Имея дело даже и с хорошо известными терминами, никогда не будет лишним обратить пристальное внимание на этимологию. Это позволит лучше вникнуть в суть явления. В принципе, любое имя есть энергия некоей сущности, которая проявляет её, причем не частично, а полностью. Рациональное познание обречено работать с «частями», на которые предмет исследования разлагается во время анализа. В этом его важнейшее отличие от знания религиозно-мистического, во время которого созерцается сначала нетварная энергия, в результате чего становится возможным созерцание сущности каждый «вещи», причем не по частям, но сразу. Ведь каждая вещь имеет свою собственную нетварную идею.
1. Общество и Община.
Рациональное познание может быть наиболее полным (насколько это только возможно) только в случае самого пристального внимание на имя, энергию «вещи». И, в этом плане, очень показательно слово «социализм», которое происходит от латинского «socialis», то есть, «общественный». А русское слово «общество» имеет одну основу с русским словом «община». И это родство не случайно, пусть даже речь идёт о двух разных (хотя, опять-таки, родственных, индоевропейских) языках. Кстати, на Западе этого «совпадения» нет. В английском языке община - «community», тогда как общество — «society». То же самое и в языке французском, соответственно - «communauté» и «société».
Не случайно немецкий социолог Фердинанд Тённис разграничивал два типа организации людей - Общину (Gemeinschaft) и Общество (Gesellschaft). Первое представляет собой коллектив традиционного общества, основанный на органических, почвенных, «родственных» связях. Второе есть атомизированное сообщество отчужденных индивидов, в основе которого находится формальный договор. Европейский социализм носил на себе мощнейший отпечаток Gesellschaft, будучи реакцией разрушенного Gemeinschaft, существующего в «осколочном» состоянии. И он вполне естественно проделал либеральную эволюцию до социал-реформизма, в котором ничего социалистического, по сути, не осталось.
Иное дело русская Gemeinschaft, которая продержалась до начала XX века. При этом, её ликвидация произошла в спешном порядке (ввиду необходимости срочной индустриализации), в отличие от сходного процесса в Европе, отличавшегося длительностью и тщательностью. Русскую общину ликвидировали весьма непоследовательно. По большей части, её трансформировали в новую, индустриально-городскую и аграрную (колхозную) социальность. И она отличалась наличием чётко выраженного общинного мировоззрения.
Во многом это было обусловлено силой самой общины, которая составляла основу русского традиционного общества. Представление о ней зачастую предельно искажено, её представляют этаким «азиатско-деспотическим» институтом, всячески подавлявшим личность. На самом же деле, крестьянин-общинник обладал всей необходимой социально-экономической субъектностью. Он имел личный земельный надел и вёл собственное хозяйство. При этом, важные дела решались на общинном сходе (прямая демократия) и существовал общий земельный фонд (леса и т. д.). Кроме того, бытовал обычай общинной помощи, которую оказывали всем нуждающимся. Таким образом, коллективное и личное начало органически сочетались, между ними существовало равновесие. Часть выражала целое, целое содержало, но не поглощало, часть.
Социализм - это строй, при котором общество действительно является обществом - по-настоящему социальным. Оно существует как некая большая Община, состоящая из общин малых - городских и сельских, территориальных и производственных. Главенствуют надо всем именно общины, без всякого ущерба для личной инициативы как таковой (при этом, сдерживается эгоизм отдельных личностей или групп.) И в данном плане можно сказать, что традиционное общество социалистично по своей сути, хотя эта суть и бывает сильно искажена. Однако, искажена и вся наша реальность, которая была повреждена в результате изначальной метакосмической катастрофы – «Грехопадения». Существует версия, согласно которой таковой катастрофой был «Большой Взрыв», лишившей человека изначальной Райской полноты, разбитой на множество отчужденных «осколков».
2. Община и Обожение.
Община как раз и воспроизводит (на символическом уровне) эту утерянную полноту, возвращает человеку потерянный райский мир, где часть находилась в равновесии с целым. Поэтому русский крестьянин и называл её «миром». Но символизм общины на этом не заканчивается, он более глубок, многомерен и уходит на самый верх, в область непознаваемого и, в то же время, познаваемого Абсолютно Иного. Согласно православному учению об обожении (теозисе), из сущности Бога, равночестно от трех Ипостасей, исходят нетварные энергии, которые пронизывают весь наш тварный мир. Энергии не «исчерпывают» Божественного, но «содержат» Его во всей абсолютной полноте. Таким образом, можно говорить о высшей диалектике «целого» и «части» - последнее соответствует первому. Разумеется, говорить об этом нужно сверхосторожно, делая огромную поправку на немощь нашего понятийного аппарата.
