ИКОНА «ПУШКИН»

ИКОНА «ПУШКИН»
Author:
22 (183)
Date: 3–06–97
_____
Беседа Владимира БОНДАРЕНКО с директором музея-заповедника Георгием ВАСИЛЕВИЧЕМ
_____
_____Владимир БОНДАРЕНКО. Россия или успеет погибнуть к 200-летию нашего светлого гения Александра Пушкина, или, на что я надеюсь, скинет с себя бремя закружившихся бесов, бремя клеветников и предателей. Но ваша забота, ваш долг — служить Михайловскому, что бы ни происходило вокруг. Так часовые стояли на посту, что бы ни творилось поблизости, и погибали, защищая свой пост. Чувствуете ли вы, Георгий Николаевич, себя часовым? И понимаете ли вы значение того места, которое вам поручено?
_____Георгий ВАСИЛЕВИЧ. Да, конечно, чувствую. Думаю, что понимаю значимость Михайловского. Михайловское — это место, которое ждало появления Пушкина. Поэт “назвал” его, научил “человеческому” языку. Русская природа, сама русская деревня начала XIX столетия заговорили в петербургских и московских салонах пушкинским стихом. Михайловское стало достоянием русской и мировой культуры. Шум ветра, метель, дождь, летняя жара, золотое горение осени, тихий закат и трепетный рассвет, птицы, звери, травы на лугах и деревья в рощах, летящий над просторами колокольный звон — все это пушкинские герои. В этот обжитой, зримый, но почти фантастический, сказочный мир, в Лукоморье, попадает каждый из гостей Михайловского. Пушкинская Сороть течет в вечность, и мы это знаем.
_____В.Б. По существу, говоря о музее, мы думаем о своеобразной иконе Пушкина. Все Михайловское — это живая икона “Пушкин”. В каком состоянии находится сегодня эта икона “Пушкин” — Михайловское? Что угрожает этой иконе? Чем вы можете помочь?
_____Г. В. Пожалуй, я бы сказал, что иконе угрожает полная музеефикация. Мы научились хранить вещи из прошлого, потому что они уникальны и никогда больше не повторятся. И как вещи сами по себе, созданные в давнюю эпоху, и как вещи, к которым прикасалась рука великого человека. Это и правильно, и неправильно. Можно надежно спрятать вещь на хранение, можно допускать только самых избранных, можно и в Михайловское никого не пускать. Лучше сохранится. И только музейные работники будут причастны к Пушкину.
_____Я ощущаю пушкинскую культуру в другом. Если мы умеем наследовать культуру, если мы умеем вслушиваться, если мы умеем пахать землю и производить продукты не хуже наших предков — мы храним их культуру.
_____Для того, чтобы сохранить пушкинский заповедник, неизбежно надо сделать его живым. Вокруг заповедника, да и в нем самом, живут тоже сотни людей, тысячи. И они должны жить нормальной жизнью, опять же пахать землю, сажать деревья, рожать детей, петь песни, и во всех традициях жизни будет чувствоваться живая традиция Пушкина. Как найти работу? Где учиться? Это все проза жизни, но от нее зависит: сохраним мы заповедник или нет.
_____Если мы его оставим только как музей, выдернув с корнями из окружающей жизни, и нищие крестьяне скажут: какой красивый музей, не поджечь ли нам его еще раз! Музей не отделить от всех людей, которые живут в Пушкиногорье, но находятся за штатом музея…
_____В.Б. Если продолжить сравнение с иконой, то есть ведь иконы за стеклом музея, а есть иконы, которые выносят на Крестный ход, к которым прикладываются ежедневно сотни людей во имя своего спасения. Ее выносят на пожар, на войну, она предотвращает катастрофы. Такова и икона “Пушкин”. Он на самом деле нужен народу… Насколько я знаю, “Комсомольская правда” и обрушилась на вас за то, что вы против излишней музейности, что ваша икона как бы вынесена на общерусский Крестный ход. Что вы скажете в ответ на их элитарные обвинения?
_____Г. В. Нас критикуют сегодня сразу по нескольким направлениям. Во-первых, это связано с тем, что много десятилетий музеем руководил один человек, знаменитый Семен Степанович Гейченко. Естественно, сложилась традиция его правления. То, что всю жизнь делал Семен Степанович, — это создавал живой, меняющийся организм, дай нам Бог воспользоваться его же методами. Все равно Гейченко неповторим, другого такого не будет. Убери меня, поставь другого директора, но Гейченко-то не вернешь. Музей живой, и он будет меняться постоянно — это и есть уважение к Гейченко. У нас все же не мемориальный кабинет Пушкина, а огромный заповедник — с землей, садом, с действующим монастырем. Все равно старые деревья умрут, вырастут новые. Деревни меняются, дороги асфальтируются. Сами люди изменились — и живущие здесь, и приходящие сюда. Этих людей под стекло не посадишь. Когда я в первый раз приехал в Михайловское в 1973 году, и люди были другие, и запросы у них другие. Сегодня все иное. Но по-прежнему у каждого свой Пушкин.
