Вика Цыганова: «Я песне посвящаю жизнь»

_____Сергей СОКОЛКИН. Вика, вы актриса, закончили Школу-студию МХАТ…
_____Вика ЦЫГАНОВА. Вы меня повысили, я закончила Дальневосточный Институт искусств, я училась во Владивостоке.
_____С.С. Далее, по слухам, вы уехали по распределению в город Иваново…
_____В. Ц. По распределению я работала в Еврейском камерном музыкальном театре в городе Москве.
_____С.С. Ну все неправильно… Расскажите, как случилось, что вы стали певицей.
_____В. Ц. А просто я в театре не прижилась.
_____С.С. Характер плохой?
_____В. Ц. Характер у меня замечательный, ангельский. Просто для того, чтобы прижиться в театре (я пришла из института, где никто никого не подставляет, не подсиживает) и состояться, надо иметь своего режиссера, репертуар, который он будет тебе делать, и хотя бы двух хороших партнеров. Вообще в театре атмосфера сложная…
_____С. С. И вы решили сделать собственный театр?
_____В. Ц. Голос и умение петь — это великий дар. Попробуй уложиться и вместить все в три минуты, отведенные для песни, сказать все, что ты хотел сказать. Возьмите любую песню, любой стиль. Почему мое творчество такое всеядное? Просто я дорвалась до этого. Я как актриса пыталась выразиться в каких-то характерных, игровых песнях. В сюжетных, лирических, трагедийных вещах. И вот сейчас, подводя некоторые итоги, я поняла, что умею это делать. И теперь немного меняю имидж — буду петь лирику, в основном, жизненно-философскую. А в театре я не прижилась, я лезла ко всем с открытой душой. Но я не жалею, это часть моей жизни. Просто, видимо, не судьба была…
_____С.С. Вас любят в армии. Я даже был свидетелем, как командующий ВДВ Дейнекин водрузил вам на плечи флаг Военно-Воздушных Сил, словно это какой-нибудь оренбургский платок…
_____В. Ц. Еще и не такое бывало, да Бог с этим…
_____С.С. Вы поете о России, о казаках, поете разгульные анархические песни. Какие из них вам ближе, какие, на ваш взгляд, заслуживают того, чтобы остаться в народной памяти надолго?
_____В. Ц. Я за каждую свою песню, безусловно, отвечаю. Я никогда не пою того, что мне не нравится, что я не люблю. Песни, которые я спела, — это как бы мои дети — они все принадлежат мне.
_____С. С. В России всегда был Иван-дурак и были другие братья…
_____В. Ц. Фраза “В семье не без урода” в данном случае не подходит. Конечно, может быть, были песни скороспелые, не очень обдуманные. Но я их все равно люблю. Самое дорогое для меня — все то, что связано с Россией. Это “Конь вороной”, “Золотые погоны”, “Андреевский флаг”, “Ангел мой”, но, как уже сказала, я свою программу меняю. Я представитель этой страны, я — русская, православная, и я все равно буду петь только то, что меня волнует. Я воспитывалась на романсах Изабеллы Юрьевой, на песнях Лидии Руслановой. Сколько я себя помню, вся моя семья пела русские песни. И я впитала их в себя с молоком матери. Мне это объяснять не надо. Любой человек такой же психической организации, как и я, такого же вероисповедания поймет меня и услышит. Другое дело, что сегодня заняло место псевдорусское, псевдопатриотическое, псевдогражданское. На эстраде, в театре, в литературе. И свои песни о России я очень люблю. И правильно, что я их пела. На все воля Божья. Будем считать, что это был такой этап, пусть я даже до конца не понимала, к чему я прикоснулась. Но это-то корневое, что во мне есть. Это сработало генетически. Меня спрашивают: почему ты поешь “Андреевский флаг”? А потому что все мои предки были военными. Оттого это и стрельнуло, оттого мне и поверили. Я уверена, кстати, что если бы я не родилась женщиной, я была бы офицером (во всяком случае, кадетом точно).
