ВАСИЛИЙ Ш А Х О В

1917. РУССКИЕ ГОРИЗОНТЫ: УЧЕБНИКИ ИЛОВАЙСКОГО

« … Г-н Иловайский уже много лет занимает в нашей литературе почётное место самого талантливого деятеля по отечественной истории, и притом единственного, посвящающего свои труды не на исследование частных исторических вопросов, а на стройное составление целой истории в разные её периоды…»,

Николай Иванович Костомаров.

«…после Карамзина никто ближе Иловайского не подходил к тому художественному началу, к которому должен стремиться исторический писатель».

Константин Николаевич Бестужев-Рюмин.

Вызывает сожаление то обстоятельство, что незаслуженно преданы забвению имена и труды историков-классиков Михаила Петровича Погодина, Ивана Михайловича Забелина, Сергея Михайловича Соловьёва, Василия Осиповича Ключевского, Николая Ивановича Костомарова.

Среди них скромное, но заметное место занимает Дмитрий Иванович Иловайский.

Готовя к изданию в начале 1990-х «Липецкий Энциклопедический Словарь», авторский коллектив (составитель проф. В.В.Шахов) поместил архивные и библиографические разыскания о замечательном земляке; малоизвестные и неизвестные материалы были включены в трёхтомную «Липецкую Энциклопедию» ( сост. Б.М. Шальнев, В.В. Шахов).Уникальные материалы размещены в многотомной «Рязанской Энциклопедии» (Л.В. Чекурин).

В круге чтения Иосифа Виссарионовича среди книг, на которых сохранились пометы Сталина, есть и «Средняя история. Курс старшего возраста. Составил Д. Иловайский. Издание пятое, с сокращениями. М. 1874». Книга эта интересна многочисленными выразительными пометами вождя. Например, на последней странице тот крупно, витиеватым почерком написал: «Много неверного в этой истории Х.Х.Х.!». И тут же - обидную метафору… Заметим кстати однако, что именно Иловайскому Сталин отдавал предпочтение перед Сергеем Михайловичем Соловьёвым и Василием Осиповичем Ключевским (тоже выдающимися историками)…

Иловайский создал несколько учебников по российской и всеобщей истории, которые выходили с 1860 по 1916 годы. Назовём эти учебники: · Сокращённое руководство ко всеобщей и русской истории: Курс младшего возраста. — 3-е изд. — М.: Тип. Грачева и Ко, 1869. — VIII, 368 с. · Сокращённое руководство ко всеобщей истории: Курс мл. возраста, изложенный по преимуществу в чертах эпизодических и биографических. — 5-е изд. — М.. · Руководство ко всеобщей истории: Для мл. возраста. В 2 частях. — 5-е изд. — М.: Тип. В. Грачева и Ко, 1866-1867.

· Руководство к русской истории: Средний курс. — 40-е изд. — М., 1901. · Новая история: (Сред. курс): В пер. на фр. и нем. яз.: С подроб. подстроч. слов. и прим.: Пособие при занятиях новыми яз. в сред. и ст. кл. сред. учеб. заведений и для самообучения. — 40-е изд. — М.: Тип. Э. Лисснера и Ю. Романа, 1887. — VIII, 371 с. · Краткие очерки русской истории: Курс старшего возраста. — 9-е изд. — М.: Тип. Грачева и Ко, 1868. — VI, 396 с. · «Средняя история. Курс старшего возраста.

Получили известность к н и г и Д.И. Иловайского: История Рязанского княжества. — М.: Унив. тип., 1858. — VI, 331 с. Гродненский сейм 1793 года: Последний сейм Речи Посполитой. — М.: Унив. тип. Катков и Ко, 1870. — XXVI, 274 с. О мнимомъ призваніи варяговъ. Изъ исслѣдованй о началѣ Руси. - М.: Унив. тип. Катков и Ко, М., 1871. - 98 с. Разыскания о начале Руси: вместо введения в русскую историю. — 1-е изд. — М.: Тип. Грачева и Ко, 1876. — VIII, 466 с. Куликовская победа Дмитрия Ивановича Донского. — М.: Тип. М. Н. Лаврова и Ко, 1880. — 65 с. Мелкие сочинения, статьи и письма. 1857-1887 гг.. — М.: Типография М. Г. Волчанинова, 1888. — 416 с.