_____У меня отношение к музею как к постоянно развивающемуся организму. Музей живет, как живут деревья в парке, как живут птицы, как живут цветы и травы…
_____Вторая линия критики в мой адрес — за начавшиеся работы. В том же парке.
_____Ничего не трогать в парке, не срубать мешающие или больные деревья, мол, они были или при Пушкине, или при Гейченко, но из-за этого парк давно стал превращаться в заросший больной лес. Мы имеем уже не парк. Культурные породы почти убиты новыми зарослями. Выход один — решительно провести необходимую чистку. Избавиться от больных, сухих и поваленных деревьев, даже если их видел Пушкин. Моя идея — восстановить пушкинский парк в подлинной красоте живых деревьев. 70 лет — это нормальный возраст смены парковых деревьев. И пусть работают опытные парковики.
_____В.Б. Да, конечно, знаменитая аллея Керн производит сегодня гнетущее впечатление, половина из лип уже еле держится. Не дай Бог, сильный ветер, да еще какой-нибудь немец незадачливый из тургруппы подвернется…
_____Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. В данном случае Вам поможет то, что от нищеты всеобщей, от разрухи всероссийской резко сократился поток посетителей. Раньше каждый русский человек, от Камчатки до Мурманска, мечтал рано или поздно попасть с семьей, с детьми в пушкинские места. До 700 тысяч в год доходило. А как сейчас с посещаемостью?
_____Насколько резко уменьшилось посещение заповедника? Я почти не вижу экскурсий, несмотря на май месяц. Кто сегодня приезжает в музей?
_____Г. В. В лучшие времена надо сказать спасибо профсоюзной системе. Путевки были почти бесплатными. Не 700, но 550–600 тысяч в год бывало обязательно. Эта система ушла безвозвратно.
_____Сегодня, по существу, музей стоит один на один с рынком. Туристические цены подошли к западным меркам. Что на Канары слетать, что в Михайловское съездить — цена одинакова. Сегодня у нас осталась армия доброхотов, которая к нам ездила еще и десять лет назад, это те, кто приезжали поработать во имя Пушкина, сегодня они привозят своих детей и внуков. И это солидная часть наших посетителей. Опять же школьники, которых пока еще возят из ближайших районов. Приезжают с палатками, убирают, делают самую черную работу, слава им… И новая категория — это люди, которым любопытно, они что-то слышали о Пушкине и желают освидетельствовать это место. Они едут на своих “мерседесах”, они принадлежат к зажиточному слою…
_____Станет чуть похуже жизнь, совсем исчезнет тот слой людей, которые собирают последние крохи, но едут с детьми и внуками… Государство никак не помогает ни нам, ни тем людям, кто хочет посетить пушкинские места. Стало приезжать больше иностранцев, прежде всего немцев…
_____В.Б. Отношение государства к Пушкину, к музею-заповеднику в Михайловском — это всегда и политика. Каким грандиозным было празднование пушкинского юбилея в 1937 году! В результате такого государственного подхода музей окреп. Весь советский период государство не жалело денег на Михайловское. Проводились всенародные пушкинские праздники. Что мы видим сегодня? Как сегодня государство относится к нуждам музея?
_____Г. В. Александр Пушкин видел в Михайловском “следы довольства и труда”. Значит, проведение пушкинской политики — это дать возможность народу русскому жить в довольстве и труде. Только создавая своим трудом что-то, человек способен оценить труд другого человека. Это и должна быть ориентация нашего музея. А идет пока другая ориентация — на пышный праздник. Хотят к 200-летию Пушкина устроить пир во время чумы. Упор делается не на то, чтобы сохранить Михайловское, устроить нормальную жизнь всем, кто с музеем связан. И тем, кто здесь работает, кто живет в деревнях, не до довольства и труда. Сегодня пушкинский пейзаж — это чаще всего бурьян, неухоженное пространство. Еще десять лет назад тут были обрабатываемые поля, посевы.
_____Пушкину в нынешнем пространстве жить невозможно. Вот в такое производство нам надо получать вложения от государства. Безусловно, и в реставрацию музейных ценностей, но и в поля, в сады, в скот, в крестьянский труд.