_____С.С. Должна ли эстрада обращаться к народным песням как к жанру?
_____В. Ц. Все, что имеет корни, все равно пробьется. Помните притчу о Сеятеле? Важно, куда упадет зерно. Я считаю, что любое искусство должно быть пронизано духом патриотизма. Иначе, если у него нет корней, оно — временно, однодневно. Если от песен душа человека не болит, не плачет, не переворачивается, зачем их петь? Возьмите большинство песен, транслируемых по нашему телевидению. Им делают рекламу, платят за это огромные деньги, но как только деньги заканчиваются, про эти песни и их исполнителей тут же забывают. Я своим песням посвящаю жизнь. Вот сегодня на концерте по просьбе крестьян я спела песню “Что ты вьешься, черный ворон? ” И кто-то из них поздравил меня с премьерой. А на самом деле я эту песню впервые исполнила, когда мне было пять лет. Я с этим живу. Возьмите даже такую великую державу, как Америка. Во всех хит-парадах первые места занимает музыка кантри. Великие певцы этого жанра стоят, кстати, больше, чем Майкл Джексон или Мадонна. Потому что последние — это шоу, это картинка, это придуманное. Поэтому целый канал на их телевидении посвящен кантри. Так же должно быть и в России. И сколько бы у меня ни было врагов, им деваться некуда. Пока есть Россия, в ней должны быть русские песни. Пусть их поют грузины, чеченцы, евреи, но страна-то называется Россией!
_____С.С. Вика, может быть, я недостаточно компетентен, но почему вы практически не поете романсов?
_____В. Ц. Да, вы плохо знакомы с моим творчеством. Как раз сейчас я записываю новый альбом, целиком состоящий из русских и цыганских романсов. Говорю сразу, что я не вокалистка. Все песни, которые написаны для них и должны исполняться в академической манере, мне не подходят. Я взяла в этот альбом известнейшие хиты: “Очи черные”, “Эх, раз”, “Дорогой длинною”, “Пара гнедых”, “Ночь светла”. Я драматическая актриса, поэтому пою по-актерски. Это другая школа, другая подача. И мне нужны романсы только игровые. Я это сделала для того, чтобы потом, если Бог даст, записать свои романсы, они у меня тоже есть… Я хочу не просто поломать штампы — я хочу освободить нишу и сказать, что это тоже может быть, ребята, классикой, как это ни нагло звучит. Мне, например, очень нравилось, как пел “Утро туманное” Игорь Тальков. Еще можно вспомнить Утесова, Высоцкого. Это все актерские подачи. Мне Бог не дал такого голоса, как, например, у Паваротти. Это величайший дар, когда все можно передать через голос. Мое основное средство выразительности — эмоции.
_____С.С. Вы упомянули о “своих романсах”. Вы что, тоже стихи пишете?
_____В. Ц. Нет-нет, я имею в виду Вадима Цыганова, моего мужа, написавшего все мои песни. Сейчас на “Мосфильме” мы сняли клип на романс “Эх, раз” Аполлона Григорьева. Думаю, что к Новому году он появится, посмотрите его. Там совершенно академичный аккомпанемент. А подача актерская.
_____С.С. Вика, а обращение к блатным песням типа “Ленька Пантелеев”, “Гуляй, анархия”, — это дух времени, дань спонсорам или просто возрастное? А может быть, просто чувство конъюнктуры?
_____В. Ц. Нет, думаю, мы просто попали во время. Просто мы как художники, наиболее чуткие люди, видящие перспективу, услышали это время…
_____С.С. То есть конъюнктура?
_____В. Ц. Поверьте, никаких спонсоров, никаких специально придуманных вещей не было. Когда мы делали песню про Леньку Пантелеева, я спросила Вадика, как это петь, ведь он был такой, сякой… А он мне сказал: не суди, он так жил, это его путь, к тому же это игровая песня. И вот сегодня многие говорят, что надо уходить от русской водки, от разгула, но ведь это тоже часть русской души. Расположенность к анархии, к бунтарству, к неподчинению законам. А душе обязательно надо давать возможность погулять. Конечно, не надо быть леньками, если человек живет с Богом в душе, он обязательно найдет свой путь, ему этот путь будет указан. Но мы отказались от Бога, поэтому и пожинаем нынешние плоды, поэтому грех, поэтому страх, неверие, отчаяние.