Сущность Бога (усия) непознаваема, зато познаваемы его энергии («логосы», «идеи-воления»). Если бы человек не знал никаких ограничений в познании Бога, то он потерял бы и свои собственные границы, то есть попросту растворился в беспредельном океана Абсолюта. Многие метафизические доктрины (особенно восточные) именно на это человека и нацеливают. Другие же доктрины, которые относят к т. н. «авраамизму», напротив, ставят между Богом и человеком непреодолимую преграду, пролагают пропасть, перейти которую просто невозможно. В обоих случаях имеет место быть своеобразная проекция нашей поврежденной реальности на религиозное сознание. Можно сказать, что эта реальность капиталистична, точнее сказать, сам капитализм (торговый строй) символически отражает поврежденную реальность. В космосе и социуме происходит, одновременно, поглощение и отчуждение. Ученые говорят о том, что галактики разбегаются, но они же обнаружили и феномен их взаимопоглощения. Люди атомизированы и отдалены друг от друга, но, в то же самое время, одни индивиды (спаянные в группы) эксплуатируют других – как материально, так и психически.
Отчуждение имеет свою метафизическую мотивацию. Здесь налицо отличие западного и восточного понимания христианства. Православие настаивает на том, что творящие энергии Бога нетварны и содержат в себе всё Божество. Следовательно, и весь тварный мир причастен Божеству. Каждая «вещь» имеет свой Божественный логос, и ею владеет только Бог. Все остальные виды владения относительны – они могут рассматриваться как некое временное пользование. Показательно, что русские общинные крестьяне считали землю (главное богатство аграрного общества) – Божией.
3. Обожение и Отчуждение.
Западное христианство (еще задолго до Реформации) считало энергии Бога сугубо тварными. В этой оптике, Бог всего лишь вызывал какие-либо явления своей волей, но сама эта воля была отчуждена от явлений, выступала как нечто сугубо внешнее, которого нельзя достичь. Получается, что и весь тварный мир отчужден от Бога, поэтому можно и даже нужно присваивать «ничейное» творение. Если в Православии человек есть символ Творца, в силу чего его творческие, трудовые энергии неотделимы от него самого, то в «западном христианстве» совершенно не важен их источник. Важно – кто организует сам Труд и присваивает его (разумеется, с компенсацией). По сути, на Западе отделили Творца от творения. И в этом «метафизический» исток отчуждения.
Отчужденный труд необходимо вернуть человеку, соединив (точнее, воссоединив) его со средствами производства. Сделать это можно только в общине, где нет антагонизма между частью и целым. И это воссоединение будет символизировать обожение. Тогда человек максимально уподобится Творцу - на социально-экономическом уровне. Его труд станет по-настоящему свободным, творческим и неограниченным во времени. Ныне человек вынужден выполнять работу (ср. со словом «рабство), которая в большинстве случаев ему ненавистна. Хотя даже и любимая работа надоедает и человек требует отдыха. Возникает дуальность – «труд»/«отдых». Между тем, человек, соединенный со средствами производства (со своим отчужденным трудом), эту реальность преодолеет, ведь он будет работать действительно на себе и от себя же преображать мир своими неотчужденными энергиями (символами энергий нетварных).
Разница между трудом и отдыхом практически исчезнет, человек будет трудиться, отдыхая и отдыхая – трудиться. Это и будет торжеством Труда, понимаемого как абсолютное, тотальное творчество. Именно о таком Труде и писал немецкий писатель и философ, идеолог революционного консерватизма Эрнст Юнгер: «Труд – это не деятельность сама по себе, а проявление особенного бытия, которое стремится заполнить своё пространство, своё время, согласно собственным закономерностям. При этом труд не знает никаких законов, кроме своих собственных; он подобен огню, который поглощает и изменяет всё, что горит, и спорить с ним в этом сможет только его же собственный принцип, только встречный огонь. Поле деятельности безгранично, как и рабочий день вмещает в себя двадцать четыре часа в сутки. Ни покой, ни свободное время не противоположны такому труду. С этой точки зрения вообще нет такого состояния, которое, так или иначе, нельзя было бы понимать как труд. На практике в качестве примера можно привести разновидности того, что сегодня уже считается для человека отдыхом. Такой отдых либо носит, как спорт, абсолютно не прикрытый характер труда, либо, как развлечения, представляет собой демонстрацию чудес, которые способна творить техника, пребывание на загородном участке, внутреннюю разновидность работы, окрашенную в тона разных игр, но ни в коем случае не противоположность труду. С этим же связана растущая бессмысленность всевозможных выходных и праздников – того календаря, который всё меньше соответствует изменяющемуся ритму жизни». («Рабочий»).
