Забыть Ганди

Зимой 2019 года конфликт Индии и Пакистана, тлевший долгие годы и, по сути, начавшийся с момента провозглашения независимости обеими этими странами в 1947 году, вспыхнул с новой силой. Эскалация военного противостояния вновь привлекла внимание всего мира к этому региону и заставила задуматься об истоках происходящего. По странному стечению обстоятельств нынешние события почти совпали с очередной, 71-й годовщиной одного из самых громких политических убийств XX века, унесшего жизнь человека, считавшего, что народы нынешней Индии и Пакистана не должны жить во вражде и делавшего всё для того, чтобы эту вражду изжить. Человека, по сути, являющегося отцом их свободы от британского владычества — махатмы Ганди. Семь десятилетий спустя вражда, зарождение которой он наблюдал, которую он считал большой бедой и, пытаясь остановить которую, он погиб, до сих пор продолжается. И выводов из его слов не сделано по сей день.

Но насколько в современной Индии помнят его наследие? Идёт ли индийское государство по пути того, кто его создал? Ответ на эти, во многом, не только политические и культурные, но и метафизические вопросы может дать понимание того, что происходит в регионе в целом, а так же дать понимание перспектив и путей его дальнейшего развития во многих направлениях, включая военное.

Следы на дороге

Место убийства этого человека превращено в мемориал. Следы его последних шагов, отлитые из бетона и усыпанные лепестками цветов, ведут из белого колониального особняка к тому месту, где он сделал последний вдох.

В погожий зимний день 30 января 1948 года Мохандас Карамчанд Ганди, которого ещё при жизни вся Индия именовала почётным титулом "махатма” (“великая душа”), медленно шел через широкий газон в Нью-Дели, столице Индии, опираясь на плечи двух молодых женщин, помогавших ему идти. Человек по имени Натхурам Годзе, член радикальной индуистской организации «Хинду Махасабха», который должен был стать его убийцей, приветствовал его, встав на колени перед Ганди и коснувшись его ног. После чего он три раза выстрелил 78-летнему старику в грудь.

Территория, где Ганди упал на землю, и особняк, где он провел свои последние дни, были превращены в музей-памятник его великой жизни и его насильственной смерти. Музей, у которого нет ни охраны, ни билетных касс. Каждый может войти внутрь свободно — именно так, как, наверняка, понравилось бы самому махатме.

Мемориальный музей «Ганди Смрити», пожалуй, лучшее место в Индии, в котором можно прикоснуться к памяти одного из величайших людей XX века — того, о ком без всякого преувеличения можно сказать, что он изменил мир. Из этого дома в индийской столице наследие махатмы кажется незыблемым, как величественный древний храм. Но так ли это на самом деле?

Да, спустя семьдесят один год после его убийства политическое и моральное влияние Ганди по-прежнему огромно, и его авторитет непоколебим. Мало кому ещё в истории удавалось столькое изменить, используя при этом только моральную мощь — при помощи одного лишь ненасильственного сопротивления, он смог освободить Индию от британского владычества. По сути, вырвать её из когтей империи, над которой «никогда не заходило солнце», не пролив ни одной капли крови. Его жизнь по сей день восхищает многих, как пример того, что может быть достигнуто мирным протестом; его пример вдохновил бесчисленное множество других людей разных культур, религий и стран; его последователями в разное время называли себя Мартин Лютер Кинг и Нельсон Мандела. В XXI веке авторитет Ганди по-прежнему непререкаем в большинстве стран мира. Барак Обама как-то сказал, что именно его пригласил бы в качестве гостя на ужин своей мечты. Мир его помнит, но помнит ли Индия?

Маргинальный махатма

В современной Индии имя махатмы Ганди уже не внушает такого благоговения, как раньше, и уже далеко не столь актуально с политической точки зрения. Со временем он, кажется, перестаёт идти в ногу с эпохой и его наследие становится всё меньше созвучно с преобладающими тенденциями в индийской политике, хотя сами индийские политики по-прежнему регулярно эксплуатируют его образ, его память и ностальгию по нему.

“Я боюсь, что Ганди, на сегодня, уже стал маргинален", - говорит Пратап Б. Мехта, политолог и учёный, так же являющийся проректором университета Ашоки и бывшим президентом центра политических исследований в Нью-Дели. “В современной Индии две доминирующие силы, по сути, ненавидят его” - добавляет он.

Сказанное звучит удивительно. Но только на первый взгляд и только со стороны.

Среди индуистских националистов, являющихся главной электоральной базой нынешней правящей «Бхаратия Джаната Парти» (भारतीय जनता पार्टी), Ганди рассматривается как слабый и избегавший решительных действий политик. Сторонники идей индуистской национально-религиозной исключительности все ещё не могут ему простить того, что он выражал сочувствие мусульманскому меньшинству. Что, по их мнению, позволило Пакистану отделиться от Индии. И это не смотря на то, что махатма был категорически против разделения Индостана на две части, говоря, что это приведёт к войне, которой не будет конца.