_____С.С. Вика, вы частично уже ответили на вопрос, но мне лично показалось, что в вашем творчестве все же некий переизбыток водки. Даже на вкладыше кассеты “Андреевский флаг” есть благодарность некой спонсорской фирме, “производящей лучшую водку”. Вы сами-то пьющая?..
_____В. Ц. Я живой человек, и, как все, грешная. Но пьянством, слава Богу, не болею. А встретиться, что-то отметить, попеть, потанцевать, я люблю. Но далеко не со всеми это делаю.
_____С.С. Многие “звезды” любят жаловаться на жизнь, на трудный путь в искусстве. А у вас была трудная жизнь, то, о чем вы мечтали в детстве, сбылось или сбывается, а, может быть, все совсем по-другому?
_____В. Ц. Я человек очень терпеливый и спокойный, поэтому, может быть, у меня все и получается. Я не упиралась рогами и копытами, чтобы стать “звездой”.
_____С. С. А у вас все получается?
_____В. Ц. В общем, да, все. Когда впервые, в пять лет, я приехала в Москву, мне очень понравилась улица Горького и я подумала: вот бы здесь жить… И я живу на Тверской. В своих школьных дневниках я писала, что хочу встретить красивого принца. И я его нашла. И сегодня, когда я перечитываю свои детские стихи и записи, то вижу, что образ моего мужа совпадает с тем, о котором мечталось. В общем, все хорошо, грех жаловаться. Есть, конечно, проблемы, но они есть у всех, я стараюсь на них не зацикливаться. Просто их надо решать. Ведь даже клип можно придумать на сто тысяч долларов, а можно на сто рублей — все зависит от таланта. Главное, чтобы были идеи. А сумма зависит от возможностей. Конечно, у меня нет возможностей посадить на сцену оркестр или взять балет. Да, сейчас ни у кого в России, ни в экономике, ни в других сферах нет возможности выразиться так, как бы он хотел. Это временные трудности. Надеюсь, мы их переживем.
_____С.С. По характеру, по менталитету людей очень условно, утрированно можно поделить на две категории: на мещан (которых в большей степени интересует быт, семья) и на государственников-революционеров (они мыслят глобально, их занимают судьбы страны, народа, мира). Вы себя больше к какой категории относите?
_____В. Ц. Я не революционер по своей ментальности, я консервативный человек. Ведь почему коммунистические идеи сейчас поддерживаются в России? Потому что наш народ не может жить без веры, без идеи. Надо разобраться в себе, выстроить гармонию, и тогда человек сможет выжить. Этим выправляется общество. Отпадают псевдоидеи. Я не смотрю телевизор, не читаю газет, все это меня расстраивает, забирает силы. Лучше я почитаю хорошую литературу, дающую мне духовную подпитку, послушаю музыку или уеду куда-нибудь в лес, на дачу. Я знаю: мои силы настолько ничтожны, чтоб что-то переделать, в этом я вижу только Божий Промысел. А вот как поступать с личной жизнью, дело конкретного человека. Себя лично я призываю к смирению. Я могу и буянить, и высказываться, но это у меня отнимает слишком много сил.
_____С.С. Скажите, как вы переживали события последних пяти лет? Они прошли мимо вас, не затронув, или танки, стреляющие по “Белому дому” или по чеченским селам стреляли и по вам; появились ли песни на эту тему?