Обожение преодолевает отчуждение людей от Бога, и социализм, таким образом, выступает как социальное обожение, преодоление отчуждения людей друг от друга посредством объединения в некоей ассоциации, где средства производства принадлежат самим труженикам, не отчуждены от них. Но тут надо особо подчеркнуть, что речь идёт именно об общине с её равновесием личного и общего. Когда целое поглощает часть, то это оборачивается новым отчуждением. В. И. Ленин, в своё время, определил социалистический строй как некую единую фабрику. Тем самым он невольно выразил архетип поглощения, предложив модель коллективной эксплуатации, субъектом которой стало государство. Но эксплуатация (поглощение) невозможно без отчуждения работника от средства производства, только так можно отнимать от него прибавочную стоимость, пусть и с благими целями. Там же, где собственность принадлежит всей общине тружеников, она распределяется между всеми, что обеспечивает высочайшие заработки. А они в свою очередь резко повышают покупательную способность населения, в результате чего промышленность получает мощный импульс развития. («Артель»)
4. Труженик и собственник.
Преодолеть отчуждение и эксплуатацию можно только в рамках общинного строя, возрожденного на новом социально-политическом и технико-экономическом уровне. В настоящий момент, в мире существует общинный, коллективный сектор, в лице народных предприятий и производственных кооперативов. («Альтернативный уклад») Его необходимо всячески расширять, поддерживать на государственном и общественно-политическом уровне. При этом, важна и производственная демократия, органы рабочего самоуправления должны существовать на каждом предприятии вне зависимости от форм собственности.
Общинная (коллективная) собственность позволяет полнее реализовать возможности человека. Сам человек обладает двойственной социальной природой, выступая и как труженик, и как собственник. В первой своей «ипостаси» он участвует в процессе создания общественного богатства, во второй - закрепляет своё право на непосредственное получение доли этого богатства. Именно непосредственное, то есть без посредников, которые эту долю присваивают и сами решают, в каком размере её передать. Понятно, что размер передачи они обычно предпочитают уменьшать. При этом, если речь идёт не о «дикой» эксплуатации, посредники (частные и государственные) компенсируют своё распоряжение долей общественного богатства разными социальными услугами.
В СССР эта компенсация достигла своего апогея. Как известно, присвоенную у рабочих прибавочную стоимость там аккумулировали в фондах общественного потребления, откуда и происходило финансирование «бесплатной» медицины, «бесплатного» образования и т. д. То есть, как очевидно, никакого особенного социального альтруизма в СССР не было. Хотя, безусловно, система такого социального госкапитализма намного человеколюбивее всех форм капитализма классического. О человеке здесь действительно проявляется забота, и государство берёт его под полную социальную опеку, практически заставляя учиться и лечиться. Здесь основной упор делается на ипостась труженика, созидающего общественное богатство, понимаемое не сугубо экономически, но во всей полноте человеческой реализации. Общество, в такой оптике, не может быть по-настоящему богатым в условиях хоть какого-либо социального нездоровья – духовного, физического и т. д.
Однако ипостась собственника при социальном госкапитализме находится в забвении (точнее, вытесняется в сферу криминальной теневой экономики). Напротив, при «частновладельческом» капитализме происходит перекос в сторону ипостаси собственника. А поскольку фактор общественного здоровья минимизируется, то господствующие позиции занимает группа собственников, присваивающая долю всех остальных.
Необходимо соединить две ипостаси в одном синтезе. Человек должен проявлять себя в равной мере, точнее в равновесии - как труженик, и как собственник. И в качестве собственника он должен владеть своей долей общественного богатства непосредственно. Такое возможно только в условиях главенства общинной собственности. Именно община позволяет задействовать обе природы человека в полной мере. И тут, как и в «случае» с нетварными энергиями Бога, приходит на ум соединение (без слияния) Божественной и человеческой природы в ипостаси Христа. Община как бы «воспроизводит», на символическом уровне, высшую диалектику Божественного и Райского. На этом символизме и основывается христианский, православный социализм.
