Социально-экономическая (впрочем, как и любая другая) альтернатива капитализму продумана в России слабо. Одни выступают за усиление роли государства в экономике, другие за поддержку «национального капитала». И неизменно предаётся забвению исконно русская форма хозяйствования – артель, она же – производственный кооператив.
Артель – старинная и очень устойчивая организация, упоминания о ней содержались ещё в письменных источниках XIV века (речь шла об охотничьих, рыболовецких и др. артелях). Очень интересна этимология этого слова. Многие исследователи, в частности М. Слобожанин, считают, что слово «артель» одного происхождения с другим старинным русским словом - «рота», «ротитися». И возникло оно путем перестановки букв по «закону полногласия». Как пример – от слова «рожь» произошло слово «аржаной». Означает же слово «рота» - клясться, присягать, божиться. Часто здесь обращаются к тюркскому «орта», означающему общину. Но при этом забывают про арийское, древнеиранское слово «арта», которым называли духа огня и правды. А ему родственно санскритское слово «рита» (rta) - им обозначали космический мировой порядок. (В русском народном сознании социальное было тесно связано с космическим, так «община» именовалась «миром».) Кстати, арабские авторы говорили о наличии трех территорий расселения славяно-русов - Куяве (Киевской земле), Славии (Новгородско-Ладожской земле) и Артании, которую многие исследователи располагают в Северном Причерноморье. Самих русов часто именовали «рутенами» и «ротальцами», что также указывает на «роту». Вот и получается, что артель выступает своеобразным синонимом слова «русский»
Нельзя пройти и мимо сходства слов «рота» и «ряд» (по-рядок) со словом «род» («семья»). (Славяне считали творцом бога Рода, в чём также проявляется отмеченное выше сочетание космического и социального.) Артель и семья часто отождествлялись. Не случайно бытовала такая поговорка: «Артель — своя семья». А про большую семью говорили: «Экая артель». И вот еще одна интереснейшая поговорка: «Артель суймом крепка». Суйм – это артельный сход, и данное название родственно семье. (Тут можно вспомнить и про балтийско-славянский сейм – название парламента, а ранее – народного собрания, веча.) При этом, надо отметить принципиальное отличие русской артели от западных коллективных объединений. В энциклопедии «Русская цивилизация» читаем: «Чисто русской особенностью этой формы труда было также то, что члены артели связывались круговой порукой, то есть каждый из них ручался солидарно за всех остальных, все же вместе — за каждого отдельно. Этот признак вытекал из самого понятия об артели как о самостоятельной общественной единице. Эта ответственность друг за друга есть искони отличительный признак артели, доказательством чего служат дошедшие до нас исторические памятники, договоры с артелями, заканчивающиеся указаниями, что ответственность за ущерб и убытки, нанесенные артелью, должны падать на того, «кто будет в лицах», то есть на каждого конкретного члена артели. Все это лишний раз подчеркивало общинное происхождение артели, их кровное родство. Недаром А. И. Герцен считал артели передвижными общинами». Здесь ни одна группа и ни одна личность не преобладает над другой, часть выражает собой целое. Общность выступает как некий единый нерасчлененный субъект, каким был человек до катастрофы грехопадения - «большого взрыва».
Артели были самые разные, и кого только они не объединяли: рыбаков, охотников, бурлаков, золотодобытчиков, плотников, каменщиков, маляров, иконописцев, торговцев вразнос (офеней), пастухов, землекопов, лодочников, грузчиков, извозчиков, портных и т. д.
Весьма славны были сибирские маслоделательные артели, которые переживали невиданный взлёт. Если в 1894 по сибирской железной дороге вывезли всего-то 400 пудов масла, то в 1910 году этот показатель составил 3789,7 тыс. пудов (52 млн. руб.) Маслоделие давало золота вдвое больше, чем сибирская же золотопромышленность! При этом иностранные капиталисты взяли моду скупать русское масло и выдавать его за европейское. Таким вот макаром датчане сбагривали англичанам якобы «датское», а на самом деле, сибирское артельное масло.
Существовали биржевые артельные объединения, а также хозяйственные и творческие артели интеллигенции («Артель художников» и «Артель переводчиц»). Уже в конце XIX века свои артели стали создавать инженеры, бухгалтера, электромеханики. То есть, артельное движение не только не затухало, но и ширилось, в него вливались самые разные социально-профессиональные группы, что, несомненно, свидетельствует о её высокой эффективности и устойчивости. И во многом это было вызвано высокими заработками, которые обеспечивал артельный способ оплаты труда. Прибавочная стоимость здесь не изымалась (как это практикуется на частных и государственных предприятиях), но распределялась между всеми работниками. Мне уже неоднократно приходилось приводить этот пример, приведу его и сейчас, слишком уж он яркий и характерный. Во второй половине 19 века зарплата ярославских строителей, артельно работающих в Петербурге, составляла примерно 400-500 руб. в год, тогда как работающие по найму зарабатывали не более 80 руб.
