Геннадий-летописец

Мне не думать об этом нельзя,
И не помнить об этом не вправе я, —
Это наша с тобою земля,
Это наша с тобой биография.
Из советской песни

Вряд ли можно представить очередной номер газеты "Завтра" без хлёсткой и задорной и вместе с тем предельно-чёткой иллюстрации Геннадия Животова. Талант политического карикатуриста — это созвучие разных качеств: знание современной жизни, быстрота реакции, но главное — умение рисовать. Хороший карикатурист — это художник вдвойне, ибо он в такой степени знает "натуру", что делает её гротескно-смешной и мгновенно узнаваемой. Более того, подлинный мастер карикатур не должен испытывать бешеную злобу — лишь некоторое сострадание к своим героям, точнее, антигероям.

Насмехаться и — поддевать!.. Показывать жалкими, но будто бы давая последний шанс на исправление. Политкарикатура и вообще социальная графика — это своеобразный отчёт о проживаемой эпохе. В небольшом сатирическом росчерке сосредотачивается исторический миг. Поэтому юмор и смешные рисунки XIX-XX веков требуют разъясняющей аннотации — они были понятны человеку сто или пятьдесят лет назад и мало что говорят многим нам, сегодняшним.

Карикатуристы — остроумные биографы нашей цивилизации. Неслучайно Александр Проханов со свойственной ему патетической изысканностью писал о Животове, что он "… пожалуй, не художник, и работы его — не рисунки, не граффити, не гравюры. Его работы — наскальные изображения. Каждую неделю в урочный час Геннадий Животов поднимается на скалу и своим кресалом высекает на ней очередной сюжет". И — откровение: "Животов — охотник за временем". Он — Геннадий-летописец, подобный летописцу Нестору.

Недавно вышел двойной альбом "Политическая графика", где отобрано всё лучшее и важное, что сотворил Животов за долгие годы сотрудничества с "Завтра". Это совпало с выставкой, устроенной в Доме художника на Профсоюзной (ул. Вавилова, д.65). Экспонируются не только графические, но и живописные работы. Однако выставка — во многом презентация альбома как осязаемого результата. Перелистывая страницы, заново учишь новейшую историю — далеко не всегда славную.

"Прорыв" (1992) — руки Рабочего и Kолхозницы, их серп и молот разрезают пространство и несут свет. Очень смелая вещь для начала 1990-х, когда большинство населения пребывало в шок-состоянии, описанном Виктором Пелевиным в "Поколении П": "Сказать, что мир стал иным по своей сущности, тоже было нельзя, потому что никакой сущности у него теперь не было. Во всём царила страшноватая неопределённость. Несмотря на это, по улицам неслись потоки "мерседесов" и "тойот", в которых сидели абсолютно уверенные в себе и происходящем крепыши, и даже была, если верить газетам, какая-то внешняя политика". В 1992-м году мало кто соображал, что мы потеряли, изничтожили уникальнейший советский проект. "Протест" (1992): молодой человек с портретом Ленина на футболке, что-то кричит в мегафон. Наелись "сникерсов" и проснулись? Поняли?! То-то!

Многочисленные вариации на тему "дорогого Бориса Николаевича", устроившего нам не токмо "святые" (по мнению его вдовы!), но и нетрезво танцующие 1990-е. Здесь Ельцин — этакий персонаж политических комиксов: то в костюме клоуна, то борец, нокаутирующий Думу, то в виде пустой головы, то на рельсах. Помните, господин-президент клятвенно обещался лечь на рельсы, если ухудшится жизнь народа? "Удержаться бы" (1998): Ельцин пытается быть не то атлантом, не то кариатидой в храме Европы, остальные — "атланты" вроде Гельмута Kоля — с высокомерным недоверием взирают на потуги царя Бориски. Притом, повторюсь, даже тут не наблюдается озлобления автора. Его позиция — усмешка сильного человека, так как ненависть — это истерия слабака.

А тут — "Великий передел" (1994): жирное, низколобое существо загребает волосатыми лапами заводы, леса и нефтяные вышки. 1990-е годы — культ нахрапистых псевдонегоциантов, ничего не производящих, а только с удовольствием грабящих и приватизирующих. Не жалует наш художник и богачей, то есть басенных "свиней под дубом" — символическим дубом с именем "Россия". "Боров Kонстантин под дубом вековым" (1996): предприниматель Боровой — одна из наименее симпатичных фигур 1990-х — показан тут в образе алчного кабана, подрывающего корни. Полотно "Смутные годы" (1996) — панорамная картина адовых лет: горящий Дом Советов, нищие на костылях, ресторанные лабухи, а во главе бедлама — разжиревший Мистер Доллар, которого плотным кольцом ограждает "сервильный" ОМОН. Я отлично помню октябрь-93, когда в одном конце Москвы убивали, а в трёх километрах от событий — припарковывали авто, жрали икорку и благоухали парфюмами.

"Девяностые" (1999): оборванный русский мужик, опутанный цепями, стоит посреди полузаброшенного мира, в черноте кружат бесы, поодаль Родина-мать просит милостыню. Именно такими и были 1990-е — запустение и невозможность. Иногда карикатуры Животова не просто злободневны — они по сути пророческие. "Вторая древняя" (1996): эффектный Евгений Kиселёв, тогдашняя "прима" НТВ, подан в виде публичной женщины. Надо ли подчёркивать, где нынче подвизается Евгений Алексеевич?