_____В.Б. Сейчас в общественном сознании происходят битва, схватка двух миров, двух систем ценностей. Национально-патриотическая философия и космополитическая, наднациональная, прозападническая философия. В этой схватке раскол идет по всем явлениям жизни: в экономике, в науке, в армии, в сельском хозяйстве, в культуре. Раскол не левых и правых, а защиты национальных интересов России и колониального подхода к России. Раскол идет и по Пушкину? Чей сейчас Пушкин? Кто стремится захватить его в свои тенета? Какой Пушкин сегодня нужен? Пушкин “Клеветников России” или Пушкин оды “Вольность”? Как вы чувствуете статусное присвоение Пушкина?
_____Г. В. Пушкина всегда присваивала себе власть. Любая власть. С этой точки зрения — Пушкин всегда выразитель государственных интересов России. Пушкин всегда — государственник. Но хотелось бы не изменить пушкинской матрицы. Пушкинского подхода к России. Конечно, Россия должна быть цивилизованной. Но она и должна оставаться природной страной, каким был сам Пушкин. Природный, крестьянский способ жизни не может уйти из России. Усадебный подход — это тоже вечный подход, который не изменится с приходом новой техники. Без нормальной крестьянской природной жизни Россия невозможна. Либо город задушит Россию и она станет частью инфраструктуры Запада, что сейчас и происходит, либо сохранится строй русской природной деревенской жизни с ее отношением к земле, и тогда Россия сохранит сама себя.
_____В.Б. Вы сказали, что любая государственная власть в России будет присваивать Пушкина себе. Может, это и неплохо. Как присваивает нынешняя власть Пушкина? Чем это отличается от присвоения Пушкина Николаем I, Николаем II, Сталиным, Брежневым? Что дает музею нынешняя власть? Идет ли финансирование? Как готовится власть к пушкинскому юбилею? Или это все на словах?
_____Г. В. По сравнению с тем, что делалось в послевоенное сталинское время, когда приходилось все создавать заново, но создавали, еще как создавали. Сегодня ситуация намного хуже. В 1944 году еще шла война, но государство нашло возможным выделить деньги на восстановление Михайловского. Сталин понимал, что без Пушкина России как бы нет. Сегодня, к несчастью, у министерства культуры находится много отговорок. И у министерства финансов тоже. Музей почти не финансируется. У меня складывается такое впечатление, что в представлении нынешней власти пушкинский праздник — это всего лишь конкретный день конкретного года. И ничего больше. Грянет этот день в 1999 году — мы все перекрестимся и о Пушкине забудем навсегда. Не на музей тратят деньги, а на конкретную дату с пышными концертами, с выступлениями по телевидению. В самого Пушкина деньги не вкладывают. Для меня пушкинская программа связана прежде всего не с красивым праздником, с большим пиром во время чумы, а с ежедневным существованием музея во всей полноте. Если мы будем думать не о конкретной пышной дате, а о жизни музеев в Михайловском, Болдино, Петербурге, музеев как центров русской национальной культуры, тогда мы по-настоящему поймем те задачи, которые перед нами стоят… Если оценить одним словом нынешнюю культурную политику властей, нынешнюю пушкинскую политику, то я бы сказал так: сегодня существует забвение Пушкина!
_____В.Б. Не так давно руководители крупнейших музеев России — от Эрмитажа до Третьяковской галереи — сделали заявление, что если государство по-прежнему будет лишать музеи поддержки, они будут вынуждены закрыть все музеи на неопределенное время. Они говорили о катастрофическом положении русской культуры. Вы согласны с ними?
_____Г. В. Безусловно, согласен. Мне бы очень хотелось сказать, что все это не так, что культура процветает. Но у меня для таких заявлений нет никаких оснований. Музеи существуют, скорее, вопреки государственной политике. Министерство культуры никому ничем не помогает. За первые пять месяцев этого года мы получили деньги только на зарплату. Остальное делаем сами. А нас упрекают в коммерциализации. Что же нам — закрываться? На охрану музея денег не выделяется ни копейки. А у нас бесценные пушкинские реликвии. И никакой охраны. К счастью, наш музей включили в список наиболее ценных, хотя это стоило огромных усилий. Пушкина не хотят признавать национальным достоянием. И, скажем, Болдинскому музею, не включенному в список ценных, сегодня станет совсем тяжело. Выживут ли они?
_____В.Б. Вы недавно встречались с руководителями других музеев. А каково положение в Ясной Поляне, в лермонтовских Тарханах? Катастрофа распространяется повсюду?