Показательно, что артели часто брали в свои руки казенные заводы, спасая тамошнее производство. «Одной из форм поддержания производства на таких предприятиях стала сдача их в аренду трудовому коллективу, организованному в производственную артель, - пишет А. М. Белоновская. - Примером артельного управления предприятием может служить переход в 1906 г. Нижне-Исетского металлургического казенного завода по договору на условиях аренды к трудовой артели, состоявшей из бывших рабочих и кустарей. Первоначальный капитал артели в 10 тыс. руб. сложился из отчислений артельщиков из пособий по случаю закрытия завода. На момент основания было 244 артельщика. Поскольку основное сырье (топливо и чугун) стоили дорого, артели пришлось развивать кузнечные, механические и столярные мастерские. Так, столярная мастерская, основанная на самодельных станках, производила и удачно реализовывала сельскохозяйственные машины. За 1908 г. 207 членов артели изготовили и реализовали: железа сотового и подковок — на 167834 руб. 71 коп., механических поделок и машин — на 41723 руб. 9 коп., чугунных и медных поковок — на 13485 руб. 91 коп., столярных изделий — на 3400 руб. 65 коп. Они получили прибыль 7421 руб. 24 коп». («Артель и современность. Оценка значимости опыта производственных кооперативов (артелей) в современной хозяйственной практике».)
Причём, не только хлебом единым была сильна и жива артель. Замечательный экономист-народник М. Берви-Флеровский писал: «Русский работник не может жить без артели, везде, где работает несколько человек, составляется и артель: причем они не преследуют цель наживы. Главное — потребность общения... Отношение между капиталистом и работником холодное, оно основано на одном расчёте... Артельная жизнь не спишком строгий расчёт, где иногда место денежного вознаграждения занимает уважение — вот его настоящая сфера; работник при этом не теряет ни своей индивидуальности, ни достоинства, заслугу трудно оценить на деньги — он для артели сделает из уважения, артель ему за это отплатит почётом». Артельная этика побуждала каждого рабочего считать своё предприятие действительно своим, чувствовать себя полноценным хозяином, жизненно важной «частью» единого организма».
Вообще, многие артели были своеобразными священными общинами. Артель имела особое место для решения всех общих вопросов — оно располагалось у иконы (у образа). Неявка считалась прогулом, даже если работник не терял ни минуты собственно рабочего времени.
Артель была в высшей степени пластичной. Она могла образовывать самые разные формы и возникать на их основе. Так, в Волоградской и Архангельской губерниях крестьянские общины часто образовывали артели по обслуживанию почты и переводов. И, наоборот, многие артели преобразовывались в кооперативные товарищества. И тогда уже артельщики были не только заняты совместным трудом, но и организовывали совместный бизнес в сфере транспортировки, закупки сырья использования машин и т. д.
Тут необходимо сказать и несколько слов о развитии кооперации в России – тема эта воистину эпическая. До революции мы здесь были «впереди планеты всей». К 1917 г. в России насчитывалось 55 тысяч разного рода кооперативов, в них участвовало половина всего российского крестьянства. 80% кооперативов были крестьянскими. Левая и либеральная оппозиция активно работала с профсоюзами, надеясь превратить их в орудие борьбы против самодержавия. И во многом это удалось. «Кооперация представляла собой широкое поле деятельности для налаживания межфракционных и межпартийных контактов для всех противников самодержавного режима, – пишет историк А. В. Лубков. - Так, известный общественный деятель член кадетского ЦК князь Д. И. Шаховской, являвшийся председателем общества потребителей «Кооперация» (к 1917 г. – самый крупный кооператив Европы), был постоянным инициатором всевозможных межпартийных объединений и действовал в этом направлении весьма активно. К сотрудничеству в обществе ему удалось привлечь представителей различных партий. Его заместителем по правлению являлись эсер А. В. Меркулов и большевик И. И. Скворцов-Степанов. Среди уполномоченных и членов совета общества заметную роль играли меньшевики В. О. и С. О. Цедербаум – братья, Ю. Мартова. П. Н. Колокольников…видный историк кадет А. А. Кизиветтер, а также Е. Д. Кускова и С. Н. Прокопович, влиятельные представители политического масонства России… Сам Д. И. Шаховской – видный масон в третьем поколении ставил знак равенства между масонством и кооперацией». («Война. Революция. Кооперация»)
А вот консерваторы-монархисты, столь много кричавшие о своей русскости, с артелями, с кооперативами никак не работали. Да они, вообще, не интересовались ими, в упор игнорируя русскую самобытную форму, альтернативную западному капитализму. Что уж там говорить, если большинство монархистов выступало за ликвидацию общины, восторгаясь западным фермерством. Консерваторы, как это ни покажется странным, были очень сильно затронуты западничеством, они, в целом, были за капитализм, только «русский» - и без парламентской демократии. В этом была одна из причин их тотального политического поражения – в 1917 году от монархистов отвернулись как либеральные элиты, так и «социалистические массы». (При этом некоторое движение в сторону государственного социализма начало царское правительство, но это уже, как говорится совсем другая история)
