Я пророчить не берусь
Но точно знаю, что вернусь
Пусть даже через сто веков
В страну не дураков, а гениев…
Из репертуара Игоря Талькова
Буквально в первый день нового года я сподобилась посетить кинотеатр – крутили российскую комедию о нашей неказистой, но такой душевной – с прибаутками – жизни. Я бы ни за что не пошла, но интеллигентные знакомые уверили: глубокий, по-настоящему народный фильм с маститыми лицедеями. Поскольку этим критериям последний раз отвечал шедевр Владимира Меньшова «Любовь и голуби», то, разумеется, мне сделалось очень интересно. Увы и ах. В этом креативном действе оказалось всё, что «надо» знать и помнить о нынешней России: и вечно пьяные мужики, и нежелание тех мужиков трудиться, и раболепный пафос (sic!) провинциальных обывателей в отношении звездулек эстрады, и тяжкая судьбина честного гаишника. В качестве бонуса тренд современности – сладкая, непотопляемая любовь юной блондинки к стареющему супермену. Да, всё это вытворяли бывшие советские кумиры в компании свежей актёрской поросли. О названии умолчу – не потому, что уже забыла, а потому что – я не пиар-агентство и не художественный критик, который, вероятно, сказал бы чуть больше добрых слов: отметил бы мощное звучание «корней» и влияние итальянского неореализма.
Но само произведение искусства – ничто без потребителя, без одобрения и поддержки. Меж тем, зал реготал, а супружеская пара, уютно чавкавшая попкорном аккурат рядом со мной, и вовсе умилялась. Мужчина констатировал: «Наше… русское…реально… душевно…». И даже так: «Это то, что ненавидят и боятся в нас американцы!» Точнее, он сказал – америкосы. Э, нет. Оно не так. Пение караоке в заплёванном заведении (очень сильный фрагмент в том фильме!) – это то, что в нас… любят американцы. Пой, Вася! Страшно любят. Обожают. Ибо такой биомусор можно смять и принудить к чему угодно. Больше таких фильмов, dear friends! Покажите русскому, что он – shit. В Америке пьют и буянят побольше нашего, но почему-то никому не приходит в голову делать сие предметом особого патриотического шика. Их миссия – спасать мир от терроризма, коммунизма и прочих инопланетных нашествий. Простой парень Джонни завсегда отразит нашествие и накрошит винегрет из мафиозной нечисти. Они, эти хорошие парни из Оклахомы, – если судить по голливудским сценариям – и Гитлера в одиночку завалили. Какие там русские? Они токмо немок насиловали да барочные лепнины от Цвингера отковыривали, пока Джонни с Оклахомщины причинял фрицам добро и обрушивал на них демократию. Замечу – в USA придурковатые комедии не вызывают в зале прилив панамериканской гордости и фраз вроде: «Вот за наши мальчишники и тупорылых копов нас боятся в Европах да на Ближнем Востоке!» Дело-то не в очередной срам-комедии о пьяных проделках, а в чудовищных метаморфозах сознания... Мы не плюёмся и ругаемся, глядя на экран, а… гордимся. Наше! Родное! Тёпленькое! Противопоставим нашу исконную душевность да разухабистость ихним фальшивым оскалам! А я ведь помню те времена, когда мы противопоставляли нашу культуру и наши социальные программы – их западной безнадёге.
Последние два-три года наметилась пренеприятная и опасная тенденция – ухарское размахивание ватником. Начиналось всё скромно. Данный термин сочинили русофобы для высмеивания и охаивания патриотизма. В самом предмете ничего позорного нет – в тех ватниках войну выиграли, мирную жизнь отстраивали, созидали и сеяли. «На картошку» из всяких НИИ ездили. По грибы ходили и ходят до сих пор. Однако идеологические противники переиначили сей образ, придав ему уголовно-маргинальную окраску: не дачный огород в октябре, а провинциальная рвань-пьянь. Итак, ватник – это уже не просто телогрейка, это – символ пропитого, грязноватого, полуграмотного российского мужика, чья супружница жрёт оливье из большого бельевого тазика и чей сын с пяти лет потягивает пивко под звуки пенитенциарного «шансона». Зато! – отмечают либерал-эстеты, – ватное семейство крайне патриотично! Они и есть – 86 путинских процентов. Неизлечимый рефрен либерала: «Я – 14, а не 86! Я мою шею и люблю стиль ар-нуво! А они – ватники».