Знаменита его «История России: В 5 томах». Часть первая. Киевский период. — 1-е изд. — М.: Типография Грачева и К, 1876. — Т. 1. — VIII, 333 с Часть вторая. Владимирский период. — 1-е изд. — М.: Типография Н. Лебедева, 1880. — Т. 1. — 578 с. Московско-Литовский период, или Собиратели Руси. — 2-е изд. — М.: Типо-лит. Высоч. утв. Товарищества И. Н. Кушнерев и Ко, 1896. — Т. 2. Века XIV и XV. — 528, 75 с. Московско-царский период. Первая половина, или XVI век. — 1-е изд. — М.: Типография М. Г. Волчанинова, 1890. — Т. 3. Век XVI-й. — VIII, 717 с. Часть первая. Смутное время Московского государства. Часть вторая. Эпоха Михаила Феодоровича Романова. — 1-е изд. — М., 1894-1899. — Т. 4. Окончание Московско-царского периода. — 1-е изд. — М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1905. — Т. 5. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. — VIII, 663. 1887. — VIII, 371 с. · Краткие очерки русской истории: Курс старшего возраста. — 9-е изд. — М.: Тип. Грачева и Ко, 1868. — VI, 396 с. · «Средняя история. Курс старшего возраста. Московско-Литовский период, или Собиратели Руси. — 2-е изд. — М.: Типо-лит. Высоч. утв. Товарищества И. Н. Кушнерев и Ко, 1896. — Т. 2. Века XIV и XV. — 528, 75 с.

Московско-царский период. Первая половина, или XVI век. — 1-е изд. — М.: Типография М. Г. Волчанинова, 1890. — Т. 3. Век XVI-й. — VIII, 717 с. Часть первая. Смутное время Московского государства. Часть вторая. Эпоха Михаила Феодоровича Романова. — 1-е изд. — М., 1894-1899. — Т. 4. Окончание Московско-царского периода. — 1-е изд. — М.: Типография Т-ва И. Д. Сытина, 1905. — Т. 5. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. — VIII, 663 с. · Руководство к русской истории: Средний курс. — 40-е изд. — М., 1901. · Новая история: (Сред. курс): В пер. на фр. и нем. яз.: С подроб. подстроч. слов. и прим.: Пособие при занятиях новыми яз. в сред. и ст. кл. сред. учеб. заведений и для самообучения. — 40-е изд. — М.: Тип. Э. Лисснера и Ю. Романа, 1887. — VIII, 371 с. · Краткие очерки русской истории: Курс старшего возраста. — 9-е изд. — М.: Тип. Грачева и Ко, 1868. — VI, 396 с. · «Средняя история. Курс старшего возраста .

Монолог Васьки Буслаева

- Эх-ма, кабы силы да поболе мне!

Жарко бы дохнул я - снега бы растопил,

Круг земли пошел бы да всю распахал,

Век бы ходил - города городил,

Церкви бы строил, да сады всё садил!

Землю разукрасил бы - как девушку,

Обнял бы ее - как невесту свою,

Поднял бы я землю ко своим грудям,

Поднял бы, понес ее ко господу:

- Глянь-ко ты, господи, земля-то какова,-

Сколько она Васькой изукрашена!

Ты, вот, ее камнем пустил в небеса,

Я ж ее сделал изумрудом дорогим!

Глянь-ко ты, господи, порадуйся,

Как она зелено на солнышке горит!

Дал бы я тебе ее в подарочек,

Да - накладно будет - самому дорога!

 МАКСИМ ГОРЬКИЙ.

Дмитрий Иванович был очень красивым человеком. Он напоминал то ли какого-то сказочного купца-красавца, то ли былинного гусляра Садко. Красавицами, по общему мнению современников, были и обе его жены, а также дети. «Красота в этой семье цвела!», – скажет позднее знаменитая поэтесса Марина Ивановна Цветаева, его сводная внучка. До самой глубокой старости Дмитрий Иванович сохранял прямую осанку, был бодр и удивительно трудоспособен. Как свидетельствовал о нём его внук Андрей, весь московский период своей жизни тот чаще всего предпочитал ни на чём не ездить – всегда ходил пешком. Дом Иловайских был солидным , просторным, хорошо отапливаемым. Располагался он в Пименовском (с 1922 года – Старопименовском) переулке в Москве («Дом у Старого Пимена», – назовёт свои мемуары Марина Цветаева). Дмитрий Иванович был скромен в быту. Спал на чердаке. «В самый мороз с открытой форткой», – рассказывал Цветаевой его внук, и, несмотря на хороший достаток, «ничего не ел», съедая лишь «за целый день три черносливины и две миски толокна». «А – здоров!!! До сих пор верхом ездит, а как в рог трубит – уши лопаются!» – воспроизводила рассказ Андрея Владимировича, приходившегося ей единокровным братом, Марина Цветаева

