"Зачем вам нужен мир?" Если задать этот простой вопрос любому человеку, то ответов будет масса, и в то же время ответ будет ровно один: "Потому что мир гораздо лучше войны".
Война — это всегда разрушение, смерть, боль, страдания и трагедия простых людей, это крах их судеб и надежд. Ну, а мир в обыденном представлении — это полный антагонист войны. Не гибнут люди, не разрушаются города и сёла, не ломается жизнь и судьба тех, кто оказался в зоне военных действий. Это тот мир, который мы всегда видели по телевизору, о котором нам рассказывали в школе и который мы рисовали в своих наивных детских рисунках, где белая голубка неуверенно засовывает оливковую ветвь в ржавое жерло танковой пушки.
Но прошёл понятный и привычный ХХ век, когда фашистов называли фашистами, зло — злом, а предательство — предательством. Минули те дни, когда страшное слово "война" означало войну, а желанный и спокойный мир называли миром, и никак иначе.
Впервые парадоксальную формулу "война — это мир" предложил в своём антиутопическом романе "1984" английский писатель Джордж Оруэлл. Тёмный и пугающий мир романа "1984", в котором ложь становилась правдой, а правда — тайной, часто пытались привязать к СССР. Но в реальности Оруэлл писал антиутопию с современной ему Великобритании. Его поразила та "странная война", которую Великобритания вела против Германии в 1938-1940 годах, последовательно сдавая Гитлеру европейские страны, а потом — вынужденное, но закономерное сидение "владычицы морей" на своём утлом острове, под постоянными бомбёжками самолётов люфтваффе.
То, что происходило в 1938-1940 годах, уже получило свою оценку в истории. Желание избежать конфронтации с фашистами сыграло с Великобританией злую шутку. Будучи ещё в середине 1930-х годов ведущей морской державой и даже попав в ряды победителей Второй мировой войны, Великобритания потеряла все свои колонии и всё влияние, превратившись лишь в крупную европейскую страну, но не более того. Чему виной, в том числе, был и "странный мир", а точнее, "странная война", которую Англия и Франция вели против Германии целых три года.
А что происходит сейчас на Украине? Если это мир — то почему рвутся мины и снаряды на улицах городов Донбасса, почему толпы бесчинствующих хулиганов громят российские посольства и консульства, почему некие "активисты" взрывают опоры линий электропередач, поставляющих электроэнергию в российский Крым, почему Россия вот уже третий год живёт под гнётом западных санкций?
Ответив честно на эти вопросы, любой объективный наблюдатель сможет легко понять картину происходящего: вот уже третий год мы живём в состоянии той самой "странной войны" (и "странного мира"), которые укладываются в оруэлловскую формулу "война — это мир".
Минские соглашения, впервые заключённые в сентябре 2014 года, а потом дополненные и изменённые в феврале 2015-го, — органическая часть этого "странного мира". Потому что "мирную жизнь", во время которой постоянно гибнут люди, а громадная территория украинского Донбасса, размером с небольшое европейское государство, оказывается в состоянии тотальной блокады, никак нельзя назвать миром.
Что было целью минских соглашений? Остановка кровопролития, установление прочного мира на Украине, создание на обломках прошлого украинского государства — нового конституционного порядка, который бы учёл все объективные процессы 2014-2015 годов: вооружённый переворот в Киеве зимой 2014 года, крымский референдум и присоединение Крыма к России, "Русскую весну" на юго-востоке Украины и вооружённое восстание в Донбассе, создание ДНР и ЛНР. Минские соглашения должны были остановить карательную операцию киевского режима в Донбассе и позволить обеим сторонам украинского конфликта выработать общую позицию по будущему Украины. Ни одна из этих задач в рамках "минского процесса" так и не была решена — ни в 2014-м, ни в 2015-м, ни в 2016-м годах.