И вот, вместо того чтобы противостоять этой мерзости и пошлятине, многие наши люди кинулись… гордиться. Да! Мы такие! Мы бухаем и будем бухать! Да, мы непознаваемые да с раздольною душой. Вприсядку – на обломках. Маргинальное – чудесно. Прекрасное далёко – пошло бы ты лесом! Нас и так неплохо кормят. Доходит до полного юродства – мы, мол, выиграли войну у железных немецких колонн, воевавших «по линеечке», ибо… рушим любые правила. Потому и знамя над Рейхстагом. То есть не храбрость и не святой фанатизм, и даже не Т-34 – лучший танк столетия, а… иррациональность как базис. Вам не стыдно так думать?
Популярный сатирик из года в год стряпает номера с припевом: «Глупые американцы не понимают, что можно…» и далее идёт какая-нибудь несусветная дурь или мелкая уголовщина. Публика – веселится и ликует. Мы их сделали! Они – рациональны и правильны, а мы всю их лживую лепоту – смекалкой да лихостью. Вы о чём, товарищи? О народе, который создал великую научную базу, которую до сих пор не могут до конца развалить всякие «инновационные монетизаторы»? Этот народ лишён логики и пробавляется вечным «авось»?
В новостях постоянно мелькают описания дикарских поступков – вот кто-то рулил в новогоднюю ночь по льду в трусах, а вот пацаны тормознули автобус и поехали кататься. В социальных сетях – случаи из жизни: праздновали, поссорился, выкинули с третьего этажа, потом – славно пили с санитарами в больнице. Меня не это поражает. А комментарии граждан: «Ёлки-палки! Эту страну не победить! Мы можем выпить шесть литров и упасть с двадцати метров!» Именно – победить. На раз-два. Общество, которое считает частью своего менталитета бессмысленную лихость и алкоголизм, не может противостоять никакой заразе и никакому вторжению. Оно просто не заметит, допивая шестой литр с санитаром. Кстати, новостные порталы иной раз публикуют информацию о научных достижениях российских учёных, однако, рейтинги у таких сообщений – минимальные. Всем куда как интереснее глупости – о том, как чувака забыли-потеряли в сугробе, на протяжении всех новогодних каникул нас потчевали душераздирающими историями о застреленных или забитых насмерть собутыльниках. Как мне кажется, это дело полиции, а не ушлых репортёров. Кем, точнее, – чем ощущает себя народ, которому постоянно внушают мысль о его ущербности, нетрезвости и склонности к совершению проступков разной степени тяжести? Не напрямую, а вот так – через весёлую комедию или через суховатую новостную констатацию. Чтобы сие стало фоном. Реальностью. Правдой.
…В этой связи мне вспоминается пресса 1920-х годов – я всегда любила читать подшивки старой советской прессы; и вот как-то раз мне попалась презанимательная статья. Речь об «искоренении босячества». Автор сетовал, что современный пролетарий не желает развиваться, игнорирует клубную работу, из-под палки посещает политинформацию, не читает книг. Босячеством – в данном случае – именовался расхристанно-распоясанный образ жизни, отсутствие гигиены быта, сквернословие, пьянство. В качестве примера демонстрировалась жизнь некоего рабочего, который ушёл из дома-коммуны, запил, связался с какими-то жиганами. А ведь Революцию делали именно для таких работяг – в искренней надежде, что они станут дерзать и развиваться. Босячество неизбежно в буржуазном обществе, где царит тотальное бесправие, – писалось далее. А сейчас?! Почему вы, трудящиеся люди, лузгаете семечки в синематографе?! В принципе, хрестоматийный Шариков ничем не выделялся из массы таких же клим-чугункиных. Интересный момент – и в той статье, и в ряде схожих публикаций журналисты отмечали: хватит уже размахивать пролетарским происхождением и противопоставлять свою «трудовую» немытость – белым нэпманским манишкам. Не в этом суть! (Этот мотив, кстати, был озвучен во многих рассказах Михаила Зощенко.) Задача рабочего – вырасти социально, культурно и политически. Когда при Сталине вернулись имперские символы и превеликие смыслы, «босячество» действительно куда-то подевалось. Возникли солнечные образы юношей и девушек, совершающих восхождение от серости и забитости – к сияющим вершинам. Вернулись старорежимные манеры и ухватки – балы, балюстрады, балеты. Воспитанность и образованность. Честь и достоинство советского гражданина. В кинофильме «Светлый путь» показано, как из деревенской замарашки получается индустриальная принцесса. «Нам ли стоять на месте? / В своих дерзаниях всегда мы правы. / Труд наш есть дело чести. / Есть дело доблести и подвиг славы», – пелось в знаменитом саундтреке. Впрочем, этот образ был популярен и после смерти Сталина – в культовой мелодраме «Весна на Заречной улице» молодой шалопутный работяга влюблялся в аристократичную даму-преподавателя и, чтобы соответствовать ей, он принимался за учёбу. Впрочем, даже в дурацкой комедии «Блондинка за углом» девица из торговли оставляет свой уютно-упакованный мирок и едет на северный полюс – вслед за учёным. Через весь фильм красной нитью проходит… восторженная зависть к умным, но бедным.
