«Я, конечно, вернусь весь в друзьях и мечтах,
Я, конечно, спою…»
Владимир Высоцкий.
Сейчас любой спор о Высоцком неизбежно сводится к проблеме противостояния Поэта и Системы, то есть разговор уже не о творчестве, а, что называется, «кто – кого?» Начиная с перестроечных времён, это был коронный, фирменный рефрен многих авторов – подсунуть читателю пафосный рассказ о том, как Советская Власть сгубила дерзновенного барда Семёныча, как, впрочем, и царская власть некогда изничтожила пламенного пиита Сергеича. Я, честно говоря, не очень понимаю, как можно представлять ведущего артиста самого модного московского театра в качестве гонимой жертвы. Разумеется, были препоны. Знаете, как всегда на Руси? Жалует царь, да не жалует псарь. У Владимира Семёновича были поклонники на самых верхах - недаром Леонид Гайдай включил в свой фильм фрагмент с грозным Иваном Васильевичем, слушающим именно песню «Эх, раз, ещё раз…!» А вот чинуши, непосредственно занятые «на местах», где была возможность «не пущать» - запрещать, именно этим своим правом частенько и пользовались. Как это произошло, например, с балладами к приключенческой ленте «Стрелы Робин Гуда». Режиссёр Сергей Тарасов изначально планировал украсить своё повествование песнями Высоцкого, но упрямое начальство заявило, что подобное музыкальное сопровождение совершенно не подходит к теме и самому замыслу фильма. Как сказали бы нынче – «неформат», саундрек не вяжется с видеорядом. Правда, всё тот же Тарасов в своей следующей картине – «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго» - использовал забракованные песни. Только поэта уже не было в живых…
Но, так или иначе, Владимир Семёнович – это тоже Наше Всё и, если пушкинского «Евгения Онегина» именуют «энциклопедией русской жизни XIX века», то песни Высоцкого можно считать энциклопедией советского бытия. Начнём? Вот, например, «Баллада о борьбе», как раз, создававшаяся для «Стрел Робин Гуда». Стихи о послевоенных мальчишках, которые, живя в тесных и тёмных коммунальных квартирах, зачитывались приключенческими романами, а, выходя во двор, устраивали дуэли, битвы и суды чести. Советские, пролетарские дети воспитывались на образцах …дворянской доблести – для них и безумный идальго Дон-Кихот, и верный рыцарь Айвенго, и дерзкий шевалье д`Артаньян были, несомненно, такими же «своими», как Чапаев или, например, Будённый. Они же не за мзду, не за тёпленькое местечко, а за Честь, как мы, как пионеры! «Мы же книги глотали, пьянея от строк», чтобы потом, сумев отделить добра от зла, а своих - от чужих, войти во взрослую жизнь порядочными людьми, а не подлыми предателями: «Если в жарком бою испытал что почём, / Значит, нужные книги ты в детстве читал!» В повестях и рассказах многих советских авторов – от Юрия Нагибина до Владислава Крапивина прослеживается эта линия мальчиков-мушкетёров, которые автоматически переносили свои книжные представления о чести в жизнь реальную, иной раз, сталкиваясь с вопиющей несправедливостью и циничной мерзостью.
Или вот – «Баллада о Робин Гуде». Это была поистине культовая фигура не только у мальчишек, но и у советского агитпропа, искавшего подходящих персонажей для изображения борьбы английских трудящихся со своими угнетателями и поработителями. Кроме того, никого не смущало, что Робин из Шервуда находится в приятельских отношениях с королём Ричардом Львиное Сердце. Весьма неоднозначная персона легендарного английского монарха представлялась образцом отваги и благородства, а дворовые ребятки с Третьей Мещанской и с Таганки свято верили: если сердце – львиное, значит, оно – смелое и честное. Не то, что у принца Джона. Но заканчивалось детство, и наступала юность – время быстрых решений и бесшабашных поступков. Время, когда нет полутонов, а есть только чёрное и белое, друг или враг. А если не то и не другое, а – так…?
«Парня в горы тяни, рискни!» В знаменитой кинокартине «Вертикаль», ставшей настоящим символом походников-шестидесятников, звучит «Песня о друге». Её смысл – любого человека можно по-настоящему проверить на прочность только в сложной ситуации, лучше всего - над пропастью. Если друг оказался вдруг… Этот сюжет не выдуман. Альпинист Елисеев рассказал Высоцкому подробности одного экстремального подъёма. В момент опасности, когда надо было действовать смело и жёстко, один бывалый альпинист растерялся, испугался и, по сути, поставил своих товарищей на грань погибели. И тогда самому Елисееву пришлось применить нестандартное, хотя и спорное решение. Что им руководило? Ответственность или же страх за свою и чужую жизни, когда все средства становятся хороши? Горы не терпят слабых и малодушных. Об этом песня. Об этом – фильм.