Понятно, что в обществе всегда будет существовать сильный частный сектор, ибо очень многие склонны делать основной упор на своей ипостаси частника. И здесь со всей остротой встаёт вопрос о социальном мире, без которого само общество легко скатывается в хаос и взаимное истребление. Общину тоже называли миром и это, опять-таки, очень символично. Именно она и может обеспечить социальный мир. Как уже подчеркивалось выше, в общине гармонично сочетались два начала – коллективное и личное. Был общинный сход, был общий земельный фонд (леса и т. д.), но были и личные хозяйства. И ещё была общинная помощь, когда всех нуждающимся поддерживали «всем миром». Поэтому, кстати, и не было того массового разорения крестьянства, которое наблюдалось в странах Запада. И, что характерно, промышленность развивалась бурными темпами. Существовали, конечно, очень серьезные проблемы, но ситуация сложилась просто уникальная – бурное развитие промышленности сочеталась с сохранением крестьянского мира. В города уходило меньшинство, массовой пролетаризации не наблюдалось. Однако, после революции 1905-1907 гг. с общиной стали бороться, в результате чего оттуда вышло 20 %. Из них 50 % разорилось, что составило примерно 10 % всего русского крестьянства. Понятно, что разорившиеся образовали нечто вроде новопролетарской армии, чрезвычайно восприимчивой к леворадикальной пропаганде. Атака на общинный мир нанесла мощный удар по социальному миру – как в городе, так и на селе.
Новая община может стать лучшей, социалистической формой организации русского народа - в целом, и предпринимателей – в частности. Место для национального бизнеса найдется в самых разных организациях. Так, возможно создание территориальных предпринимательских общин. А возможно и активное участие предпринимателей в жизни и деятельности всеобщих территориальных образований. К примеру, предприниматель мог бы организовывать производство или/и содействовать его организации, получая содействие от самой общины.
Ничто не мешает участию предпринимателя в деятельности коллективных предприятий. К примеру, он мог бы консультировать народные предприятия и производственные кооперативы, получая от них вознаграждение в виде гонорара. Само собой, найдутся те, кто захочет быть вне всяких «общин», надеясь только на себя и на закон. В таком случае им придется вступить в зону большого риска, тогда как общинная помощь никогда лишней не бывает, как и государственная. Так, государству выгоднее (прежде всего, политически) кредитовать тех предпринимателей, которые интегрированы в различные общественные проекты. Совершенно очевидно, что предприниматель, отдавший обществу и государству часть своих прав, получит от них неизмеримо большее – горячую поддержку подавляющего большинства нации.
5. Государство и Община.
Если в экономическом плане социализм означает главенство общин, то в плане политическом он подразумевает наличие сильного государства с сильной властью правителя. В первую очередь это относится к монархическому государству, которое социалистично само по себе. (Другое дело, что его социальный характер может быть затушёван — как это было, до некоторой степени, в Российской Империи.) Монарх, уже по самой логике автократии, стремится стоять над различными группами, не допуская излишнего усиления одной из них, ведь это усиление угрожает самой его власти. Сосредоточив в своих руках излишние ресурсы, группа может либо устранить монархическую власть, либо превратить её в свой инструмент. Вот почему монарх стремится удалить все группы от власти, но при этом быть близок ко всем группам в плане заботы о них.
Различные группы часто стремятся поставить часть (себя) превыше целого, апеллируя при этом к самому целому (народу). В реальности же, вместо народного правления (демократии) часто имеет место быть правление какой-либо олигархии — аристократической, бюрократической или буржуазной. Монархия предполагает равновесие целого (общества, нации) и части (группы, личности). Эти две реалии социального бытия нуждаются в третьем — в том субъекте, который сумел бы преодолеть их разделение и ликвидировать их конфликт. Собственно, сам Монарх как бы становится целым, персонифицирует его, придаёт ему живые, личностные черты. Государство здесь — не бездушный механизм, но одушевленный, разумный организм (единство души и тела), личность, внутри которого содержатся «органы» (группы) и «клеточки» (личности). Подданные как бы находятся внутри Монарха, и Часть здесь выражает Целое. Впрочем, тут нужно иметь в виду, что монархизм (так или иначе) может быть присущ и республиканско-демократическому государству с сильной президентской властью. Дальнейшее укрепление такого государства — как мощной державы, вне всякого сомнения, будет иметь и огромное социальное значение. Только сильная державная власть способна обеспечить справедливое равновесие в обществе, не допустить того, чтобы одна часть социального целого подавляла другую его часть. (Многие историки и историософы часто отмечают «социалистичность» самодержавно-монархической Российской Империи. При этом, накануне Февраля социалистическое начало только усиливалось («Социализм и Империя»)
6. План против Хаоса.