_____В. Ц. Единственное, что нельзя поменять, это нашу историю. Будет очень плохо, если мы забудем ошибки и победы, которые были у нас при советском строе. У меня лично последние пять лет выпали на пик моего становления — я больше интересовалась собой. Сегодня ужасное время! Безвременье, безвластие. А я каждый день делаю массу открытий. Мне трудно, но интересно, я дорвалась до жизни. И я воспринимаю ее такой, какая она есть. Я не могу ничего изменить. Я могу только из маленьких камушков постараться сложить свой домик. А что касается событий 1993 года, то я просто остолбенела. Слезы я оставила на потом. Я это восприняла как данность. Когда умер мой любимый педагог, у меня выкатились две слезинки. Я подумала: неужто я такой черствый человек? Нет, просто я знаю, что мне надо выживать, мне надо мобилизоваться и все проанализировать.
_____Мы улетали 2 октября на гастроли в Австралию, в никуда. Вадик выпил водки и сказал: “Теперь я не знаю, вернемся мы или нет”. Ведь последняя информация, которую мы слышали, это то, что по Тверской идут танки. Теперь я понимаю тех, кто уехал в 1917 году и не вернулся. Вспомните “Бег” Булгакова, судьбы героев. Им что, там было хорошо?! Я возмутилась и сказала: “Вадик, что ты говоришь? ” Я не могла подобное постигнуть. К тому же я убеждена, что Россия — страна не разума, а чувства. Это как само понятие души — оно бесполо. Процессы, происходящие тут, не связаны с разумом. Одним словом, “умом Россию не понять”.
_____С.С. Каковы ваши отношения с властями, с местными князьками? Вы же много гастролируете. Бывают ли какие-то проблемы?
_____В. Ц. Знаете, никаких отношений у меня с ними нет. И если мне заказывают кого-то поздравить, то я приезжаю и делаю это, потому что это моя работа. Я даже компаную программу, что спеть, когда. И в последнее время я не пою патриотику. Потому что в нынешних условиях это смахивает на проституцию. Происходит момент остолбенения, когда люди не понимают, что они творят. Я не могу назвать ни одного друга, ни одного приятеля из местных властей. У меня всегда есть маска, я приехала и работаю. Я знаю, что в зале всегда есть пять-десять нормальных людей, вот для них я и пою.
_____С.С. То есть вы не номенклатурная?
_____В. Ц. Нет, что вы, тогда я погибну. Если серьезно относиться к сегодняшней власти — значит, поставить на себе крест. Я думаю, что все это временно. Я надеюсь, что в России все-таки родится какая-нибудь грандиозная личность, которая будет ответственна за свой народ и выведет нас из этого болота.
_____С.С. Насколько я знаю, вы не участвовали в общей акции “Голосуй или проиграешь”.
_____В. Ц. И тем не менее, благодарность Ельцин мне прислал. Все с ума сходили, почему у них нет такой грамоты.
_____С. С. А как это этически выглядело, по-вашему? В голодной России получать сотни тысяч долларов за прославление человека, разорившего страну?
_____В. Ц. Это пусть каждый решает сам: кто платил, кто выступал, кто слушал. Я в это время ездила своим маршрутом и пела для крестьян, рабочих, для всех людей. И разговор был не о политике, а о душе. Это моя генеральная линия.
_____С.С. Как вы относитесь к выражению Конфуция, что в стране с неправедным строем стыдно быть богатым?
_____В. Ц. Мне стыдно. Хотя все мои доходы идут на творчество. Сегодня можно стать ремесленником, можно запродаться за деньги и заниматься только бизнесом. Ведь я тоже могла со своим “Андреевским флагом” проехаться по всем частям, станицам, погранзаставам, быстро заработать деньги и сделать имя. Я к этому не стремлюсь. Мне хочется иметь честное имя при жизни и после нее. Вообще, люди должны быть богатыми, но они должны этим богатством распоряжаться, делать какие-то добрые дела. Они не должны быть ущербными, нельзя молиться на деньги. И если я иду туда, где люди в шубах, я тоже надену шубу. А если иду в магазин, то, естественно, я надену простое пальто и джинсы. И мне очень стыдно покупать что-то в Елисеевском гастрономе и видеть, как какая-нибудь бабушка считает последние копейки.
