ЛИТЕРАТУРНЫЕ ВИРУСЫ

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ВИРУСЫ
Author: Михаил Лобанов
12 (173)
Date: 25–03–97
_____
К 75-ЛЕТИЮ ЖУРНАЛА «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
_____
_____ШестидесЯтые годы — исключительно важный этап в истории русской общественной жизни, борьбы идей в литературе, в политической жизни страны. Именно тогда явственно выявились и получили дальнейшее развитие те два идеологических направления в литературе, и шире — в обществе, которые (условно) принято называть славянофильскими и западническими. Именно оттуда, из 60-х годов, берут начало те идеологические, духовные процессы, которые со временем обретали все большую остроту, в том числе политическую, и достигли своей кульминации в годы так называемой “перестройки”, когда “западничество” стало орудием, проводником открытой воинствующей американизации, колонизации нашей страны. Существует большая литература, в том числе зарубежных исследователей о журнале “Молодая гвардия”, положившего в шестидесятые годы начало новой государственно- патриотической идеологии. И ныне, когда до прошлой ли истории какого-то молодежного журнала, продолжает, оказывается, вызывать живой интерес все то, что происходило вокруг “Молодой гвардии” тогда, тридцать лет тому назад.
_____В приложении к “Независимой газете” — “Н. Г” — сценарии” (от 21 ноября 1996) политолог А. Ципко пишет: “В сущности, красный патриотизм как мировоззрение сформировался на страницах журнала “Молодая гвардия” во второй половине 60-х годов… Теоретики красного патриотизма: Виктор Чалмаев, Михаил Лобанов, Анатолий Ланщиков, Дмитрий Балашов, Сергей Семанов… ” Автор статьи считает, что государственно-патриотическая идеология “Молодой гвардии” была той альтернативой “социалистическому выбору” Горбачева, которая могла предотвратить катастрофу. Особую роль в утверждении красного патриотизма, считает А. Ципко, сыграл Валерий Ганичев. “Будем откровенны — “почвенническая” партия к началу перестройки была куда сильнее, чем “западническая”, и ровным счетом ничего не мешало новому генеральному секретарю поставить на “русопятов”, на тех, кто были сильнее и кто мог удержать страну на рельсах государственного развития. Но вся проблема и, скорее всего, вся загадка нашей истории последних лет состоит в том, что Горбачев был единственным представителем из “комсомольцев”, кто не переболел “почвенничеством”. С Горбачевым — дело ясное (при всей его “загадочности”), говоря словами Горького, даже тифозная вошь оскорбилась бы сравнением себя с этим предателем, но несколько странно слышать от бывшего работника ЦК, что чуть ли не поголовно этот ЦК состоял из патриотов-державников, носителей “национальной гордости”. В свое время, кажется в начале 1991 года, в “Литературной России”, основываясь на их мемуарах, я подробно писал о закулисной роли на “политическом Олимпе” генсековских советников — Г. Арбатова, Ф. Бурлацкого и прочих, действовавших как “агенты влияния”. Из проамериканской, просионистской среды и набирались помощники, советники, консультанты Брежнева, Андропова, которые не довольствовались ролью идеологической обслуги режима, а в качестве “духовных аристократов” (как их называл Андропов) непосредственно влияли на антирусскую политику, даже не считали нужным скрывать своего русофобства. Так, один из них, Бовин, консультируя высшее партийное начальство по национальным вопросам в стране, выступал одновременно с оголтелыми сионистскими статьями в “Известиях” (ныне он посол России в Израиле). Подобными кадрами обзаводились после Сталина все вожди — от Хрущева (с его зятем Аджубеем) до Горбачева (с его любимцами — “творческим марксистом” Ю. Афанасьевым из журнала “Коммунист”, писателями Граниным, Гельманом и т. д.).
_____Комедиант Никита (Хрущев) на художественной выставке честил таких, как скульптор Эрнст Неизвестный, “пидирастами”, а потом в своих мемуарах извинялся перед ними и удостоился на своей могиле руками того же “пидираста” изображения своей физиономии из двух разноцветных половинок (эдакий глубокомысленный символ “противоречивости исторической фигуры! ”). Кстати, покойный критик Анатолий Елкин, друживший, по его словам, с Эрнстом Неизвестным, рассказывал мне с восхищением (где-то в начале 60-х годов), как ловко тот орудует брандспойтом, творя свои шедевры.