Либералы разных направлений указывают на благодетельную роль рыночной стихии. Однако, факты показывают, что все материальные достижения западной цивилизации стали возможными, в первую очередь, благодаря мощной государственной организации, посредством которой Запад эксплуатировал (и продолжает эксплуатировать) менее развитые страны. Сама же рыночная стихия вносит в жизнь стран и народов хаос, из которого они выбираются, опять-таки, благодаря государству.
Важнейшую роль в процессе преодоления рыночного хаоса играет планирование, весьма активно применяющееся и в капиталистических странах. Причем, есть там и элементы директивного планирования, хотя преобладает, конечно, планирование индикативное, рекомендательное. Здесь явно имеет место быть перекос в сторону либерализма. При госкапитализме же, наоборот, наблюдался перекос в сторону директивного планирования, что делало сам процесс управления бюрократическим. Обуздание рыночной стихии посредством планирования также обладает высшим символизмом. Оно символизирует творение оформленного мира «вещей» из бесформенного хаоса первоматерии. И здесь, безусловно, необходимо совместное усилие как социалистического государства, так и социального общества (Общины).
Необходима полная автоматизация экономического управления, которая соответствует запросам информационного общества. (В СССР её пытались осуществить в рамках проекта ОГАС, но всё сорвала партократия, защищающая интересы многочисленных управленцев.) При новом и, в то же время, традиционном, общинном киберсоциализме, в области плановой экономики, будет полностью стёрта грань между мнением (рекомендацией) и директивой (приказом). Таким образом, окажется устранена ещё одна дуальность (которая из того же ряда, что и противоположность «труженик»/«собственник»), а планирование станет абсолютным, символизирующим непостижимую, до конца, но и явленную нам абсолютность Творца. Мнение будет иметь характер директивы, исполняемой без чётко выраженного принуждения.
Схема общенационального планирования представляется такой. Информацию отслеживают и обрабатывают машины, руководимые операторами. При этом, особые коллегии экспертов делают свои оценки, а окончательное решение, на базе всего этого, выносят глава государства и народное представительство. И оно вовсе не будет директивой («тоталитаризм») как, впрочем, и просто рекомендацией («либерализм»). Местные, территориальные и производственные общины, находящихся друг с другом в самых разнообразных горизонтальных, сетевых связях, получат совет, являющийся предельно насыщенным информационным сгустком, очевидной смысловой энергией. («Даёшь новый Госплан!»)
Речь идёт о совете, который имеет под собой серьёзнейшее основание, возникшее в результате функционирования киберсистем, экспертов и народных представителей, выбранных от общин в ходе весьма жёсткого отбора. Само значение информации, поступающей в результате подобной деятельности, будет оцениваться чрезвычайно высоко после великой образовательной революции, призванной выработать новое, информократическое сознание. Понятно, что такой совет будет восприниматься совсем иначе, чем рекомендация. Можно сказать, это будет одновременно и приказ, и рекомендация, но в тоже время и не, то и не другое. Суть информократии – в советократии, понимаемой не только как власть избранных институтов, но и как власть советов, данных одной частью социума другой её части.
**********
Разговор о социализме был начат с этимологии. Думается, будет уместно и закончить его именно этимологией. Слово «религия» происходит от латинского слова «religare» («воссоединять»). Понятно, что речь идёт о воссоединении с Богом, о преодолении самого главного Отчуждения – человека от Творца. Отчуждение сие, конечно же, происходит со стороны человека, Бог же присутствует в мире своими нетварными энергиями.
И без религиозной (вертикальной) мотивации невозможно преодолеть и все другие (горизонтальные) отчуждения. В то же время, без решения социальных проблем будет сильно затруднена и вертикальная реализация человека. Религия и социализм должны быть соединены в традиционном, органическом и почвенном синтезе. И основой этого синтеза должна стать возрожденная и обновленная Община.