Некая "идеальная Украина", которую рисовали в своём воображении архитекторы минского плана, пожалуй, существовала только в их мечтах. С самого начала событий на киевском майдане зимой 2014 года новые политические силы, воспитанные Западом на Украине в открыто антироссийском ключе, показали свою полную недоговороспособность. Стоит вспомнить, что их соглашение с президентом Януковичем, которое предлагало спокойную передачу власти уже в 2014 году, было нарушено в тот же самый день, когда оно было подписано, когда чернила на договоре ещё не высохли.
Обещания учесть мнение юго-востока Украины обернулись в реальности сожжёным Домом профсоюзов в Одессе и разгоном демонстраций в Харькове, а предвыборные обещания диалога с Донбассом — карательной операцией против Донецкой и Луганской республик. Все действия новых "хозяев Украины" сводились к простой максиме, которую высказал один из этих новых владельцев жизни: "Обещайте им всё, что угодно. Вешать их мы будем потом".
И жгли, и расстреливали, и бомбили. 2 мая — Одесса. 9 мая — Мариуполь. 2 июня — Луганск. Вы помните эти даты и эти события? А ведь всё это были открытые акты войны, войны против собственного народа, акты геноцида и уничтожения части народа Украины, который одновременно являлся (и является) частью русского народа.
Тот формат, что был выработан создателями минского "мирного" плана, был ущербен и лжив.
В момент обрушения старой Украины был реализован уникальный "момент истины": на всей территории немалой страны возник вакуум власти. Старая Украина, будучи ущербным осколком распавшегося СССР, не пережила собственную независимость, погибнув под гнётом своих внутренних проблем. Её дальнейшая судьба стала зависеть от двух основополагающих факторов: от волеизъявления её народа и от действий внешних сил. Собственная элита и государственная машина Украины оказались в ситуации полного ступора, не имея никакого плана действий и не предпринимая никаких шагов.
Именно эти факторы позволили организоваться весьма рыхлой автономии Крыма и обеспечили успех крымского референдума — но эти же факторы определили события "русской весны" и вооружённого восстания на Донбассе.
Сейчас многие "кутюрье Минска" пытаются как-то разделить события, происходившие в Крыму, на Донбассе или в Харькове и Одессе. Мол, в каждом случае российское руководство выбирало и выбирает наиболее правильные шаги и применяет единственно верные средства. И каждому украинскому Сеньке выпала его собственная шапка: Крым получил воссоединение с Россией, Донбасс — минский процесс, а вся остальная Украина — откровенно фашистский, русофобский и антироссийский киевский режим. Мол, так и было прописано и продумано с самого начала, так легли исторические карты в украинской колоде.
Но это — в корне неверно. Ещё в начале 2014 года никто бы не поверил в крах режима Януковича и в антироссийскую сегодняшнюю Украину, в феврале того же года никто бы не предугадал присоединения Крыма к России, а в марте 2014-го никто не верил в вооружённое восстание на Донбассе. "Зачем вы нагнетаете — все помитингуют и разойдутся", — отвечали мне в высоких московских кабинетах, когда я говорил, что Донбасс скоро взорвётся.
В 2014 году на Украине было возможно всё: события в Киеве определили Крым, Крым — поднял Донбасс, Донбасс — был запалом для создания сильной и независимой от Запада Новороссии. Помните такое слово, теперь забытое и затёртое? Но Новороссию предпочли забыть, Донбасс — поместить в сюртук "Минска", а "разводящими" процесса назначить палачей из Киева.
И, конечно же, в такой ситуации будущее Украины зависело от внешних игроков. От ЕС, от США и в первую очередь — от России. Россия была архитектором крымских событий, Россия активно участвовала в первых шагах независимого Донбасса, российская армия и специалисты спасли Донбасс от карателей Киева. А потом вдруг — невнятный "мир Минска", подвешенный статус донбасских республик, попытки "запихнуть" их назад под власть Киева. Что это такое?