_____Г. В. Да, положение везде одинаково. Нам, может быть, пока лучше, ибо мы живем в преддверии 200-летия Пушкина. Пройдет юбилей и про нас забудут. Но и в предъюбилейный период мне никак не удается встретиться с министром финансов, чтобы обсудить все проблемы. Остается уповать на то, что сам Пушкин нас вытянет и спасет. Народ помнит и любит поэта.
_____В.Б. Вы не верите в поддержку государства и, насколько я понял, стремитесь создать проект самодостаточности музея, опоры на собственные силы? Этакий пушкинский вариант чучхе?
_____Г. В. Нет, о полной финансовой самодостаточности, чтобы мы ни делали, не может идти речи. Музей — не хозяйственная единица. Даже на нищее существование музея мы сами выйти не способны. Без государства музей обречен на полную гибель. Музей может обеспечивать сам максимум 15–20 процентов. Не больше. В идеологию государства входит поддержка национальных музеев. Иначе нет смысла в самом государстве. Создавать частные музеи, как в Англии, — у нас никому не под силу. К тому же не может быть Пушкин частным делом.
_____В.Б. Увы, даже говоря о Пушкине, мы вынуждены говорить об отсутствии русской национальной политики у государства. На Украине ежегодные Шевченковские праздники открывает премьер-министр, там присутствуют все видные политические лидеры государства. То же самое на родине Абая. Президент Ширак открывает французские культурные торжества. На ежегодном Пушкинском празднике никого выше псковского губернатора Михайлова мы не увидим. Это символично — Михайлов в Михайловском. Прямо-таки родовое имение… Но, по сути, в этом пренебрежительном отношении наших государственных властей — пренебрежение к русской национальной политике. На кого же Вам приходится опираться? Неужто на вездесущего Сороса?
_____Г. В. Нет, с западными фондами мы не работаем. Даже опыта такого пока нет. Мы все же считаемся государственным музеем. Помогают чаще небольшие местные фирмы как бы на взаимной основе. Выпускаем значки, открытки, книжную продукцию. Единственный фонд, с кем мы имеем дело, — это фонд 200-летия Пушкина, который создан в Москве и возглавляется Мироненко. Он хоть немного, но помогает. Скажем, оплачивает приезд поэтов на Пушкинский праздник. Вместе с газетой “Труд” мы создали “Пушкинскую копилку”, собираем деньги на юбилей поэта.
_____В.Б. Музей, о чем Вы уже говорили, не живет в отрыве от окружающего мира. Он вынужден взаимодействовать с соседями. Мы наслышаны о конфликте между Вами и Святогорским монастырем, сумели ли Вы найти общий язык?
_____Второе. Как меняется окрестный ландшафт? Нищие люди из деревень ловят рыбу, рубят лес, кто побогаче — строит коттеджи, из пушкинских окон видны какие-то новые блестящие крыши. Сороть, туман, пролетавшая утка — это же часть пушкинской экспозиции, может быть, самая драгоценная. Выживет ли она в условиях дикого капитализма?
_____Г. В. Новые русские, к счастью, оседают ближе к Петербургу и Москве. Но спасибо за замечательную постановку вопроса. Почему мы с 1994 года поднимаем вопрос о земле. В музее до последнего времени было 666 гектаров земли. Такая загадочная кабалистическая цифра. Которая напрочь отрицает всю культурную политику. Мы требуем вернуть нам всю землю, которая принадлежала Пушкину. Тем более сегодня — это все уже не государственное, не колхозное. Почему эту близлежащую землю дают не нам, а каким-то фирмам, фермерам, новым неведомым организациям? Без пушкинского пейзажа, без ландшафта не может быть заповедника. Все, что мы видим из окон усадьбы, должно контролироваться музеем. Почему мы вынуждены второй раз за столетие выкупать одну и ту же землю? Ведь весь народ России собирал деньги на выкуп пушкинских земель, и только 40 процентов выделила царская семья для полного выкупа пушкинских земель и создания заповедника поэта. И вот сегодня, парадоксально, но от нас требуют второй раз выкупать ту же землю.