_____Извиняясь перед диссидентами, Никита даже и ухом не повел, чтобы в тех же мемуарах повиниться перед теми русскими, кого гробил. Журнал “Москва” в начале 60-х печатал материалы в защиту архитектурных памятников столицы, подвергавшихся уничтожению. Разъяренный Никита показал журналу “кузькину мать”, доведя зам. главного редактора, хорошего русского поэта Василия Лаврентьевича Кулемина до инфаркта, от которого он и умер. Именно тогда, при Хрущеве, в литературе, в интеллигентском сознании были посеяны те ядовитые семена нигилизма, которые вскоре проросли отрицанием всякого положительного опыта страны, ее истории и расцвели махровым цветом в “перестройку”, обратившись в разрушительную силу для государства.
_____Тогда, в 60-х, я был одержим борьбой с “разлагателями национального духа”. Студентам своего семинара в Литинституте я говорил, что журнал “Юность” — это национальное бедствие. Получив как-то телеграмму из “Правды” и по приходу туда услышав от работавшего там Г. Куницына просьбу написать для них статью о каком-то писателе, я воскликнул: “Давайте лучше напишу о “Юности”, как она разлагает молодежь! ” “Почему разлагает? ” — вскочил со стула присутствовавший при нашем разговоре чернявый тип, сотрудник редакции. Такая же реакция на слова о разлагающем влиянии “Юности” могла быть и повыше, на самом верху — в ЦК.
_____В журнале “Вопросы литературы” (№2 за 1968 год) был опубликован материал, посвященный обсуждению критиками журнала “Юность”. Был и я среди принявших участие в этом обсуждении. Тогда уже двенадцать лет существовал этот молодежный журнал, юное распутное создание матерело в цинизме, в изгаживании всего, что связано с традициями, моралью, культурой нашего народа, с историей страны. Об этом я и говорил в своем выступлении, напечатанном под заглавием “Беречь духовные ценности”. Из моего разбора “прозы и поэзии” следовало, насколько все это, ничего общего не имея с художественной литературой, отвечало целенаправленной “воспитательной” задаче “Юности”: заморочить сознание молодежи некоей мусорной новизной, воинствующим бездушием “современного стиля”. Я приводил, например, такое стихотворение Б. Ахмадуллиной:
_____“Мне — пляшущей под мцхетскою луной, мне — плачущей любою мышцей в теле, мне — ставшей тенью, слабою длиной, не умещенной в храм Свети-Цховели, мне — обнаженной ниткой серебра, продернутой в твою иглу, Тбилиси, мне — жившей, как преступник, — до утра, озябшей до крови в твоей теплице, мне — не умевшей засыпать в ночах, безумьем растлевающей знакомых… ”
_____Пляшущей, плачущей, храм, обнаженной ниткой, продернутой… как преступник, растлевающей… Какое чувство может оставить в душе юного читателя подобная словесная, с “перчиком” пляска? Мы все-таки полагаем, что поэзия — не студенистость чувства, а целостность его”. Впрочем, какого уж там “целостного чувства” можно требовать от этих “растлевающих знакомых” и т. д. Выступление мое вызвало дружный отпор всех сидевших рядом со мной критиков. “Обстоятельно возражать я не стану… Столь же странно и безоговорочно отлучение всех авторов “Юности” от традиции” (Ст. Рассадин) ; “Не могу не оспорить самым решительным образом то, что здесь говорил М. Лобанов. Он бросил всей прозе журнала обвинение тяжкое — в беспочвенности героя “Юности”, в его отрыве от традиций, от “тела народа” (В. Соколов). “Несколько особняком стоит выступление М. Лобанова… Я вместе с другими не могу согласиться с тем, что интересы молодых героев в произведениях “Юности”, интересы авторов и редколлегии якобы находятся вне общенародных интересов, вне духовных запросов советских людей, нашей замечательной молодежи” (В. Дмитриев). А тогдашний главный редактор “Юности” Б. Полевой (именовавший русских писателей-почвенников “гужеедами”) так отделал меня: “Мне бы, например, не хотелось в такой квалифицированной аудитории полемизировать с М. Лобановым по поводу того, является ли проза “Юности” принципиально оторванной от народа и от традиций русской литературы, как он здесь столь авторитетно утверждал. Вообще, у меня сложилось впечатление, что М. Лобанов давненько не заглядывал в грозно критикуемый им журнал, отсюда и столь безапелляционная суровость его суждений, действительно не имеющая традиций в настоящей русской критике”. Вскоре же против меня подал свой голос и Е. Евтушенко, выступивший в “Литгазете” в защиту процитированных выше стихов Ахмадуллиной. Об этом стихотворце, типичном авторе “Юности”, о его поэме “Братская ГЭС” была моя статья “Нахватанность пророчеств не сулит” (“Молодая гвардия” № 