«Это был красавец старик. Хорошего роста, широкоплечий, в девяносто лет прямей ствола, прямоносый, с косым пробором и кудрями Тургенева и его же прекрасным лбом, из-под которого – ледяные большие проницательные глаза, только на живое глядевшие оловянно», – «портретировала» своего дедушку сама Цветаева.

«Кремль Иловайского»

«Сгиб эпох» конца XIX – начала XX века… «Могучее клубление сил»… Социально-политическое размежевание… «Смело, товарищи, в ногу… В царство свободы дорогу…» - революционно-пролетарский призыв земляка Иловайского, уроженца рязанского Раненбурга, Леонида Радина. Дмитрий Иванович также не в силах был отстраниться от «бурных ветров», от «живого пламени» судьбоносных событий. Публицистические жанры Иловайского отразили духовно-цивилизационный «раскол». Со статьями «охранительного» содержания Иловайский печатается в известных консервативных изданиях: «Русский архив», «Русский вестник», «Русское обозрение», «Московские ведомости», «Новое Время». Иловайский стремится наметить и отразить с в о ю позицию в противоречивом идеологическом «клублении». С 1897- го на доходы от своих учебников он взялся за издание собственной православно-патриотической газеты «Кремль» (с конца 1907 года – «Кремль Иловайского»). Газета включала в себе преимущественно его собственные публикации (Дмитрий же Иванович был редактором и распространителем, то есть, по сути, единственным сотрудником газеты вплоть до последнего года её существования – 1916). «Кремль» анонсировался как газета ежедневная, однако выходила она нерегулярно. В 1897 году появилось всего-то 5 номеров, а в 1898 году издание «Кремля» вообще прекратилось; в 1899 году свет увидели лишь два номера, подобная же ситуация повторилась и в 1900-ом. Поэтому Иловайский вскоре снял из заголовка слово «ежедневная», заменив его более подходящим к изданию словосочетанием «политическая и литературная газета».

Вихри революции

…В 1918 году 86-летний старец «за убеждения» и «за германскую ориентацию» был арестован ЧК и где-то около трёх недель отбывал в заключении. Однако вскоре, стараниями Марины Цветаевой, обратившейся за помощью к своему квартиранту – влиятельному большевику, был освобождён. Сама поэтесса воссоздаёт произошедшее в своём очерке «Дом у Старого Пимена»: «Поздно вечером сторожу у тогда ещё звонившего телефона своего квартиранта Икса. Топ-топ-топ-топ – по лестнице. Открываю. «Генрих Бернардович!» – «Да?» – «Нечего сказать, хороши ваши большевики, – столетних стариков арестовывают!» – «Каких ещё стариков?» – «Моего деда Иловайского». – «Иловайский – ваш дед?» – «Да». – «Историк?» – «Ну да, конечно». – «Но я думал, что он давно умер». – «Совершенно нет». – «Но сколько же ему лет?» – «Сто». – «Что?» Я, сбавляя: – «Девяносто восемь, честное слово, он ещё помнит Пушкина». – «Пом-нит Пуш-кина?!» – И вдруг, заливаясь судорожным истерическим смехом: – «Но эт-то же – анекдот... Чтобы я... я... историка Иловайского! Ведь я же по его учебникам учился, единицы получал...» – «Он не виноват. Но вы понимаете, что это неприлично, что смешно как-то – то же самое, что арестовать какого-нибудь бородинского ветерана». – «Да – (быстро и глубоко задумывается) – эт-то – действительно... Позвольте, я сейчас позвоню...» – Из деликатности отхожу и уже на лестнице слышу имя Дзержинского, единственного друга моего Икса. – «Товарищ... недоразумение... Иловайского... да, да, тот самый... представьте себе, ещё жив...»

