Очень трудно писать тексты на сложные темы. Совершенно невозможно в более или менее осмысленный формат вписать всю необходимую информацию, а если оставлять лакуны (даже те, которые кажутся совсем очевидными), обязательно кто-нибудь их проинтерпретирует неправильно. Поэтому мне придётся написать второй текст, который раскрывает некоторые обстоятельства.
Начну я с либеральной модели экономики. Разные апологеты либеральных идей всё время говорят, что «Гайдар хотел хорошо, но у него не вышло. Что он хотел сделать с нашим авиапромом мы недавно написали, а что они сделали с системой управления я написал в старом тексте 1999 года. Но для тех, для кого читать сложно, поясню проще.
В нашей системе государственного управления есть параллельные контуры принятия решений. В правительстве их было на момент написания упомянутой записки семь: премьер и (отдельно) его секретариат), вице-премьеры и (отдельно) их секретариаты, Аппарат правительства (это официальное название структурного подразделения правительства) с его департаментами и (отдельно) личный аппарат руководителя Аппарата правительства. И, в дополнение, министры со своими министерствами. У всех этих институтов есть свои аппаратные, личные и коммерческие интересы, которые друг другу противоречат и по этой причине никакие решения в принципе не могут быть реализованы. Если нет внешнего по отношению к правительству координационного центра.
Теоретически, таких центров может быть два. Первый — это концептуальный центр, ставящий задачи и крайне жёстко отвечающий за результат. Таковым центром был аппарат ЦК КПСС в СССР (правда, тогда уровень параллелизации принимаемых решений был на порядок меньше, до начала 80-х годов решения могли приниматься только на уровне министерств, аппарата правительства не было вообще, а все остальные структуры служили только для координации работы министерств). Собственно, мои предложения по административной реформе как раз и касались работы по ликвидации такого параллелизма.
В середине 90-х годов реальные результаты были достигнуты только в приватизации, но так она остальному правительству и не подчинялась, для неё было написано специальное нормативное обеспечение (противоречащее остальному законодательству), но и оно не исполнялось, Ну и потом, там отлично работал механизм внешнего управления (Российский центр приватизации под номинальным руководством Максима Бойко, а под реальным — американских советников). Но главным все равно был тот механизм, который используется и сегодня, собственно, на приватизации он и был отлажен.
Это — механизм коррупционного согласования действий конкурентных контуров принятия решений. Он был окончательно отлажен в начале лета 1998 года, когда руководители секретариатов премьера Кириенко, 1-го вице-премьера Немцова и руководство аппарата правительства согласовали соответствующие процедуры. После этого решения, за которыми стояли коррупционные деньги, начали эффективно реализовываться. Кстати, именно по этой причине, когда мне начинают рассказывать про то, как Немцов боролся с коррупцией, я очень смеюсь. К слову, никакое другое решение, в том числе президентское, реализовано быть не может. Просто чисто технически, никто его до конца не сможет согласовать, слишком много на это нужно положить сил.
Так вот, любая попытка сделать правительство инструментом экономического развития невозможна без разрушения этого институционального контура. Можно сегодня поставить каких угодно честных людей, максимум, что они получат, это тотальную бюрократию. Нет, комиссаров в пыльных шлемах поставить можно, но тогда им придётся чиновников регулярно расстреливать за саботаж, причем остановиться не получится, поскольку саботаж вызван не личным вредительством конкретных чиновников (хотя многие из них и не получая коррупционный оброк, тем не менее имеют источники дополнительных доходов; к слову, именно для такого стимулирования своего аппарата Улюкаев и просил денег у Сечина, за что и пострадал), а институциональной структурой аппарата государственного управления. И этот саботаж будет возрождаться раз за разом и каждый раз будет выясняться, что заставить его работать можно только за счёт инструмента коррупционного согласования.
Кстати, можно привести один интересный пример. Глазьев сумел организовать Таможенный союз (а затем и ЕврАзЭС) только потому, что этот вопрос не входил в прямые полномочия правительства и его удалось протащить президентским решением мимо правительства. Но затем либералы спохватились, поставили на аппарат ЕврАзЭС Христенко и всё снова остановилось. Точнее, вошло в порочный круг коррупционного согласования.
