( Россия) : КАРНАВАЛЬНАЯ НОЧЬ
Author: М. Мамиконян
1 (162)
Date: 06–01–97
_____
_______________
_______________С Новым политическим 1997 годом!
_____
_____
_____Жизнь наша давно и безусловно задавлена театром. Ну то есть, конечно, не та жизнь, в которой семья думает, как свести концы с концами. А, так сказать, общественная жизнь, прежде всего — политическая. Она, эта политическая жизнь, с самого своего пробуждения на заре перестройки была на подозрении у людей недоверчивых и внимательных к мелочам. Ведь если приглядеться, то и тогда было непонятно: то ли революция, то ли фильм Эйзенштейна. Теперь театр “жизнь заел” окончательно и в самых недвусмысленных формах. В каких-то даже неприличных. Во всяком случае — гротесковых. Тому несколько причин.
_____Во-первых, нельзя, проходя по энному разу все уже пройденное, сохранить непосредственность и органичность, свойственные психологической драме. (С котурнов трагедии мы сбились давно — по сути в 86-м, когда Чернобыль не был осмыслен обществом соответственно масштабу события, а стал лишь личной драмой тех, кого непосредственно обжег, и кто был по молчаливому сговору отторгнут на периферию общественного сознания).
_____Во-вторых, последний (послевыборный) период в отечественной политической постановке знаменовался весьма нестандартными мизансценами. Так как президент болел и исход болезни не был очевиден, каждый член труппы должен был обеспечить себе максимум приобретений при минимуме риска быть “застигнутым с поличным” внезапно ожившим “трупом”. Надо сказать, эту оптимизационную задачу наши фигуранты решали с блеском. Что говорит об их недюженных способностях. Ведь каждый, используя уникальное время “междувременья”, лихорадочно наращивал влияние, каждый должен был, не привлекая внимания к своей бурной закулисной деятельности, к своим подлинным достижениям, остаться на виду у публики, и остаться так, чтобы в случае “чудесного воскресения” хозяина все можно было обратить в шутку, в причуду подраспустившейся челяди.
_____Собственно, что мы видели? Здоровенное неподвижное тело, занимающее собой почти все реальное политическое пространство, а по бокам, на авансцене, из оркестровой ямы, теснясь и пихаясь — играют на баяне, сыплют прибаутками и компроматами, распевают куплеты и крутят сальто. Эта интуитивно найденная шутейность, вкупе с извечной русской склонностью все доводить до предела, и обеспечили происходившему гротесковые, почти безумные (или подчеркнуто площадные) формы, скрывающие вполне рациональные поступки весьма трезвомыслящих политиков.
_____Вот, скажем, мэр Лужков — он и с трапеции падал, и бычков погонял, нарядясь в сомбреро и бриллиантовой ногой притоптывая, и чего только не делал на потеху столичной публике, а ведь своего не упустил! В региональных выборах незримо поучаствовал? Незримо, но ощутимо. Причем не только в губернаторских, но и “второго эшелона” региональной власти — мэров и судей. А это что значит? А это очень многое значит в момент возможного переизбрания спикера верхней палаты и в ряде других моментов! Ну и даром, что провинция его, чужого — да еще московского — градоначальника, после цирковых антраша и вовсе за шута держит! Это которая провинция? Та, что у телевизоров? Так она давно никого не волнует со своим личным суждением. Ее если и пригласят еще раз к урнам (что не факт), то лишь после обработки местным телевидением. Которое как раз у мэров и губернаторов. И поголовно избранный москвичами мэр Лужков имеет, таким образом, шанс стать любимцем также и провинции. Тем более, что его рачительная хозяйская рука дотягивается далеко за пределы МКАД — к морям Белому и Черному, забота об обороноспособности и просто человеческая забота об оборонщиках и моряках общеизвестны, а регулярные политические демарши державно-патриотического толка по праву завоевали ему симпатии “белой” части НПСР.
_____И все же, все же, все же… Ни защита Севастополя, ни оценка хасавюртовских соглашений как предательских, ни атаки на антинародный бюджет, ни требования укрепления федеративной вертикали не снимают впечатления, что данная “державность” — очередная политическая маска на затянувшемся карнавале. Во всяком случае, она (державность) не помешала Лужкову мастерски подрезать целый ряд успешных начинаний его главного конкурента — Черномырдина. Которые были выгодны не только Черномырдину-ТЭКовцу и Черномырдину-политику, но, по совпадению, и стране. Зато — определенно невыгодны политику Лужкову. Хитроумные комбинации Юрия Михайловича оказались хитроумнее хитроумных комбинаций Виктора Степановича, и в результате можно констатировать, что первый к концу междувременья — скорее набрал политических очков, а второй — скорее нет, да еще и объективно являлся главным соискателем президентского места “в случае чего”, а значит, по закону жанра главным претендентом на “вынос” в противном случае. С чем мы с 26 декабря и имеем дело.
