Профессор (или, как говорят наши с ним общие друзья «бывший профессор», поскольку его попросили покинуть МГИМО, видимо по той же причине, по которой в своё время покинул МГУ Саша Дугин, слишком высокой публичной активности) Соловей — видный российский политолог, который много пишет публичных статей о политических процессах в нашей стране.
Я не политолог, но понимание экономических механизмов, которые зачастую лежат в основании политических действий (в том числе, как мне кажется, и как я постараюсь ниже объяснить, в последних протестах в Москве) часто вынуждают меня делать совершенно иные выводы из тех же самых посылок. И по этой причине я хочу внимательно обсудить один из его последних текстов:
Вначале, привожу осуждаемый текст целиком:
«Как будет развиваться политический кризис
1. Кто не слеп, тот видит: в России начался открытый политический кризис. Он будет носить долговременный, масштабный и острый характер.
2. Остановить кризис посредством репрессий не удастся. Машина репрессий сломается в 2020-м году, когда кризис приобретёт общенациональный характер.
3. Кризис займёт 2020-2021 годы и будет развиваться волнообразно. Подъем будет сменяться спадом и наоборот.
4. В итоге действующая власть прекратит своё существование. Как обычно, в случае с масштабными долговременными кризисами непонятно, каким именно образом: вследствие революции, заговора элит, добровольной трансформации или сочетания всех этих вариантов. В любом случае, кульминация кризиса окажется кратковременной – несколько дней
5. Исход кризиса и, главное, результаты на выходе из него (новый политический порядок) будут решающим образом зависеть от действий и мужества (или подлости) участников кризиса».
Моё мнение выглядит следующим образом.
1. Политический кризис в России есть результат кризиса экономического. Смена экономической модели и переход к росту практически автоматически его закроет и в этом случае он не будет носить ни долговременный, ни острый характер. Привязка его к так называемому «транзиту» носит искусственны характер: ещё до окончания текущего президентского срока Путина произойдёт разрушение Бреттон-Вудской финансово-экономической модели, которая «окормляет» современную российскую политико-экономическую модель, созданную ещё в 90-е годы.
И говорить о «транзите» будет иметь смысл только с точки зрения новой модели, которой пока просто нет. Соответственно, нет и предмета для «транзита».
Заинтересованы в нём исключительно либеральные элитные группы, поскольку без поддержки со стороны элиты «Западного» глобального проекта (то есть бенефициаров Б.-В. системы) они в принципе не могут обеспечить своего существования. Для них «трансферт» — это механизм легализации собственного положения после распада Б.-В. системы и зачем Путину сегодня нужно брать на себя ответственность за будущее этих персонажей объяснить совершенно невозможно. Он, кстати, этим и не занимается, что у них вызывает естественный страх.
Если развитие событий будет происходить естественным образом, то с учётом уже достигнутых результатов (постепенного развала ВТО, который мы видим по итогам американо-китайского торгового конфликта; уступки руководства ФРС США, опустившего-таки ставку по требованию Трампа; провала «оранжевых» революций в начале этого лета и так далее), участие Путина в «новой Ялте» и «новом Бреттон-Вудсе» становится практически неизбежным, что выводит его на уровень, при котором вопросы «транзита» перестают его волновать; он переходит на уровень выше, в элиту мировую. Таким образом, сегодня для него принципиальна именно организация этих конференций, а вовсе не мелкие дрязги, которые устраивают либеральные кланы в тщетной надежде удержаться во власти.
2. Никто не собирается делать никакие репрессии. Это, опять-таки, городские легенды либеральных кланов. Они находятся в слабой позиции (семь лет непрерывного спада экономики, за которую они отвечают перед российским обществом и российской элитой) и пытаются шантажировать Путина массовыми выступлениями, которые стимулируют попытками провокаций (вспомните, как Лёвочкин разгонял студенческие выступления в Киеве, «онижедети», для создания повода для «майдана»). И никакой общественной поддержки этим действиям в стране вообще и в Москве в частности не наблюдается.