Марина Ивановна констатирует, что на допросах в ЧК старик Иловайский вёл себя достойно и мужественно. «Необыкновенный старик! Твердокаменный!» – передавала Цветаева рассказ одной из сотрудниц ЧК. Она говорила: «Во-первых, как только он сел, одна наша следовательница ему прямо чуть ли не на голову со шкафа – пять томов судебного уложения. И когда я ей: «Ида Григорьевна, вы всё-таки поосторожнее, ведь так убить можно!» – он – мне: «Не беспокойтесь, сударыня, смерти я не страшусь, а книг уж и подавно – я их за свою жизнь побольше написал». Начинается допрос. Товарищ N сразу быка за рога: «Каковы ваши политические убеждения?» Подсудимый, в растяжку: «Мои по-ли-ти-че-ски-е у-беж-де-ни-я?» Ну, N думает, старик совсем из ума выжил, надо ему попроще: «Как вы относитесь к Ленину и Троцкому?» Подсудимый молчит, мы уже думаем, опять не понял, или, может быть, глухой? И вдруг, с совершенным равнодушием: «К Ле-ни-ну и Троц-ко-му? Не слыхал». Тут уж N из себя вышел: «Как не слыхали? Когда весь мир только и слышит! Да кто вы, наконец, чёрт вас возьми, монархист, кадет, октябрист?» А тот, наставительно: «А мои труды читали? Был монархист, есть монархист. Вам сколько, милостивый государь, лет? Тридцать первый небось? Ну а мне девяносто первый [в действительности Иловайскому шёл 87-й год – В.Ш.]. На десятом десятке, сударь мой, не меняются». Тут мы все рассмеялись. Молодец старик! С достоинством!».

ВИДНЕЙШИЙ АНТИНОРМАНИСТ ЭПОХИ

.

Летописный рассказ о призвании варягов считался Иловайским полностью легендарным, и на основании этого отвергалась всё связанное с Рюриком. Д. И. Иловайский - сторонник южного происхождения Руси.

«Почти четыре первые въка нашей исторіи Кіевъ съ его областью служилъ средоточіемъ политической жизни Русскаго народа. Эта область собственно и называлась Русскою землёю; ибо населявшее её Полянское племя считалось Русью по преимуществу. Кіевская или Полянская область занимала выгодное положеніе въ торговом и политическомъ отношеніи. Она лежала въ странъ довольно плодородной, обильной текучими водами и множеством лъсовъ. Многоводный Днъпръ представлялъ Русскому племени широкую дорогу на съверъ и на югъ; а судоходные притоки его, Припить и Десна, открывали удобные пути на востокъ и на западъ какъ для торговыхъ сношеній, такъ и для военныхъ потребностей. Ни естественные, ни политическіе предълы Кіевской земли никогда не были строго опредълёны. Если взять ихъ въ обширномъ объёмъ, то на съверъ эти предълы терялись въ болотахъ и пущахъ Припитскаго Полъсья, а на югъ въ степныхъ пространствахъ, почти достигавшихъ до порожистой части Днъпра; на западъ они приблизительно простирались до ръкъ Горыни и Случ, и такимъ образомъ захватывали часть собственно Волынской земли. Только на востокъ Днъпр служилъ опредълённою естественною гранью Кіевской области, если не считать небольшую лъвобережную полосу, принадлежавшую Кіевскимъ князьямъ, и обширную Переяславскую область…» (Исторія Россіи. Соч. Д. Иловайскаго. Ч. 2. Владимірскій періодъ. Москва. 1880 г. — С. 1).

Д. И. Иловайский отстаивал также большую роль славян в Великом Переселении Народов и важную роль славян в союзе гуннов.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ГРАНИЦ «НАШЕНСКОЙ ЗЕМЛИ»

Уроженец рязанского Раненбурга, авторитетный отечественный историк ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ ИЛОВАЙСКИЙ (1832 – 1920) в своей знаменитой «Истории Русского княжества» определял границы «нашенской земли»: «… по речкам, впадающим в Дон, далее по правому берегу Дона, и оканчивались… около устьев Быстрой Сосны или Воронежа… места по Воронежу составляли крайние Рязанские владения на юго-востоке… древний Червленый Яр… принадлежал к Рязанскому княжеству». В трудах Иловайского – уникальные факты, коллизии, достопамятные подробности; выдающийся знаток древностей говорит об «одном из торговых путей древней России: из Оки по Дону и Сурожскому морю в богатую Тавриду»; «русские князья должны были высылать войска для того, чтобы конвоировать греческие суда по Днепру, то по Дону…». Эпоха ВЕЛИКОГО КНЯЖЕНИЯ РЯЗАНСКОГО, когда «считались за Рязанью» Дубок, Елец, Тула. В одном из эпизодов Дмитрий Иванович упоминает проявивших удаль и доблесть «рязанских казаков на лыжах с копьями, рогатинами и саблями». Кстати, на одной из сопровождавших летописный текст миниатюр изображены эти древние рязанские воины-лыжники.