_____Спектакль кремлевской разборки, устроенный Ельциным в ВЧК, несмотря на пугающее название “места действия”, неудержимо отдавал детским утренником про берендеево царство… После рождественского антракта мы, конечно, с интересом досмотрим его, но не станем загадывать: может, финал, вопреки вначале взятому тону, окажется нешуточно жесток — полетят чьи-то головы, а может, шутейность возьмет свое, может, и впрямь игра на баяне в спортивном костюмчике сделала свое дело, смягчив все и “онесерьезнив”.
_____Как бы там ни было, количество уже имеющегося театра “зашкаливает”, почти не оставляя нашим политикам шанса перейти в иное, нетеатральное качество. Здесь, в стремлении реализоваться именно на подмостках, они все оказались едины. Следуя западным образцам — не очень оригинальны в выборе жанра, в основном это эстрада. В диапазоне от цирка, в котором Лужков далеко обошел Жириновского, до “разговорного жанра”, где пальма первенства заслуженно принадлежит все тому же премьеру. Кстати, никто из ценителей речевых импровизаций Виктора Степановича не отметил его наиболее загадочного и лапидарного высказывания, сделанного в связи с переговорами Березовского и Масхадова: “Нельзя, чтобы стояло… но совсем необязательно должны обрезать! ”
_____Чуть не главным лицом на нашей сцене последнее время пребывал А. Чубайс — его, как и положено, играла “свита” СМИ — давая разные маски (что как бы подчеркивало незаурядность персонажа) : от бесстрастного чиновника Каренина до одинокого мультипликационного Малыша, и все сходились на том, что он — Молчалин, обольстивший фамусовскую дочку. Как бы там ни было и кем бы он ни был, он успешно выполнял в отсутствие Хозяина роль зиц-председателя исполнительной власти и вправе ждать награды. Антагонист и гонитель Чубайса Г. Зюганов во все время противостояния изобличал врага в духе классицистской трагедии, но завершил год тихим каноническим сюжетом “Елка в Сокольниках”. На телеэкране воспитательница некого детсадика строго напоминала детям, что Геннадий Андреевич — руководитель фракции в Государственной думе и лидер компартии, и вот, на гонорар от книги, привез мешок подарков. Трехлетние дети, напуганные непонятными словами “Дума” и “гонорар”, тихо слушали. Благость!
_____Некоторое жанровое разнообразие внес вовремя “вернувшийся в политику” А. Лебедь. Он вернулся в нее героем рыцарского романа. Этаким Айвенго. Буквально. Телекамера запечатлела сцену посвящения в “рыцари Святого Константина Великого”. Давали по “2х2”. Плащи, мечи… Голос диктора благоговейно оповестил, что посвящение было проведено по обряду XVII века, и что “из русских царей рыцарем Ордена Константина был император ПетрI”. Так и просилась концовка: “Всемирная история. Банк “Империал”. Что это, масонство? Если бы! Масонство — это когда в Штатах смотрины в Совете по международным отношениям. Там плащи и мечи отсутствуют. Там делом заняты.
_____И еще один новый политик, г-н Березовский, порадовал неожиданностью. Имея устойчивую репутацию злодея-авантюриста, он вместо головокружительных пиратских похождений предложил нам под Новый год истино святочную историю. Оказывается, все, без исключения, чеченские лидеры не видят жизни “без и вне России”, об этом они рассказывают ему в сокровенных беседах. Так и представляешь себе назранскую исповедальню, в которой пылающий тайной любовью к России Басаев признается в своем чувстве Борису Абрамовичу, а тот, в соответствии с каноном мексиканской мелодрамы, произносит сакраментальное: “Даже не знаю, что тебе посоветовать! ” Вся эта “Рабыня Изаура” была бы и мила, и страх как уместна, если бы реальное рабство, процветающее в Чечне, не лишало нас способности улыбаться оскорбительным благоглупостям новоиспеченного чиновника.
_____Взрыв предновогодней театральщины почти обязан разрядиться неким серьезом. Потому что уже давно — перебор и безвкусица. И еще потому, что Достоевский в нашей сегодняшней жизни присутствует не только в пресловутой ее карнавализации — рядом с шумной толпой шумеек и фердыщенок разворачивается другой, прежде знакомый нам только по книге, сюжет. Он назывался “Мальчик у Христа на елке”. Именно это приходит на ум, когда окажешься промозглым вечером в дрянном замоскворецком переулке, где редкие плохо одетые прохожие торопливо преодолевают сугробы и вызывающе сверкает разукрашенным фасадом валютный ресторан.
_____
М. Мамиконян
1.0x