_____С.С. Ваше отношение к телевидению и телевидения к вам? Слышал, у вас был скандал, связанный с конкурсом Евровидения, когда вместо вас представлять Россию выдвинули некую Юдифь. Говорят, вас даже после этого обвинили в антисемитизме.
_____В. Ц. Я стараюсь философствовать и анализировать, воспринимая это как данность. Значит, так должно было быть. Говорить о том, какое у нас сегодня телевидение, смешно и скучно. Все и так ясно. Мне не нравятся телевизионные программы. Ну и что? Нравится — не нравится, — спи, моя красавица. Время такое, я же не могу этого изменить. Я вынуждена платить за свои эфиры. Когда мама увидела меня по телевизору, она обрадовалась: “Ой, Вика, значит, тебе теперь деньги будут платить? ” “Нет, мама, теперь я буду платить, чтобы ты меня увидела”, — сказала я. В такое время мы живем.
_____С. С. А инцидент с Юдифь чем-нибудь закончился?
_____В. Ц. Ну, где Юдифь — и где я…
_____С. С. А как вы относитесь к понятию антисемитизма, сама постановка вопроса не кажется вам ненормальной?
_____В. Ц. Кажется. Россия всегда была доброй, отзывчивой, гостеприимной. Она принимала все народы, все культуры, все языки. Она никогда не нападала, она всегда оборонялась. Даже татары, под которыми мы триста лет жили и вместе воевали против немцев, с благодарностью приняли наш язык. А что касается евреев… Я работала в Еврейском театре, мне это было интересно. Театр имел корни, мы пели национальные песни. Это было настоящее. Там не было вывески, что это “МХАТ”, это был Еврейский камерный музыкальный театр.
_____С. С. А вы себя считаете русской или россиянкой?
_____В. Ц. Русской. Говорят, поскреби русского, найдешь татарина. А меня сколько ни скреби, ничего другого не найдешь. Вот Маршал Жуков у меня в роду есть.
_____С.С. Тогда поздравляю вас с его столетием. И в связи с этим, как вы считаете, нужна России твердая рука или нет?
_____В. Ц. Обязательно нужен лидер. Когда говорят о Петре или об Иване Грозном, что якобы они были убийцами, тиранами, необходимо помнить: они создавали великое государство. Они брали грех на душу и потом за этот грех каялись. И еще я считаю, что нам нужен царь. Россия всегда была православной. Люди должны жить с верой в душе. А ведь царь — это Помазанник Божий, он отвечает за свой народ. В России не может быть демократии. Наш народ неуправляем, мы склонны к анархии, бунтарству. Вспомните Стеньку Разина, Пугачева, Распутина. И у нас весь народ такой. Но человек, который будет нами управлять, должен нас беспредельно любить. Со всеми нашими бедами, проблемами, поражениями. Он должен нести великий крест. А все это президенство — не наше.
_____С.С. Скажите, вы умеете ненавидеть? И при необходимости могли бы убить?
_____В. Ц. Я не знаю. Наверное, нет. Ненавидеть я точно не могу. Я могу разгневаться, пошуметь. Убить из личных мотивов — я не могу. Хотя, если бы я была офицером, защищающим Отечество, то, безусловно, я бы смогла. Врага, посягающего на мою страну, где живет моя мать, мои дети, могла бы.
_____С.С. Что вам дороже всего: личная свобода, любовь близких, которая определенным образом обязывает, свобода творчества или Родина?
_____В. Ц. Я бы это объединила в одно понятие — свобода.
_____С.С. Тогда, что такое для вас свобода? Для русского и западного человека это абсолютно разные понятия?
_____В. Ц. Я далеко не мудрый человек, чтобы рассуждать о западной свободе, я ее не знаю. Я знаю только о своей свободе. Я вышла в поле, увидела лес, я счастлива. Когда я могу помолиться, это для меня свобода общения. Когда рядом со мной дорогие мне люди, я свободна. И надо уметь распоряжаться свободой. Петр говорил: человек настоящий —это человек приветливый, учтивый и смиренный.