9, 1965). В поэме этой, крайне примитивной по содержанию, эстрадно-декламационной, банальной своим “пафосом великой стройки коммунизма”, эклектичной по перехваченным у других авторов интонациям, “приемам”, в поэме этой примечательно было то, что впоследствии, с “перестройкой”, стало называться “плюрализмом”. Вообще, эта двойственность, довольно трусливая, сопровождала весь “поэтический путь” Евтушенко (пока для него и его друзей не пришло время окончательного торжества американизма), эта двойственность сводилась к публичному крику “да здравствует”! И в то же время к кукишу в кармане “долой”! Достоевский с отвращением писал о раздвоенности сознания интеллигенции, когда “рядом с самою светлою идеею… тут же, тотчас же и самый гаденький антитез ее… да еще оставаться с обеими этими идеями, не зная, которой из них веровать и отдать преимущество на практике, да еще называть это состояние ума и души своей — богатством развития, благами европейского просвещения”.
_____Сказано это еще о той, старой интеллигенции прошлого века, когда она была преимущественно русской по нацсоставу, и только на такой интеллигентской “почве” можно было кучке “демократов” начать свое извечное дело массового разложения. Так что когда речь заходит о каких-то “вирусах”, то непременно встает вопрос и о нас самих: не повинны ли мы в том, что сами стали питательной почвой для них?
_____Из компании эстрадных стихотворцев-шестидесятников первенство в выделении духовных миазмов принадлежит А. Вознесенскому. Конъюнктурщик, приспособленец, он, как и его друзья, знал, о чем надо в угоду властям писать, — конечно же, об Ильиче, и сочинял-выкрикивал: “Уберите Ленина с денег! ” (то бишь не грязните святого лика гения прикосновением нечистых рук к купюре!) ; мавзолей, как рентген, просвечивает человека! (то есть нравственную суть его) ; посмотрите, как в Лонжюмо Ильич готовился к штурму Российской империи, репетируя будущие удары по сословиям меткой игрой в городки. Это для “кесаря” — в залог доверенных заграничных поездок, а для души — в услужение тому, о ком сказано “Отец ваш дьявол”, — другая материя. Здесь целая клоака из “новаторских образов”: “душа — совмещенный санузел”, “порнография души”, “в углу драматург рубает противозачаточные таблетки”, “резиновые шапки клизмы”, “фаршированный животик”, “без кворума тайная вечеря”, “сердце-макси”, “принесите трубу подзорную под названием унитаз” и все в таком роде.
_____Автор предисловия к одной из книг Вознесенского писатель В. Катаев говорит о нем: “Пробирочка со светящимся реактивом адской крепости”. Но эта “адская крепость” отзывается распадом текста, разорванностью всех связей с миром, лишающей автора того чувства загадочности бытия, без которого немыслима истинная поэзия. Эта “отпадшая тварь” кощунствует, даже бравирует своим богохульством. В так называемой поэме “Авось” он заставляет свою героиню, истовую католичку, произносить такие слова в молитве, обращенной к Богоматери: “Как нища ты, людская вселенная, в боги выбравшая свои плод искусственного осеменения, дитя духа и нелюбви! Нелюбовь в ваших сводах законочных, где ж исток? Губернаторская дочка Конча, рада я, что сын твой издох”.
_____И случайно ли книга этого стихотворца с включенной в нее данной поэмой была награждена Государственной премией? И не характеризовало ли это эпоху, тот режим, который поддерживал этих бесов, обрекая себя на духовное гниение и тем самым на историческое поражение? В самой литературе эти “новаторы” не только не встречали сопротивления, но, наоборот, почитались за образец, за высшую точку “интеллектуальной поэзии”. В ежегоднике “Мастерская” (выпуск второй, изд. “Молодая гвардия” 1976) была опубликована моя статья “Природа и синтетика”, в которой после подробного разбора стихов Вознесенского, поэтически абсолютно не состоятельных, я остановился на апологетике Вознесенского со стороны В. Солоухина. Для Солоухина Вознесенский — “большой поэт”, после него все другие авторы, пишущие на эту же тему, выглядят “пресноватыми”: “Это на каком же уровне культуры нужно стоять, чтобы не понимать Вознесенского? ” и т. д. “Понимание”, оказывается, не проходит бесследно: из сопоставления текстов того и другого автора видно, что их объединяет не только рационалистичность стиха, но и нечто более существенное (так, в своей повести “Приговор” автор “черных досок”, собиратель икон в открытую проповедует, что в жизни нужно только брать, брать, брать, а отдавать — это сказка для простаков (нечто архаичное от “идеалистической христианской концепции”).