Некоторые индуистские националисты даже построили статуи убийцы Ганди, Натхурама Годзе. И в этом нет ничего удивительного, ведь та самая правящая партия «Би.Джи.Пи.»– прямая наследница той организации, членом которой являлся убийца Ганди. Более того, когда-то к ней был довольно близок и нынешний премьер-министр Нарендра Моди, равно как и многие его политические союзники. Так стоит ли удивляться тому, что некоторые радикальные сторонники политического индуизма (более известного, как доктрина «Хиндутва» )говорят, что истинный герой Индии — Годзе, а не Ганди.

Ганди также не в фаворе у далитов — представителей касты «неприкасаемых», находившихся на дне индуистского общества на протяжении веков, но в настоящее время обладающих значительным политическим влиянием, так как их численность в Индии превышает 200 миллионов человек. Они, в свою очередь, считают Ганди лицемером, эксплуатировавшим тему прав неприкасаемых. Что ж, в этом вопросе действительно всё очень непросто.

С одной стороны Ганди со всей страстью боролся за права бедных, включая далитов, как самых обездоленных и бесправных. Он выступал против всех форм чудовищной эксплуатации, свойственной традиционному индийскому обществу, и сам вёл жизнь брахмачарья - строгого индуистского аскета, принявшего обет безбрачия, носил простую белую набедренную повязку и крайне умеренно принимал пищу. Знавший об этом Барак Обама, после того, как выбрал Ганди в качестве идеального приглашённого на ужин своей мечты, пошутил: «Это, вероятно, был бы очень короткий ужин». Частью экспозиции музея «Ганди Смрити» является его комната на первом этаже, куда можно зайти и посмотреть на его личные вещи: очки, ложку, карманные часы и пемзу для водных процедур. Это всё имущество, которое от него осталось.

С другой стороны, Ганди, при этом, мирскими удобствами отнюдь не пренебрегал, ведь сама эта комната находится в роскошном особняке, построенном в 1928 году для Гханшьяма-Даса Бирлы, одного из крупнейших промышленников Индии, сделавшего состояние на производстве джутового волокна – никак не меньшего эксплуататора, чем британские колонизаторы. Но Ганди это не смущало, более того, как представитель высшей касты он был близок ко многим богатейшим капиталистам Индии. И каждый раз, посещая Нью-Дели, он останавливался в этом особняке, окружённом роскошным садом с манговыми деревьями и певчими птицами.

Именно эта близость к индийской элите является одной из причин, по которой далиты и те, кто относит себя к крайне левым, столь жёстко оценивают Ганди, которого они обвиняют в двуличности и в том, что он сделал слишком мало для демонтажа жестокой кастовой системы Индии. Не смотря на то, что он жёстко и последовательно выступал за права низших каст, критики обвиняют его в том, что саму систему варн Ганди не подвергал сомнению. По крайней мере, в той степени, которую они полагают необходимой и достаточной.

Как ни странно, и те, и другие предъявляют Ганди, по сути, одни и те же обвинения, сводящиеся к недостаточному радикализму. Разница лишь в том, что для одних недостаточным был правый радикализм, а для других — левый.

Но так или иначе, не смотря на весь их политический антагонизм по отношению друг к другу, представителей этих полярных взглядов объединяет, быть может, только одно желание — забыть Ганди.

Три четверти века спустя

Почти через три четверти века после того, как Ганди привёл Индию к независимости, низшие касты по-прежнему открыто и откровенно подвергаются социальной, экономической и политической дискриминации. Совсем недавно человека из низшей касты заживо скальпировали просто за то, что он попросил свою законную зарплату. Смешанные браки между представителями разных каст до сих пор считаются чем-то немыслемым, а попытки их заключения, нередко, оборачиваются настоящими драмами с кровавым финалом. И это лишь малая часть того, что мечтал изжить великий махатма, но что не изжито по сею пору. Так что в этом смысле те идеалы, за которые боролся Ганди, не достигнуты до сих пор.

Несмотря на это, индийские политики регулярно пытаются превзойти друг друга в демонстрации своей приверженности к идеям махатмы. Особенно часто это происходит тогда, когда дело касается политиков от партии, с которой имя Ганди ассоциируется наиболее стойко.

Конечно же речь идёт о, некогда, много лет правившей страной, а ныне крупнейшей оппозиционной партии — Индийском Национальном Конгрессе. Некогда Ганди помог превратить эту партию из элитного дискуссионного клуба в ведущую национальную силу, провозгласившую независимость. Политики и активисты из ИНК часто помещают портрет Ганди на свои знамена. Особенно тогда, когда они проводят голодовки, по примерку самого Ганди.