Изменить ситуацию кадровыми заменами тут невозможно в принципе. Нужно менять всю структуру аппарата государственного управления, поскольку она выстроена под примат коррупционного согласования. И выстроена именно либералами, чтобы там кто не говорил. Но здесь начинается новая проблема. Дело в том, что для того, чтобы написать более или менее адекватную модель такой структуру, необходимо понимать её цели. А стратегические цели — это уже уровень концептуального понимания. Вот мы и получаем картинку, что нам в любом случае нужен концептуальный центр.
У него будут и ещё две задачи, кроме разработки новой структуры управления, правительства в том числе (отметим, что моя записка, ссылка на которую дана в начале, построена на логике необходимости восстановления промышленного потенциала России, который с того времени сильно ослаб и поэтому она впрямую сегодня недостаточна; кроме того, эта записка представляет собой не столько ответ на вопрос о том, какой должна быть структура правительства, сколько тезисы для обсуждения). Это авторский надзор (поскольку реально реализовывать концепцию должны управленцы, а не концептуалисты, прорабы, а не архитекторы) и, затем, функция концептуального согласования действий новых институтов. Последнее вообще работа более или менее постоянная.
А теперь переходим к нашей бренной жизни. Я пытался сделать такой концептуальный центр на базе Экономического управления Президента России и времени нам дали примерно полгода. Реальная наша работа началась где-то в середине лета 1997 года и встретила острое противодействие уже к началу 1998 года. Хотя отдельные сложности встречались и раньше. Но с января начался откровенный саботаж. В него довольно быстро включилось и руководство Администрации Президента (Юмашев) по причине коррупционного согласования приватизационных сделок с правительством. А к концу весны Экономическое управление было практически полностью уничтожено, что, впрочем, было естественно после отказа Лившица стать премьером (а стал, как известно, Кириенко).
По мере ликвидации старых советских кадров и усиления коррупционной составляющей в работе аппарата государственного управления, создавать концептуальные центры стало ещё более опасно. Их и не создавали. Не нужно считать Путина дураком, я вообще не понимаю, как он ухитрился пройти между Сциллой и Харибдой и остаться в живых. Мой собственный опыт (на значительно более низком уровне) говорит о том, что «по рассеянности перестать дышать» можно было очень легко.
Так вот, реальная возможность создавать альтернативные концептуальные центры появилась только месяц назад, когда Трамп сумел отбить атаку Мюллера. После этого либеральной команде (в мировом масштабе) стало не до того, а Путин может, в некотором смысле, опираться на антилиберальный ресурс США. Причем по инициативе самих США, что явно видно из событий последнего месяца. Впрочем, это уже не тема настоящей записки. Важно, что «окно возможности» открылось. А вот как оно будет использовано — вопрос отдельный.
К слову, «левый поворот» Путин таки сделал. Год назад, в «майском» указе. Но в связи с вышеизложенным, ничего позитивного происходить не будет, поскольку это невозможно. А Путин достаточно опытный человек, чтобы понимать, что в рамках действующей институциональной структуры бессмысленно менять отдельных людей. Потому и пенсионная реформа была подписана — Путин-то знает, что эта либеральная система пойдёт под снос полностью. Иначе ему самому не выжить. Но процесс сильно затянулся (по объективным основаниям), а его политические последствия, падение рейтинга Путина и исчезновение его «тефлоновой оболочки», начали проявляться в полной мере. И то, что сегодня общество отождествляет Путина с вредительской для страны политикой правительства это тоже важный фактор, который толкает его на действия.
В общем, будем посмотреть. Но объективные обстоятельства сильнее людей, слабых они ломают, сильные принимают объектные решения. Путин человек сильный и посмотрим, какие он примет решения. Но повторю слова классика: «вчера было рано, завтра будет поздно!» Так что либо Путин изменит ситуацию, либо ситуация изменит страну, уже без Путина. Ничего личного, просто объективная оценка ситуации.