Намного интереснее социально-экономическая мысль русских народников, которую можно с полным правом охарактеризовать как самобытную и национально-социалистическую. Их взгляды на судьбы экономики и общественного строя разобраны Д. Жвания в интереснейшей работе «Модернизация при помощи «общинно-артельного духа». Здесь показано много оригинальных идей – например, идея «моральной экономики», ориентированной не на прибыль, а на внутреннее потребление. Народники думали о необходимости единства (на социалистической основе) промышленности и сельского хозяйства, города и села, без поглощения чего-то одного – другим. В этой связи Д. Жвания, в частности, обратил внимание на воззрения одного из ведущих теоретиков народничества В. П. Воронцова: «В популярной брошюре «Социальное преобразование России» он доказывает, что «наш крестьянин беден оттого, что земледельческая работа оторвана от промышленной», Воронцов призывает «сделать так, чтобы летом крестьянин занимался сельским хозяйством, а зимой работал в мастерской, на фабрике или заводе», где бы он изготовлял ткани, выделывал кожи и т.п. Продукцию, производимую на этих сезонных предприятиях, Воронцов предлагает распределять «прежде всего среди самих работающих» на них. Он предупреждал, что «открытие таких заведений частными предпринимателями невозможно», поэтому «указываемые фабрики и заводы должны быть общественными учреждениями и устраиваться общинами, волостями, земствами, государством». Сбыт товаров, указывает Воронцов, «не должен зависеть от капризов рынка: иначе общественное предприятие может также лопнуть, как лопаются частные предприятия, и затраченный на него общественный капитал погибнет бесполезно для дела». Заказчиками могли бы быть школы, больницы, армия, различные потребительные общества. Воронцов наделся на то, что сезонные общественные предприятия будут «брать за свои произведения дешевле капиталистических предприятий», благодаря тому, что «рабочие, живя в своих домах и кормясь в своих семьях, могут довольствоваться меньшим вознаграждением за труд, чем рабочие капиталистических фабрик, покупающие свое продовольствие за деньги и много расходующие за квартиры. С точки зрения Воронцова, создание общественных предприятий отвечает и финансовым нуждам страны. Коли «общественные предприятия будут приготовлять предметы, служащие для потребления самих работающих», и те будут получать их взамен денежной заработной платы, то сократятся их денежные расходы, и суммы, выручаемые от продажи хлеба, пойдут на уплату налогов. Воронцов поясняет, что «хозяйственные мероприятия государства могут рассчитывать на значительный доход» только в том случае, «если они находятся под постоянным контролем общества». С его точки зрения, «такой контроль невозможен при современном бюрократическом режиме». По его мнению, «дело радикально изменится, когда старые порядки рухнут, и водворится народное управление».
К сожалению, развитие России пошло не по пути общинно-артельного, народного социализма. Большевики взяли курс на строительство государственного социализма, который, с полным основанием, может быть охарактеризован и как государственный капитализм. Хотя при Сталине мощная роль государства вполне себе органично сочеталась с наличием сильного артельного сектора. В 1950-х годов в СССР функционировало 114 тысяч мастерских-артелей самого разного профиля, на них работало 2 миллиона человек, производящих 6 % валовой продукции (40 % мебели, 70 % металлической посуды, почти все игрушки) В распоряжении артельщиков были НИИ, конструкторские бюро, экспериментальные лаборатории, своя собственная пенсионная система.
Эволюция артельных предприятий впечатляет. Взять, к примеру, гатчинскую артель «Юпитер», которая в 1924 года выпускала всякую галантерейную мелочь, уже в 1944-м, в освобождённом от немцев городе, производила столь нужные в тот момент фонари, гвозди, замки, лопаты. А уже в начале 1950-х годов «Юпитер» выпускал алюминиевую посуду, стиральные машины, сверлильные станки. В 1923 году начал свою деятельность ленинградский «Столяр-строитель», выпускавший сани, хомуты и гробы. А в 1955 году он поменял своё название на «Радист», став производить, в крупных размерах, радиооборудование и мебель. И таких примеров великое множество.
Ростки народного, артельного социализма вытоптал «реформатор» Хрущев. В 1956-м, «разоблачительном», году он постановил передать государству все артельные предприятия. И их передали, точнее, отняли у трудовых коллективов, причем безвозмездно, в результате чего пайщики потеряли все свои взносы. И тут Хрущев выступил как последовательный продолжатель большевистской политики тотального огосударствления, которая только способствовала реставрации «обычного» капитализма. Государство взяло на себя непосильный груз и закономерно надорвалось. После Хрущева наверху начали хозяйственную реформу, которая существенно повышала значение прибыли, прямо подтолкнув советскую экономику к капитализации. Дальнейшее было уже делом времени.
Артель – это не прошлое. Точнее, это прошлое, которое, если перефразировать П. Куртада, растворилось в будущем. Есть и сегодня производственная кооперация, и она весьма эффективна. Другое дело, что нет условий для её полноценной реализации. Об этом и поговорим в следующий раз.
На фото: небольшое ножевое заведение, с. Павлово