_____Теперь о наших отношениях со Святогорским монастырем и шире — с руководством русской Православной Церкви. К счастью, наш надуманный конфликт сглаживается. Монастырь хотел отнять у музея музейное пространство и сам получать прибыль с эксплуатации пушкинских мест. Случилось непредвиденное: резко упал приезд туристов, поток посетителей, никакой прибыли не доставалось монастырю, а убытки за использование территории нарастали. С монахами мы молимся вместе и в монастыре, и у могилы Пушкина. Каких-то идейных противоречий у нас нет. Мы такие же православные, как и они. Молитвенное сотрудничество только крепнет. Бытовое сотрудничество кардинально переменилось. Монастырь хотел пространственной самостоятельности. Он привык за все годы к нескончаемому потоку туристов. Туристов нет. Епархия монастырю нисколько не помогает. Сегодня музей вынужден помогать монастырю. Как все меняется. Когда-то, со времен Сергия Радонежского, монастыри жили трудом и помогали окружающим. Сегодня мы — государственный заповедник — должны помогать восстанавливать монастырскую культуру, в том числе и культуру труда. Монахи вынуждены жить в пределах пушкинского памятника, они не могут сами что-то строить, разрушать. Значит, мы должны вместе взаимодействовать. Так и будет.
_____В.Б. Представим на минуту, что государство накануне Пушкинского юбилея удовлетворит все ваши запросы. Способны ли вы быстро восстановить былое гейченковское влияние заповедника на культурную жизнь России, на жизнь района и области?
_____Г. В. Музей не может стать замком с высокими стенами и абсолютно автономной жизнью. Если окружающий народ будет голодать, если будет разрушаться вся промышленность, то на нас люди начнут смотреть как на наживу. На нас начнутся набеги, начнутся грабежи. И людей можно понять. Крестьянский бунт назревает, и мы не сможем оказаться в стороне. Можно говорить о бескультурье народа, когда сжигали усадьбы Пушкина или Блока, а можно стремиться наладить саму народную жизнь. И тогда не будет этих сгоревших усадеб. Если страна не поднимется вся, то вряд ли можно спастись в отдельной области, и тем более в отдельном музее. Развитие музея зависит от развития страны. Безусловно, народ, русский народ любит Пушкина, но сегодня народ угасает. Когда нет денег на элементарные нужды, то, спасая своих близких, люди не будут думать о бережливости к пушкинскому наследию.
_____В.Б. Продолжу метафору. Мы имеем в Михайловском икону “Пушкин”. Всегда иконы творили чудеса. Они мирроточили. Они не сгорали в огне. Они исцеляли людей. Вы — хранитель этой иконы. Вы — келарь. Вы испытывали чудодейственность этих мест?
_____Г. В. Чудодейственная сила Михайловского несомненна. Случалось и мне быть свидетелем и участником чуда. Такими переживаниями делиться очень трудно. Я уже не могу долго жить вне Михайловского. Чудо случается ведь не само по себе, а когда о нем молятся, когда его ждут, когда на него надеются. Вот и Пушкин не сам по себе. А обращаясь к Пушкину, к иконе “Пушкин”, народ и получит долгожданное чудо. Живите Пушкиным и ваша жизнь будет богаче и счастливее. Беда в том, что все меньше остается людей, которые обращаются к Пушкину, которые не могут жить без Пушкина…
_____В.Б. Может быть, вы и сами — проявление пушкинского чуда. Молодой способный минский экономист. Думаю, что вы могли бы встроиться в новую предпринимательскую систему. В Минске ли, в Москве или за границей. А вы оказались здесь, в Михайловском, и как бы вас ни критиковали те или иные газеты, я не верю, что в вашей нынешней карьере есть какая-то корысть. Одни проблемы и заботы. Значит, нужен молодой деловой экономист сегодня в роли хозяина пушкинского заповедника. Что вас призвало сюда?
_____Г. В. Давайте начнем с того, что с точки зрения нормального обывателя, бюргера, буржуа, — икона, свечка, церковь — это проявление юродства. То же самое и с явлением культуры. Для того, кто не верит в Пушкина, — мы все юродивые. Так оно и есть. С точки зрения нормального человека — мы все покалеченные.
_____В.Б. То есть вы признаете свое юродство?
_____Г. В. Я, скорее, пока еще покалеченный. До юродства еще расти и расти. Это почти святость. Семен Степанович Гейченко был юродивым. И ему сторицей воздавалось за это. А покалечен я был Семеном Степановичем. Я был среди тех, кто приезжал сюда просто так, приезжал потрудиться, а потом понимал, что без этого места уже жить не может. Это пушкинский воздух. И мы — покалеченные — уже без этого воздуха не проживем. Я думал, даже мои оппоненты из спорщиков, каким быть музею, — они все тоже жить без этого воздуха не могут. Поэтому мы все рано или поздно договоримся. А кто не покалечился этим пространством, тот рано или поздно уезжает отсюда, не приживается. Находит себе оправдание, находит убедительные обвинения…
_____Семен Степанович взрастил нас, сейчас мы помогаем уже кому-то другому, новому поколению… Он создал это Пушкинское чудо — живой музей, мы идем по его пути…