Правительство Моди также иногда пытается использовать образ Ганди, несмотря на его неприязнь к индуистским национал-радикалам. Сегодня трудно пройти через практически любую индийскую деревню, не увидев изображённых на стене черных проволочных очков (узнаваемого всеми символа Ганди), как эмблемы одной из крупнейших социальных программ правительства Моди — кампании "Свачх Бхарат" (”Чистая Индия”). В рамках этой программы ставится очень амбициозная цель привить населению страны основы современной гигиены и приучить к чистоте на улицах. Давая старт этому проекту, сам премьер-министр Моди убирал улицу в столице. В результате реализации программы, по подсчетам правительства, к примеру, было построено почти 100 миллионов новых общественных туалетов.

Но понятно, что всё это — лишь внешние проявления, уже давно превратившиеся в некий ритуал, за которым вряд ли стоят искренние убеждения тех, кто его совершает. Даже не смотря на то, что сам этот ритуал, зачастую, характеризуется красочностью и размахом.

Образ, не оставляющий равнодушным

День рождения Ганди, 2 октября (в этом году будет отмечаться его 150-летний юбилей) остается одним из главных национальных праздников Индии. Образ Ганди является одним из центральных, демонстрируемых на параде ко Дню Республики, ежегодно проводимому в столице Индии 26 января — как правило в ходе мероприятия по центральному проспекту города везут его гигантскую статую.

Этот странный политический танец с наследием Ганди, когда оно то приближается, то отталкивается, не удивляет одного из его самых известных биографов — индийского историка и писателя Рамачандру Гуху.

«Ганди — как Черчилль, Наполеон, Мао или Линкольн. Как любая великая фигура мировой истории» - говорит Гуха. «Его образ могут порицать или восхвалять. Но его наследие всегда будет обсуждаться. И никогда не будет вызывать равнодушия».

Здесь с ним трудно не согласиться. Потому, что обсуждения вокруг Ганди, порой, действительно приобретают экстремальный характер. Примером одной из подобных новейших дискуссий является вопрос о том, был ли Ганди расистом. В декабре прошлого года статуя Ганди даже была убрана с территории университета в Гане после того, как студенты и профессора пожаловались на то, что, работая в Южной Африке в конце XIX и начале XX века, Ганди, якобы, проявил пренебрежение к чёрным. Является ли это правдой — трудно сказать. Но даже если и так, то совершенно очевидно, что Ганди, в последствии, изменил свои взгляды.

Но на вопрос о том, какая из множества политических партий Индии может действительно всерьёз претендовать на то, чтобы быть идеологическими наследниками Ганди, Рамачандра Гуха даёт ответ, не оставляющий сомнений: «Ни одна из них не имеет ни малейших оснований претендовать на его моральное наследие». И в качестве причин своей категоричности он называет впечатляющую коррупцию, засилье «политических династий» и не изжитое по сей день религиозное разделение общества, вполне устраивающее представителей нынешней политической системы.

Единственные истинные хранители наследия Ганди, по его словам, находятся вне правительства. В качестве таковых он перечисляет экологические группы, а так же комитеты по защите прав сельского населения страны и группы борющиеся за прекращение религиозной розни в Индии.

Что ж, похоже, великий махатма, не смотря на всю ритуальную позолоту и политическое официозное почитание его памяти, до сих пор остался всё тем же «маргиналом», которым его считали когда-то очень давно. Ещё до того, как он освободил Индию и изменил мир.

Тот, о ком думают

В мемориальном музее «Ганди Смрити» гиды носят грубые домотканые жилеты. Очень характерный гандийский штрих, тоже понятный в Индии каждому – покойный махатма продвигал домотканую ткань, известную как «кхади», в качестве альтернативы британскому импорту.

При входе на территорию мемориала с шумных улиц Нью-Дели, которые его окружают, сразу же возникает ощущение спокойствия, гармонии, островка тишины в городской зоне с населением более 20 миллионов человек.

Мемориал является одновременно будоражащим и успокаивающим, преследующим и мирным. Как будто над ним до сих пор витает аура человека, которому этот музей посвящён.

А, быть может, конечно, причина такой умиротворяющей тишины заключается в том, что мемориал уже просто не привлекает большого количества посетителей, поскольку важность и актуальность Ганди для современных индийцев становится всё меньше. И молчаливый бойкот наследия махатмы со стороны властной элиты тоже даёт свои плоды.

Но некоторые все же приходят. И их не мало.

Конечно же, махатма Ганди — не тот, о ком простые индийцы говорят в повседневных беседах друг с другом.

Но он тот, о ком они думают.