_____И сколько же пошлятины живет в толпе, сколько податливости к дешевому, модному, что для меня, очевидца всего этого, был просто необъясним тот ажиотаж, который разыгрывается вокруг тусовок этих декламаторов и гитаристов под охраной конной милиции. И выходит, доныне не померк еще в памяти иных этот эстрадный дурдом. Как грустно было узнать, что сидевший в “Матросской тишине” за “августовский путч” 1991 г. Лукьянов справлялся у домашних: звонили ли ему “Булат и Белла” (то есть Окуджава и Ахмадуллина), и был по-настоящему опечален, услышав, что не звонили… А один из главных лидеров компартии и патриотического движения заявил недавно, что в молодости он увлекался песнями Окуджавы.
_____Первый главный редактор журнала “Юность” В. Катаев, называвший себя “мовистом” в литературе, изрек в поучение молодым авторам: “Если вы действительно научились писать паршиво, хуже всех, то мировая популярность вам обеспечена”. Этот провозглашенный тридцать лет тому назад девиз “мовистской” (авангардистской) литературы достиг апогея своего торжества в наше время. “Мировая популярность” беспардонным образом фабрикуется для тех, кто действительно пишет “паршиво, хуже всех”. Это умение должно быть непременным условием для лауреатства Букера, подобных ему премий. Даже такая попечительница всего модернистского в искусстве, как “Независимая газета” (15 января 1997), дает такую характеристику автору, получившему премию Большого Букера: “абсолютно бездарен — подражателен и к тому же большой конъюнктурщик”. Опус 65-летнего букеровца “Альбом для марок. Коллекция людей, вещей, слов и отношений” — это “занудные воспоминания”, “Никому не интересные факты”, “выхолащивающий принцип филателичности”. И это бездарное коллекционирование мелких, “сырых фактов” выдается за “лучший роман года”! Любопытна та “технология”, с помощью которой бездарь превращается в “знаменитость”: “Приговор жюри… мгновенно превратил кучу мусора в нетленное золото, а скучного Плюшкина — в пророка… артистический жест жюри: увенчание этого “недоделанного художника” в юности… магический жест. Жест, который как бы расслоил текст Сергеева, сделал его двусмысленным… Если раньше текст был так, вообще ни о чем, то теперь он стал романом о том, как становятся лауреатами… Короче, решение жюри вносит в текст мифологию, которой ему недоставало, и все сообщенные автором факты начинают играть в его контексте”.