Д.И. Иловайский напоминает, что в древности существовал путь «ИЗ ОКИ ВНИЗ ПО ДОНУ». Ссылаясь на авторитетные источники, Дмитрий Иванович говорит о двух главных дорогах между Окою и Доном: западной сухопутной и восточной водной («С НЕБОЛЬШОЙ ПЕРЕВОЛОКОЮ»). По сухопутному пространству суда везли на колёсах, их спускали на воду у Догкова (Данкова). Историк Герберштейн («Записки о Московии») уточнял, что делают это обыкновенно «осенью в дождливое время года, потому что в другое время Танаис на этих местах по мелководию не может поднимать нагруженных судов».

«О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская!..»

«О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская! Многими красотами прославлена ты: озерами многими славишься, реками и источниками местночтимыми, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями, разнообразными птицами, бесчисленными городами великими, селениями славными, садами монастырскими, храмами божьими и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Всем ты преисполнена, земля Русская…».

В трудах Иловайского - уникальные факты, коллизии, достопамятные подробности; выдающийся знаток древностей говорит об «одном из торговых путей древней России: из Оки по Дону и Сурожскому морю в богатую Тавриду»; «русские князья должны были высылать войска для того, чтобы конвоировать греческие суда по Днепру, по Дону…». Эпоха Великого Княжества Рязанского, когда «считались за Рязанью» Дубок, Елец, Тула. В одном из эпизодов Дмитрий Иванович упоминает проявивших удаль и доблесть «рязанских казаков на лыжах с копьями, рогатинами и саблями». Кстати, на одной из сопровождавших летописный текст миниатюр изображены эти древние рязанские воины-лыжники.

Выступая на торжествах по случаю 800-летия Рязани, Дмитрий Иванович Иловайский высоко оценивает составленный Рязанской учёной архивной комиссией «Список имён замечательных деятелей и уроженцев Рязанского края»:

- Признаюсь, такой список возбуждает во мне следующее пожелание. Что, если бы какой-либо талантливый и достаточно к тому подготовленный писатель, или несколько писателей вместе, выделили из массы лиц данного списка наиболее замечательных уроженцев края и оживили бы их имена хотя бы краткими биографиями и возможно беспристрастными характеристиками; тогда можно было бы сделать любопытные выводы и дать ответ на следующий важный вопрос: какими отличительными чертами надобно отметить духовный или моральный тип собственно-рязанский и какую живую струю внесли рязанцы в общественный строй и характер всего русского отечества…

Д.И. Иловайский поясняет свою мысль: «До исполнения же этой задачи мы можем, на основании более или менее известных исторических данных, только заключить, что рязанцы принадлежат к великорусскому типу, составляют часть могучего великорусского племени; но что от коренного Московского населения они отличаются или отличались если не меньшею даровитостью, то меньшею гибкостью и упругостью, т.е. более жестокими чертами, большею, так сказать, прямолинейностью своего духовного склада. Во время их самобытности неприязненные им суздальские и московские летописцы изображают рязанцев людьми буйными, свирепыми и гордыми, легко поддающимися самомнению». Иловайский обращается к европейским авторитетам: «Беспристрастный иностранец Герберштейн замечает только, что это народ отважный и воинственный… Почти тоже повторяет другой иностранец Кампензе. Если мы проверим такие отзывы по известным историческим личностям, то едва ли найдём большое с ними противоречие…»- заключает Иловайский, указывая также на исторические перспективы изменения рязанской «ментальности» («В последующие века с успехами общественности и образованности эти черты должны несомненно смягчиться и подвергаться разнообразной обработке, причем дерзость и самомнение обращаются в энергию и предприимчивость, упрямство в устойчивость, грубость в прямодушие и тому подобные более или менее хорошие черты»).