НЕЗАБУДКИ БЫТИЯ

НЕЗАБУДКИ БЫТИЯ
Author: Юрий Кузнецов
15 (176)
Date: 15–04–97
_____


ЩУКА
Ворюга!
__________ Сегодня ты пьешь из горла.
Трубят твои медные трубы.
Державная щука навек умерла.
Остались ракетные зубы.
Не зарься
____________ на русский великий покой,
Пусть он остается за нами.
Пусть щука издохла.
______________________________ Не трогай рукой,
А то она клацнет зубами. ЖИВОЙ ДАР
Одно и то ж: и память, и забвенье,
Что Бог послал, а принял только я.
В руке моей, как вечное мгновенье,
Мерцает незабудка бытия. РАЗРУШИТЕЛЬ МИРА
“Учитесь, дети, для добра,
Пока еще цела планета,
Пока еще земля сыра
И наша песенка не спета”, —
Так несчастливый и седой
Учитель к детям обращался,
Касаясь глобуса рукой,
И глобус медленно вращался.
Скучал под скрип оси земной
И замечтался поневоле
Злой мальчик —
_______________________ в школе был такой…
Такой бывает в каждой школе.
Он мало понял из того,
Что говорил ему учитель.
Однажды в сердце у него
Проснулся древний разрушитель.
“Ага! ” — он злобно возопил
На все заброшенное детство.
И глобус вдребезги разбил —
Свершил магическое действо.
Остался мир таким, как был,
И даже школа… Что же это?
Он глобус вдребезги разбил,
Но почему цела планета?..
Какие дети подросли!
Умны и злы невероятно!
Во сне шатают ось земли,
Пока еще безрезультатно. БЛЕДНАЯ РУСАЛКА
Не знал он радости и горя,
Тем паче раны ножевой.
Он вышел в ночь на берег моря
И закричал: “Кто там живой? ”
Пучина моря расступилась,
Русалка вышла на песок.
Краса бескровная светилась,
был звонок бледный голосок:
— Не знал ты радости и горя,
Но ты позвал — и вот я здесь.
В твоей крови есть привкус моря,
А в море привкус крови есть.
Ты моря малая частица,
В твоей крови оно шумит.
Что кровь людская не водица,
Так только смертный говорит.
Ты примешь смерть не от любови,
Умрешь от раны ножевой.
Я жить хочу! Я алчу крови!.. —
Он близ стоял едва живой.
Что за неведомая сила!
И холодна, и весела!
До крови в губы укусила,
Захохотала и ушла…
Однажды за горбушку хлеба
Он пал от раны ножевой.
Его душа кричала с неба:
— Эй, на земле! Кто там живой?
А кровь его текла из раны,
Клубя солоноватый дым.
И бледной девы образ странный
Склонялся с трепетом над ним. НА РОДИНЕ ТЮТЧЕВА
Ушла в туман его Россия,
Как зверь стоокий из куста…
Я посетил его родные,
Хоть и немилые места.
Воскрес из праха добрый Овстуг,
Что был по-свински разорен.
Но, как и прежде, чистый воздух
Изодран карканьем ворон.
Шел праздник слова и признанья,
Но в голоса иных времен
Врывались хрипы и стенанья
Наследных тютчевских ворон.
Прости, прекрасная Россия,
Подумал я не без греха,
Что это валится стихия
Его корявого стиха.
Хотя отмечен стих величьем,
Но даже почерк выдает,
Как он тяжел косноязычьем:
В нем воет ветр, а не поет.
Не зря в глухом пренебреженье
К святым распевам старины
Он лютеран богослуженье
Любил смотреть со стороны.
В туманной бездне мирозданья,
Вдали отеческих следов
Скитался гений созерцанья,
Что не умел писать стихов.
Он прав оттуда: посторонним
Умом Россию не понять.
Но с этим карканьем вороньим
Нельзя ни жить, ни вспоминать.
Мы знаем матушку-стихию,
Но не умом и не с листа…
Не проворонить бы Россию —
Родные, милые места. ОТПУЩЕНИЕ *
Мы все бессмертны до поры.
Но вот звонок: пора настала.
И я по голосу сестры
Узнал, что матери не стало.
В безвестье смертного конца
Ее планида изломилась.
Ушла кровинушка с лица,
Оно мгновенно изменилось.
Я знал прекрасных матерей,
Но мать моя была прекрасней.
Я знал несчастных матерей,
Но мать моя была несчастней.
Еще в семнадцатом году,
В ее младенческие лета,
Ей загадали на звезду,
Ей предрекли родит поэта.
Ни доли нет, ни смерти нет,
Остался темный промежуток.
Горел закат двух тысяч лет
И выжигал ее рассудок.
Она жила среди теней
И никого не узнавала.
“Пустите к матушке моей! ” —
Так ненароком и сказала.
Бездомный прах сестра везла.
Была дороженька уныла
В тот город, где уже звала
Странноприимная могила.
О город детства моего!
О трепет юности печальной!
Прошла, как искра, сквозь него
Слеза любви первоначальной.
Давно мой дух не залетал
Туда, в забытые пенаты…
На курьих ножках гроб стоял
Под зимним небом, возле хаты.
Да слух ловил средь бела дня
Сребристый звон
_________________________ святой церквушки.
Вздыхала дальняя родня,
Крестились старые старушки.
Я подошел, печаль тая.
Взглянул и вздрогнул,
_________________________________ как от грома.
В гробу лежала мать моя,
Лицо мне было незнакомо.
О том не надо вспоминать,
Но звуки в сердце изломились:
— Не узнаю родную мать.
Ее черты так изменились!
— И мы ее не узнаем, —
Сказали старые старушки:
— И мы, и мы не узнаем,
Ее заветные подружки.
Повесив голову на грудь,
Я ощутил свой крест нательный.
Пора держать последний путь
На крест могильный,
______________________________ сопредельный.
На помощь волю я призвал,
Над прахом матери склонился.
— Прости! — и в лоб поцеловал…
И гроб в могилу опустился.
И вопросил я на краю,
В могильный зев бросая шапку:
— Она узнает мать свою?
Она узнает нашу бабку?
Сестра не слышала меня
Сквозь
______ поминальный звон церквушки.
Молчала дальняя родня
И все заветные старушки.
Зияла огненная высь,
Вбирая холод подземельный.
Сошлись и снова разошлись
Могильный крест
________________________ и крест нательный…
Сестра! Мы стали уставать.
Давно нам снятся сны другие.
И страшно нам не узнавать
Воспоминанья дорогие.
Зачем мы тащимся-бредем
В тысячелетие другое?
Мы там родного не найдем.
Там все не то, там все чужое…
_____
_____
_____ Полностью цикл публикуется в “Нашем современнике” № 5
_____* Мать поэта Раиса Васильевна Кузнецова (13 сент. 1912 — 18 янв. 1997) лежит на Тихорецком кладбище, что на Кубани.
_____
_____