«Скалолазка моя»… В 1960-х годах были популярны не томные, гламурные фифы, но компанейские девушки – умницы, отличницы, походницы. Они знали толк в кибернетике и читали романы Ивана Ефремова, мечтали о звёздах и были душой компании. Мужской компании. Они были красивы особенной, почти футуристической красотой. Тонкая талия, высокие скулы, короткая стрижечка, ни грамма мещанской косметики – студентки-скалолазки, надёжные подруги и – любимые женщины. «И с тех пор ты стала близкая и ласковая, альпинистка моя, скалолазка моя! Первый раз меня из трещины вытаскивая, улыбалась ты, скалолазка моя…» У этой красивой романтики была, правда, и оборотная сторона – браки физиков-походников и стройных скалолазок, скреплённые не пошлым влечением, а крепкой дружбой, распадались, не успев упрочиться. Причина – разумеется, бытовые неурядицы и хозяйственные нелепицы. Юноши и девушки 1960-х, хотя и беспрестанно говорили о будущем, гораздо чаще представляли себе яблони на Марсе и коммунизм на Юпитере, но никак не ежедневную готовку, стирку и очередь за детскими колготками. Эти девушки были готовы штурмовать любые горы, но, отнюдь, не горы немытой посуды. Любовная лодка разбилась о быт, и оставалось только вспоминать песенку: «Мы теперь одной веревкой связаны - стали оба мы скалолазами» Наступившее будущее оказалось не таким уж солнечным и совсем не космическим… Где искать истину? В древности, в прошлом.
«Хорошую религию придумали индусы…». Песня шуточная, как и многие вещи Владимира Высоцкого, но и она отражает вполне реальное увлечение советской интеллигенции восточными практиками. Стало модно говорить не о космолётах, а об Упанишадах, а «лирики» всё-таки, в конечно итоге, победили «физиков». Кроме того, примерно с конца 1960-х годов во всём мире сделалась актуальна «этническая линия» в одежде, а уж индийские мотивы, благодаря …хиппи стали считаться наиболее востребованным направлением. Многие из «детей цветов» практиковали йогу и проповедовали различные древние учения, вроде джайнизма. В СССР мода на восточную этнику пришла, как всегда это бывает, с запада. В научных журналах появились заумные статьи о том, что йоги самым волшебным образом живут очень долго, хотя едят очень мало. Всё дело в силе духа и в правильном распределении энергии. Интеллигенция, искавшая пути и смыслы, с удовольствием откликнулась – были даже попытки создания йога-клубов, но осторожное начальство тогда не позволило использовать площади ДК для отправления странных ритуалов, якобы, не вписывающихся в советскую картину мира. Но, как бы там ни было, интерес к индийским учениям не пропадал, и даже школьники знали, что «…мы, отдав концы, не умираем насовсем…»
Как известно, в Советском Союзе не было «жёлтой прессы» и всяких увлекательно-бесполезных программ, рассказывающих про очередной загул супер-звёзд с демонстрацией красочных фотографий этого самого загула. А тогда, в далёких 1970-х, байки, сплетни и прочие страсти-мордасти передавались друг другу в личном разговоре, иной раз даже и по секрету с важной присказкой: «Ты представляешь?!». Спектр мог быть самым широким – от перечисления бриллиантовых возможностей «принцессы» Галины Брежневой, до попыток «поженить» Льва Лещенко и Валентину Толкунову. От пересудов о возможной ядерной войне, до описания неких тайных подземелий. Владимир Высоцкий живо откликается – он пишет песенку «О слухах», правда, носителями сплетен он совершенно безосновательно считает исключительно пожилых тёток, сидящих около подъезда на лавочке. «…Ходят слухи по домам, а беззубые старухи их разносят по умам». Сейчас время изменилось, и слухи разносят зубастые и весьма юные борзописцы. Что ж, наша информационная эпоха имеет свои плюсы и минусы…
А ведь когда-то мы, как и лирический герой Владимира Высоцкого, «…хватались за диск телефона и набирали вечное ноль семь!» Это было недавно, это было давно, во времена, когда мобильные переговорные устройства можно было увидеть исключительно в фантастическом кинофильме, а вершиной прогресса считался видеотелефон – мечталось, что лет через сто, а, может быть даже, через пятьдесят… Это сейчас мы, избалованные роумингом (sic!), названиваем родственникам в любую точку мира, а тогда – набирали цифры ноль семь, которые действительно казались «вечными». Кстати, барышни-телефонистки, дежурившие на коммутаторах, не имели права нарушать стандарт служебного разговора – 72-я, но никак не Тома. За подобную вольность работница междугородки могла получить строгий выговор. Срок ожидания соединения составлял примерно полтора-два часа – желающих дозвониться всегда было очень много.