_____С.С. То есть ограничивающий свою свободу?
_____В. Ц. Безусловно. Нельзя брать больше, если ты не можешь. А у нас сегодня все хапают, мы, мол, знаем, мы выведем Россию. Но им не дано. Жаль только, что за их путь расплачиваются все остальные люди.
_____С.С. Вика, ваш муж поэт, скажите, совместная работа накладывает, видимо, дополнительно психологический груз на отношения?
_____В. Ц. Конечно. Ведь я живу с поэтом, которого считаю большим русским поэтом. Я даю себе в этом отчет. Я стараюсь у него учиться, стараюсь прислушиваться к его мнению, анализирую его поступки. Он человек мощного духа. Таких людей сегодня мало. У него есть генетическая память, он использует старославянские обороты. Я стараюсь его сохранить, помогаю ему. Мы венчаны. Я его сама повела в церковь.
_____С.С. Скажите, семья, налаженный быт помогают творчеству, или Вадим просто давит вас мыслями, творческими планами?
_____В. Ц. Нет, не давит, он мне помогает. Это мой разум. Однажды он сказал про меня: это не просто моя жена, это моя душа. И вот если я его душа, то он мой разум.
_____С.С. Вы ему заказываете слова, или он у вас первичен?
_____В. Ц. Он все делает сам. Действительность мы, конечно, анализируем вместе, думаем, спорим. Но песни он пишет сам. У нас уже более ста песен. И только к песням “Париж” и “Ностальгия” идеи подбросила я.
_____С.С. Есть ли у вас какая-то совместная семейная мечта? Написать что-то грандиозное, дом построить, дерево посадить.
_____В. Ц. Родить ребенка. Дерево уже посадили, дом построили. Творчеством занимаемся восемь лет. Так что осталось дело за малым. За малым!
_____С.С. Известность обрекает на некую публичность, это вам не мешает, не выбивает из колеи?
_____В. Ц. Было бы лукавством говорить, что мне не нравится популярность. Хочется, чтобы мои песни знали, любили их, хотели слушать. Но когда лезут в душу всякие журналисты, которых я отпихиваю, с которыми не хочу разговаривать, которые ждут от тебя всяких пикантных подробностей, это тяжело. Поэтому после всяких людных мест мне так хочется уединения, хочется уехать в деревню. Устаешь ведь от суеты. Даже с родителями говорить не хочется. Я же живой человек, в конце концов. Представляете, вас будут таскать по банкетам, концертам, самолетам, вы же сами все проклянете.
_____С.С. Желтая пресса писала, что вас ограбили, что у вас сгорела баня.
_____В. Ц. Никто не грабил, слава тебе Господи. Баня не сгорела, просто чуть-чуть подсохла. Я очень люблю комфорт, чтобы было тепло и уютно, но абсолютно равнодушна ко всяким материальным ценностям. А нас теперь все тянут, чтобы мы были американцами, считали и приумножали деньги. Но русские купцы, князья всегда швыряли деньги: зарабатывали, а потом тратили. Это наше, и никому этого не отнять. Поэтому быт на меня никак не влияет.
_____С.С. Нужны ли вам как творческому человеку поездки за границу?
_____В. Ц. Я бы хотела представлять Россию на международной арене, но не в клубах, не в кабаках. Хочется показать русскую эмоцию, русский дух, русский менталитет. В Америке я так пела песни, как будто меня лишили Родины. Лучше песен я не пела. Я ждала дня, когда сяду в самолет и полечу в Россию.
_____С.С. Многие деятели культуры и даже представители власти имеют сейчас двойное гражданство, имеют два паспорта. Наверное, на всякий случай… А если бы вам предложили, вы бы согласились?
_____В. Ц. А зачем? Я русская.
_____С.С. Вы счастливы?
_____В. Ц. Да, я пою для людей, и они платят мне своей любовью.
_____