Единственным, кто может серьезно пострадать из политических фигур тут может стать Собянин, которого активно выводят в политического организатора всех этих безобразий. Поскольку я не политолог, то ничего не могу сказать, соответствует ли такое мнение реальности, но специфика властных процессов состоит в том, что если он прямо и явно от организаторов этого процесса (то есть представителей либеральных элитных групп в своём окружении) отмежеваться не сможет, то почти неминуемо станет в глазах политического руководства страны их организатором и, соответственно, жертвой. Или пассивной (то есть потеряет свой статус потенциального кандидата на интересные должности в государстве), или активной (то есть будет вынужден уйти со своей нынешней должности).
3. Кризис в своем нынешнем виде должен закончиться к ноябрю 2020 года. По банальной причине: если Трамп проиграет финансовым глобалистам президентские выборы, то Путина снесут, с крайне большой вероятность. Причем внешними механизмами. А вот если Трамп выиграет (что на сегодня представляется практически неизбежным), то у российской либеральной элиты практически не останется ресурсов для сопротивления.
Кроме того, не исключено, что часть из них серьезно пострадает в процессе избирательной кампании Трампа, поскольку впрямую причастна к фальсификации антитрамповских документов, на основании которых ФБР прослушивало штаб Трампа на предыдущих выборах. Это уголовные дела в рамках американской юридической системы и их открытие серьезно ударит по части российских олигархов 90-х годов (в том числе активно влияющих на текущую политику Собянина).
4. Не могу не согласиться с выводом! Разрушение Б.-В. модели, на которой паразитируют мировые финансовые элиты, неизбежно сломает ту систему либерального доминирования, которая возникла в России в 90-е годы. Это позволит перейти к более или менее адекватной экономической политике, которая обеспечит долговременный экономический рост, после чего старая либеральная элита быстро отомрёт (вместе с нынешними протестами).
А вот то, что этот переход займёт «несколько дней» я согласиться не могу: либеральные элиты слишком плотно вписаны в управленческую среду России и их вытеснение займёт как минимум несколько лет. Впрочем, значительная часть чиновников переобуется на бегу и начнут активно ругать либеральную модель буквально через несколько минут после того, как будет объявлена победа Трампа на выборах. А если она станет очевидной еще до них, то и ранее.
5. Вопрос тут не столько в мужественности (Путин её уже проявил, когда столько лет отбивался от либерального диктата и сумел-таки вывести Россию с главной линии противостояния с США, сконцентрировав его по схеме США-Китай), сколько в сложной интеллектуальной и управленческой работе. Поскольку предстоит и разработать новые модели управления экономикой и финансами (которые будут легализованы на упомянутых международных конференциях), и создать новые учебные заведения, которые позволят подготовить соответствующие кадры, и обеспечить реализацию этих моделей.
Кроме того, необходимо будет провести очень качественную работу по выявлению и очищению государственных аппаратов (как России, так и США, и Китая, и других стран) от представителей либеральных элитных групп и их агентов влияния. С учётом того, что современные СМИ, во многом, контролируются именно либералами, это будет работа сложная и кропотливая, но не очень кровопролитная. Хотя в либеральных СМИ тех, кто будет её осуществлять, будут называть разными нехорошими словами.
В целом, можно отметить, что различие в методологии оценки текущей ситуации вызывает серьезные противоречия и в окончательных выводах. Я ни в коем случае не настаиваю на том, что наши методы более «правильные», чем методы профессора Соловья, могу только отметить, что именно наша работа позволила ещё в далёком 2003 году дать более или менее адекватные контуры современных геополитических раскладов. И пока нет никаких основания считать, что они вдруг станут ошибочными в текущей ситуации.
Впрочем, было бы странно, если бы, особенно с учётом позитивных результатов анализа начала 2000-х, я бы стал на позиции уважаемого профессора. Скорее всего, фокус тут в том, что политологические методы в принципе не могут вовлечь в анализ внешние контуры, влияющие на развитие ситуации. Грубо говоря, событий 2011 года они предсказывали куда адекватнее нынешних, поскольку сегодня чуть ли не ключевым фактором является разрушение Б.-В. системы, которое никакими политологическими методиками не считается.
В любом случае, я с интересом буду наблюдать как за происходящими событиями, так и за анализами профессора Соловья, который на сегодня является одним из самых интересных российских политологов и аналитиков.