_____Благодаря подобной мифологии, внедряемой средствами массовой информации, запускаются в серийное производство “гениев” всякого рода дельцы от литературы. Впрочем, и сама “Независимая газета”, учредившая вроде бы в пику Букеру свою премию Антибукер, подходит к литературе с такими же куриными мерками (пресловутый Букер — английский производитель кур). В приложении к “Независимой газете” — “Книжное обозрение” (№ 1, 1997) — в статье “Ренессанс книги в России” как бесспорная истина провозглашается, что России не нужны “достоевские и толстые”, а нужны такие, как “лауреаты Антибукера-96” — пишущие от силы по одному рассказу, по одному стихотворению в год, такие драматурги, как 18-летний “лучший драматург года”, получивший премию Антибукера за “пьесу, в которой двое подростков убивают полдюжины взрослых людей, мстя им за поруганное детство! ” Эта пьеса, несмотря на “чернушность”, заворожила всех членов жюри, включая и Олега Табакова, и Сергея Юрского. И такое заключение о литературном “ренессансе в России”: “Всякие разговоры о “размене таланта в угоду золотому тельцу… смешны и бессмысленны. Каждый, слава Богу, волен теперь выбирать свою судьбу”. Смешно, конечно, когда автор этой статьи В. Третьяков называет редактируемую им газету “Независимой газетой”, признаваясь в то же время, что зависит от тех самых банкиров, которые, помните, перед вторым туром президентских выборов грозили проявить “волю”, использовать все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы пресечь неугодный им ход событий в “этой стране”. Что же касается литературы и “золотого тельца”, то, конечно же, “смешно и бессмысленно” что-то доказывать тем, для которых те же ростовщики-банкиры и есть “герои нашего времени”. Ведь сказано же было в той же “Независимой газете” (9 января 1997) в отчете о вручении премии “Триумф”, что все члены жюри, лауреаты “хвалили и благодарили” банкира Бориса Абрамовича Березовского, председателя попечительного совета этой премии, финансового воротилы “ЛогоВАЗа”. Этой “главной премией страны”, уже именуемой “Русским Нобелем”, награждают “не за какие-то конкретные достижения, а за совокупную деятельность в культуре”, — таких типов, как бешеный русофоб В. Войнович. А члены жюри — все та же компания разносчиков духовных инфекций — В. Аксенов, А. Вознесенский, А. Битов и прочие. “Независимая газета” с восторгом пишет о “грандиозном приеме, устроенном 7 января в “Метрополе” попечительным советом премии “Триумф”… собрался весь артистический столичный бомонд, пришли крупнейшие финансисты, зарубежные послы”. Русские дети в школах падают в обморок от голода, их родители по полгода не получают зарплаты, люди умирают, не имея денег на лекарство, а это вурдалачье племя на отнятое у нас демонстративно жирует на лукулловых пирах под знаменитое восклицание их эстрадной любимицы: “Веселитесь, евреи! ”
_____Впрочем, эти банкиры прекрасно знают, кому они обязаны, в том числе и из литературной мафии, наступившим царством “золотого тельца”. Именно они, эти “дети ХХ съезда”, “оттепельная литература”, эстрадные барды, мифологизированные средствами массовой информации, вся эта космополитическая диссидентская свора подготовила появление на политической арене тех “либеральных”, “демократических” политиков, которые расчленили Россию, обрекли народ на кошмарные страдания. Не случайно все эти “демократы” — от Горбачева до Собчака, говорят об евтушенках как своих единомышленниках, людях одного поколения. “Разлагатели национального духа” (за это выражение мне крепко досталось от А. Яковлева, автора статьи “Против антиисторизма” — 1972 г.) подготовили разрушителей государства.
_____Небезызвестный русофоб Бжезинский вещает: “После разрушения коммунизма единственным врагом Америки осталось русское православие” (“Независимая газета”, 14 февраля 1997). Сколько болтовни вокруг “национальной идеи”, которую повелел Ельцин создать “московской интеллигенции” (той самой, которая вдохновляет его на “решительные действия”, на расстрел Дома Советов 4 октября 1993). Но стоило где-то в печати появиться (даже и не всерьез) мысли о том, что в эту “национальную идею” должно быть включено и православие, как поднялся несусветный гвалт о “православном фашизме”, о подавлении свободы совести прав человека, о разжигании национальной розни и т. д. Но именно православие и подвергается величайшей угрозе со стороны неимоверно множащихся в России всякого рода сект — католических, протестантских, баптистских проповедников, колдунов, мунитов (от Муна), кришнаитов, сатанистов и т. д. В информационном материале Минздрава России говорится, что “официально зарегистрировано на конец 1995 года более 6 тысяч сект. К примеру, в Москве отмечено более 80 сект только корейского происхождения. Наблюдается криминализация сект”. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своем обращении к участникам Епархиального собрания г. Москвы 12 декабря 1996 г., в частности, говорил об “интенсивном размывании православного сознания крайним либерализмом, могущим привести к трагическим последствиям: к расколу, разделению Церкви, угасанию церковного православного сознания и гибели”. Злу “…немало способствует массированное телевизионное и информационное растление населения. Порнографические фильмы, пропаганда культуры насилия и жестокости, видеокассеты делают сверхразрушающее дело”.
_____Тридцатилетний путь этой “духовности”, начатый в 60-х годах литературными распространителями духовных вирусов, завершился ныне дьяволиадой “демократов”. Но у этого народа нет достаточных духовных сил, чтобы утвердить над нами свою духовную власть; все их планы связаны с тем, чтобы разложить наши собственные духовные силы, данные нам свыше, и только поняв это, мы можем рассчитывать на успех в своей борьбе.