В этой связи представляется почти сказочным фрагмент из кинофильма «Ирония судьбы» - герои совершенно спокойно – в Новогоднюю Ночь – дозваниваются до телефонной станции и почти сразу получают разговор. Но вернёмся к песням Высоцкого: «Почему мне в кредит, по талону предлагают любимых людей?» Тут важно помнить – либо в кредит, либо по талону. Вот Женя Лукашин звонил в кредит – потом по адресу Нади Шевелёвой придёт счёт за состоявшийся разговор с Москвой. Но можно было купить в отделении связи специальный талончик, где уже изначально значилось количество оплаченных минут. Поэтому в самый разгар важной беседы, могла вклиниться телефонистка и прокричать: «Ваше время вышло!», а вот грубо разъединять без предупреждения запрещалось правилами. Да. Многие тонкости, упомянутые в песнях Высоцкого, как само собой разумеющееся, ныне требуют расшифровки. Например, вот это, про доцентов на картошке.
«Товарищи учёные, доценты с кандидатами!» Увы и ах! Никакая учёная степень не могла спасти сознательного советского человека от овощной базы и от так называемой «картошки». Ездить «на картошку» будущий доцент начинал ещё в юные студенческие годы. Для одних это была утомительная обуза, для других – настоящим приключением. Завязывались бурные романы, организовывались стихийные вечеринки с песнями под гитару, устраивались вылазки в сельские ДК и в клубы – на танцы, с последующим выяснением отношений. Итак, поездка «на картошку» иной раз выглядела не менее романтично, чем поход на Хибины… Другое дело, что за всем этим крылась неразрешимая, точнее - нерешаемая проблема – русская деревня умирала на глазах, крепкие парни из крестьянских семей сбегали в город и потом, как знаменитый киноперсонаж Афоня Борщов, топили свою тоску в вине. Не умея жить в новых условиях, они приобретали дурные привычки, свойственные низам городского общества. И тогда на помощь опустевшему селу пришли студенты, учёные, рабочие:
«Автобусом до Сходни доезжаем, / А там - рысцой, и не стонать!
Небось, картошку все мы уважаем, / Когда с сольцой ее намять!»
…В перестроечные годы, когда стало принято ругать и высмеивать все начинания Советской Власти, свою долю критики получила и безобидная утренняя физзарядка. Мол, нечто подобное описал провидец - Оруэлл в своей эпопее про 1984 год. Помните? «Уинстон встал по стойке "смирно" перед телекраном: там уже появилась жилистая, сравнительно молодая женщина в короткой юбке и гимнастических туфлях. - Сгибание рук и потягивание! - выкрикнула она. - Делаем по счёту. И раз, два, три, четыре! И раз, два, три, четыре! Веселей, товарищи, больше жизни!» Что интересно, все упражнения, которые тогда использовались в утренней гимнастике, не были, что называется, взяты с потолка, но разрабатывались докторами с учётом человеческой физиологии, а кое-что оказалось близко к упражнениям знаменитой практики ци-гун… Песенка Высоцкого «Утренняя гимнастика» – юмористическая, немного ироничная, но, вместе с тем, полная оптимизма. «Общеукрепляющая, утром ободряющая / Если жив пока ещё, гимнастика!»
Владимир Семёнович Высоцкий всю жизнь пел то, что …видел, то, что чувствовал. Как говорил другой великий бард ушедшей эпохи: «Каждый пишет, как он слышит. Каждый слышит, как он дышит. Как он дышит, так и пишет…» И никак иначе. Слушая песни Высоцкого, можно изучать историю, быт, привычки и – заморочки советского человека. Поэт умер за пять лет до начала Перестройки, задолго до шумных, циничных, попсовых 1990-х, поэтому эти его строчки выглядят почти мистически:
«Я не люблю манежи и арены
На них мильон меняют по рублю
Пусть впереди большие перемены
Я это никогда не полюблю!»
