег.
Я вспомнил, что ко мне одна молодка
Является во сне, как старый грех.
Сперва она ласкает осторожно,
Потом душой, как веником трясет,
Во сне-то, ладно. И проснуться можно.
А если наяву она придет?
А у меня семья: жена и дети.
Да тут пойдут круги во всю молву!
Мужик зевнул: — Не то еще на свете
Случается во сне и наяву.
Все ничего: и тот кувшин на тыне,
И та вон фифа с уличным хвостом.
А ты держи свой старый грех в кувшине,
А выглянет, так ты его пестом.