А это и есть она, "странная война". Ну, или — "странный мир", если вам так больше по душе. В 1938 году, заключая Мюнхенские соглашения, английский премьер-министр Чемберлен считал, что "привёз мир для нашего поколения". Но, как оказалось, он привёз ад и страдания для жителей Лондона и всей Англии, на которую посыпались немецкие бомбы уже через два года.
Говорят, что незримым архитектором "минского плана" выступал и выступает помощник президента России Владислав Сурков. Именно возглавляемая им часть администрации президента последовательно лоббирует продолжение неработающих по факту минских соглашений, пытаясь снова и снова запихнуть вытекшую украинскую пасту в упрямый тюбик фактически распавшейся Украины. Что говорили советники президенту за закрытыми дверями, представляя ему "минский план", — большая загадка. Возможно, они тоже говорили о "мире для нашего поколения" или об "остановке кровопролития", но одно можно сказать точно: по истечении полутора лет "минского процесса" ни один из существенных пунктов этого мифического плана так и не был выполнен. На Украине так и не идёт конституционная реформа, не амнистированы участники народных волнений и вооружённого восстания на Донбассе, нет ясности в вопросе выборов и обеспечения представительства Донбасса в общих органах законодательной власти Украины, не остановлены даже боевые действия на линии соприкосновения воюющих сторон.
Нынешний Минск всё меньше напоминает Ялту или Потсдам, которые и в самом деле установили прочный мир почти на полвека после Второй мировой войны, но всё больше и больше похож на печально известный Мюнхен, которым англичане и французы пытались "умиротворить" гитлеровскую Германию.
И вопрос оценки Минска будет всё время возникать в дальнейшей судьбе не только Украины, но и, неизбежно, самой России. Пойдя на негодный компромисс минских договоров, согласившись на этот "странный мир", Россия пошла по неприятному пути столь же странной войны. В которой люди, отдававшие приказы об артобстрелах и бомбардировках Донбасса, — это "наши киевские друзья", в которой украинские националистические группировки — "легальные политические силы", в которой разгром российских представительств — это не более чем "досадные недоразумения", а полная остановка политического процесса на Украине и скатывание её ко всё более антироссийскому состоянию — всего лишь "временные трудности и недопонимание между партнёрами".
Ну и, конечно, минский процесс не даёт ответов на вопросы, касающиеся уже непосредственно самой России. События на Украине — это ведь не более чем эпизод в противостоянии России с западным миром, и в первую очередь — с США. Даже если Донбасс полностью погибнет и растворится в Украине по принципу "вот и пришло, наконец, время всех вас вешать" — это никак не решит вопрос западных санкций против России и вопрос притязаний Украины на возврат ей российского Крыма.
В этом случае минские соглашения уже и в самом деле станут полным аналогом мюнхенского сговора 1938 года, который в итоге никак не "успокоил" Гитлера и Германию, а лишь раззадорил немецкие аппетиты для дальнейших завоеваний и привёл к немецким крестам в небе Лондона.
Одно совершенно ясно: встав на путь "странного мира" и "странной войны", Россия сознательно ограничила инструментарий своего воздействия на ситуацию, исключив из возможного набора действий как раз ту неубиваемую российскую военную составляющую, против которой ни у Украины, ни у стран Запада нет противоядия ни в региональном, ни, во многом, в глобальном плане. Нынешняя неработающая схема минского соглашения уже окончательно себя изжила, как изжил себя мюнхенский сговор к 1 сентября 1939 года, когда Чехословакия уже была полностью покорена Германией, и речь зашла о следующей жертве — Польше.
Да, возможно, что чужие бомбардировщики никогда не появятся в небе Москвы или Санкт-Петербурга. В конце концов, сейчас война часто неотличима от мира, а мир время от времени очень похож на войну. Но то, что минский процесс и, в целом, шаблон "война — это мир, мир — это война" во многом ведёт российскую внешнюю политику к запрограммированному поражению, — это, в общем-то, очевидно.