Я уже «предвкушаю» возмущённый вопль: «Да мы хотим, хотим быть учёными и космонавтами! Это всё развращающая роль телеящика! Нас не тянут к свету, нам не дают развиваться! Мы бы рады, но только нас приучили к развлекаловке и чернухе! Вот кабы государство да общество, да ещё какие организации нас воспитывали…». На самом деле, государство и теперь делает всё возможное и – невозможное тоже. К примеру, в дни новогодних каникул многие московские музеи работали бесплатно. Этот почин был подхвачен в ряде городов. Об этом – начиная с середины декабря – вещали все средства массовой информации. Или вы не слышали? Ах, да. Вы наслаждались очередными ток-шоу со смакованием убийств, инцестов и неудачно сделанных абортов? Или – затоваривались водкой к праздникам? Чтобы, посмотрев очередную комедию про пьянку-гулянку, радостно отрыгнуть: «Мы – сила!»
Не так давно Владимир Путин утвердил основы государственной культурной политики. Вы в курсе или опять станете ныть, что ваше чадо оскотинилось от просмотра «Дома-2»? Документ выражает отношение к культуре «…как к миссии, как к общественному благу, как к историческому наследию, как к системе ценностей и нравственных идеалов». Кроме того, грядёт новый закон о культуре, который должен быть принят в будущем году. Слова президента: «Нам предстоит на деле вывести культуру на высоту общественного предназначения, добиться, чтобы она действительно стала естественным регулятором жизни, определяла поведение, поступки людей, влияла на их отношение к своей стране, семье, воспитанию детей». Глава государства добавил, что за работу должны взяться все: общество, власть, учреждения культуры, школы, высшие учебные заведения, СМИ и так далее. Но общество – прежде всего. Мы сами. Каждый из нас. Просто сейчас – время выбора, и каждый сапиенс поставлен перед дилеммой: посмотреть развлекательное шоу или пойти на выставку. В СССР было проще стать человеком – эстрадные и юмористические программы (кстати, очень высокого качества) демонстрировались довольно редко, в выходные дни или по праздникам, тогда как образованность-начитанность становились нормой бытия. Нравится – не нравится, а классический репертуар ты имел в качестве фона. Сейчас – время трудное и где-то даже мерзковатое, зато честное: ты – это только то, что сам состряпал. Нравится пошлятина – вот тебе пошлятина. Хочешь быть умным – вот тебе книжный магазин или выставка.
…Людям свойственно оправдывать свои слабости и подлости – обстоятельствами, генетикой… менталитетом. Мы такие вот неказистые, потому как судьбина у нас така лапотна, но мы круты своими лаптями да ватниками, а лондонские денди пускай подавятся своими ботинками-«оксфордами», туды её в качель. Ага. Жди. Наш символ – не лапоть и не дырявый валенок, а начищенный сапог или балетная туфелька. Наши победы – это не разрушение прусской тактики, а – своя тактика, не менее чёткая и продуманная. Ватник – это одежда войны и труда, а не что-то там из подворотни. Вера и Космос. Крым и Сибирь. Спорт и наука. А пьяненькое бормотание на печи оставьте себе, господа русофобы.