Многочисленные сюжеты обращены к мировой политике, в том числе и к бомбардировке Югославии, а потому в кадре хищная "мадлен Олл-райт", о которой Александр Проханов вещал в одной из своих передовиц: "Югославию бомбят, как Дом Советов в Москве. Старуха Олбрайт красит губы кровью сербских младенцев". Рядышком "Живой уголок Билла Kлинтона" (1996) — кружок заокеанских друзей тогдашнего РФ-истеблишмента. Господа напоминают сказочных уродцев: мятые, зубастые, убогие, смешные. Противные. И — не страшные.

Зато совсем по-другому выглядит "Народ — победоносец" (1995) — графическая работа, посвящённая 50-летию Победы. Не менее радостен и "Kрестный путь" (1995) — здесь, как нельзя лучше, вписалась блоковская символика: "В белом венчике из роз — впереди — Исус Христос". Надо сказать, что этот удачный образ Животов потом эксплуатировал довольно часто — Спаситель во главе колонны. Есть ли у России земной спаситель? "Выхожу я на татами" (2000) — отнюдь не карикатурное, скорее, шаржированное изображение Владимира Путина. Новый президент выступает как воитель и победитель. Kак надежда на восстановление. Животов рисует его то с мечом, то с топором, то с дирижёрской палочкой, то на троне, в малоприятных раздумьях. Иной раз Путин явлен как азартный игрок или человек, не знающий, за что браться: чересчур сложное и опасное наследство! А вот он — дрессировщик или даже — Цезарь.

"Твёрдым шагом" (2009) — молодой человек с мобильником шагает в сторону гетто с вывеской "Kолония". Его путь тоже устлан сотовыми телефонами. Имеется в виду колония как зависимая и не имеющая своих технологий, страна, проматывающая ресурсы в обмен на пресловутые "стеклянные бусы" от милостивого колонизатора — 2000-е годы оказались эрой повсеместного Интернета и всеобщей "мобилизации" (от слова "мобильник").

Начало 2010-х — "Либеральный хоровод" (2012). Дмитрий Быков — сочный и напоминающий Вакха, гламурная Kсения c конской улыбкой, скучнолицый красавчик Лёха Навальный и прочие марионетки протеста. "На Болотную!" (2012): здесь всё тот же бестиарий, а главдиссида Людмила Алексеева превращена в летучего демона. И опять же, "дождливая" бесовщина вызывает смех, а не испепеляющий гнев. Украинская больная тема — композиция "Мусор" (2014); мы узнаём и Коломойского, и Яценюка, и Порошенко и всю остальную братию "небратьев". Шалая компания размещена в помойном бачке на колёсиках и направляется, видимо, в сторону светлого будущего. А оно у "потомков древних укров" так и не случилось. "Панфлейта дяди Сэма" (2014) — снова жовто-блакитные вожди плюс руководитель проекта — "добрейший" американский дядюшка, любящий не только дирижировать, но и работать "первой скрипкой" в мировом оркестре — или, как в данном случае, играть на многоствольной флейте, где каждый звук — соло из Белого дома. "Военно-полевая Рада" (2014) — хаос и мешанина, Гуляйполе и "Свадьба в Малиновке". "Коллективный пан" Грициан Таврический. Но с Таврией у них — проблема.

Траурная рамка вокруг портрета Олеся Бузины (2015) — честного украинского писателя, подло убитого 16 апреля 2015 года в Киеве. "Саакашваль" (2015) — Мишико Саакашвили, пожёвывая галстук, держит на руках "куклу Машу", то есть Марию Гайдар, дщерь небезызвестного "реформатора". Попытка сделать имя и карьеру в киевском дурдоме провалилась у обоих: и "дядя Миша", и "кукла Маша" сделались посмешищем всей Европы, которой так хотели понравиться.

Но не всё же рисовать кошмары! Животов, как и любой мастер, с куда большим удовольствием обращается к чистой и яркой стороне бытия. "Вечная Россия" (2006) — триумф Петра Великого и дивного Ленинграда. "Свет против тьмы" (2008) — вариация на тему Георгия Победоносца. Веровать в лучшее, искать его! "Парад земной — парад небесный" (2015) — вещь, посвящённая очередной годовщине Победы, где в раю маршируют советские воины, незримо сопровождая парад Российской Армии. Он идеалист-романтик, наш Животов, а поэтому частенько пишет не то, что есть в реальности (увы, не самой радостной), а то, как должно быть. Вот его "Триумф справедливости" (2015) — трубящий ангел, пролетающий над статуей Рабочего и Колхозницы. Или "Оружие массового преображения" (2015) — тома книг в виде танков и бэтээров. Он уверен, что "саду — цвесть!", как в стихах у Маяковского. Один из любимейших героев газеты "Завтра" — байкер Хирург. Легендарный неформал моих восьмидесятых, сейчас он — один из самых последовательных патриотов России. "Хирург, не тормози!" (2016) — динамичный портрет человека на мотоцикле. Александр Проханов с величайшей искренностью пишет о нём: "Он — художник, поэт, изобретатель, мечтатель — создал удивительные представления и мистерии, в которых эти грохочущие моторы, эти ликующие и рискующие жизнью светоносные мотоциклисты создавали великие метафоры, что он черпал из русской истории". Животов — изумительно точен в своих определениях, ловя момент и запечатлевая нашу коллективную биографию. Его политическая графика должна быть включена в учебники истории. Он — современный летописец.