«Когда я итожу то, что прожил...»
Владимир Маяковский.
Давным-давно, почти целую вечность назад — в эпоху видеосалонов и кооперативных штанов-«варёнок» - среди наших мальчиков были востребованы постеры с изображением Сильвестра Сталлоне в роли бешеного, но справедливого Рэмбо. Перефотографированные кустарным способом с какого-нибудь буржуйского синема-журнала, эти убогие фотокарточки воплощали силу и ярость. Точнее, интерес к этому образу возник чуть раньше — когда в прессе ругали западные боевики-стрелялки за жестокость и антикоммунизм, а ещё — за воспевание «разнузданной американской военщины». И красовался в той заметке анфас мистера Сталлоне — этого столпа голливудского. Культ чистогана и наживы! Писалось, что идея суперменства — порочна, ибо перечёркивает человека в угоду шикарной оболочке, а подвиг трактует, как победу крутого одиночки над патологическими ублюдками. В чём-то они оказывались правы, эти культуртрегеры агитпропа: слоган Джона Рэмбо звучал, как «Война одного человека». (К слову, третья часть «Рэмбо» входила в число запрещённых в Советском Союзе лент и за её демонстрацию даже на домашнем видео, грозил срок). Но время шло — идеалы менялись с ошеломляющей скоростью, и вот уже американский life-style сделался чем-то, вроде блестящего эталона для растерянной советской молодёжи. Сталлоне — в эталоны. Что смотрели в тех видеосалонах 1980-х? Разумеется, побоища и прыжки, гонки на автомобилях и поножовщину в ночном клубе. Кровь и триумф. Это было захватывающе, а Добро всегда — иной раз из последних сил — побеждало Зло.
В голливудских боевиках не наблюдалось европейской двойственности и меланхолической рефлексии, привитой жителям Старого Света. «Бог создал людей, но кольт уравнял их», - вот основная мораль любого суперменского повествования. Помимо кольтов, мелькали и другие орудия, превращающие врага в адское месиво. А храбрец-Рэмбо из фильма «Первая кровь» смотрел с плаката — накаченный и неутомимый. «Если вы решили послать за Рэмбо двести человек, то не забудьте ещё одно — мешки для трупов», - говорилось о герое и он оправдывал это чеканное определение. Ветеран вьетнамской бойни, Джон Рэмбо мог покрошить в винегрет всякого зарвавшегося подонка. И вдруг - неожиданная встреча со старым — в прямом смысле этого слова — кумиром нашей юности. Да, на минуточку. Примерно в те же годы, когда мы по пятому разу брали в прокате фильмы со Сталлоне, на Западе бытовали шуточки на тему: какие роли через двадцать-тридцать лет будут играть состарившиеся «качки»? Это звучало именно стёбом — Арнольд и Сильвестр, по-суперменски лупящие друг друга в доме престарелых. Реальность кинопроката-2019 веселее тех фантазий: «Рэмбо. Последняя кровь» (режиссёр - Адриан Грюнберг, сценарий - Мэттью Сирюльник, Сильвестр Сталлоне).
Итак, пожилой, но всё ещё мощный Сталлоне в роли доброго дедушки, вернее — дядюшки. Он живёт на отцовском ранчо вместе со своей «приёмной семьёй» - бабушкой Марией (Адрианна Барраса) и её внучкой — хорошенькой Габриэллой (Иветт Монреаль). Мирное и тихое счастье — мы наблюдаем глав-героя в кресле-качалке. Вот уж поистине гримасы пост-постмодерна — Рэмбо на пенсии! Но фантомные боли продолжают беспокоить. То и дело в мозгу — выстрелы, сполохи «и мальчики кровавые в глазах», как сказал Пушкин, правда, по иному поводу.
Надо отметить, что многие «разговорные» сцены выглядят, как диалог Остапа Бендера с Шурой Балагановым, когда им пришлось разыгрывать встречу любящих братьев и нарочито громко перечислять детали из якобы-прошлой жизни. Вот и здесь — общение Рэмбо, Марии и Габриэллы выстроено так, чтобы ввести зрителя в суть происходящего. Мы узнаём, что Рэмбо вырастил девочку-сиротку, брошенную отцом. Этот мерзкий папаша и явится «точкой сборки» всей фабулы. Отсюда — точные упоминания событий и беспрестанное: «А помнишь ли ты?» В принципе, оно важно для интриги, однако, подано весьма топорно, что является минусом этой недурственной кинокартины.
Возникает вопрос: «К чему понадобился старик-Рэмбо в 2019 году?» Только ли потому, что в Голливуде — кризис жанра как и везде, тогда как знакомое имя привлечёт обывателя? Хотя бы нас — пятидесятилетних «детей Перестройки» с нашими VHS-кассетами и одноголосным переводом «гнусавого» Леонида Володарского. В Америке тоже сформировалась ностальжи-линия по золотым временам Рональда Рейгана. Стихийно и как-то исподволь. Да, ностальгия. Но не только. И не столько. Презанятный бар «Восьмидесятые» из культовой трилогии «Назад в будущее» - это не лишь забегаловка с «Одноруким бандитом» и клипами Майкла Джексона — это предсказанная социально-политическая панорама 2010-х. И если персонаж Чехова говорил, что вся Россия — наш вишнёвый сад, то USA Дональда Трампа — это сплошной бар «Восьмидесятые».
Мыслитель-традиционалист Егор Холмогоров чётко высказался по сему поводу: «Рэмбо – плакатный герой рейгановского воинствующего консерватизма, но в эпоху Буша-младшего, не говоря уж о Клинтоне и Обаме, был совершенно неуместен. Зато в эпоху Дональда Трампа, идеологией которого занимаются люди, ностальгирующие по рейгановской эпохе, во главе со Стивеном Бэнноном, старый конь точно борозды не испортит». Пятая и — последняя часть «Рэмбо» - не это не просто завершение долгоиграющей франшизы и каллиграфическая точка в саге о бесстрашном парне (уже дедушке). Это — очевидный трампистский фильм-лозунг. Это - ставшая уже канонической фраза: «Make America great again!», данная в формате боевика. Джон Рэмбо выступает в роли Дяди Сэма — коллективной Америки, живущей по заветам и понятиям предков.
Седой и мудрый, он окружён допотопными вещами — от отцовского кресла-качалки до старинного буфета и крепкого деревянного стола. Кажется, из современных достижений - лишь сотовый телефон да автомашина. Магнитофон — и тот кассетный. У Рэмбо - стетсоновская шляпа и затёртые джинсы. В ряде пейзажных сцен он похож на рекламных ковбоев Мальборо, и это сходство подчёркивают оранжевые закаты, ухоженные лошади и чистое небо. Полы на ранчо — тоже чистые. Идиллия в понимании того самого американского большинства, что выбрало Дональда Трампа. Вещи и раритеты — крупным планом. Восторженное обращение к реликтам поп-культуры, типа классической рекламы сигарет Marlboro — тренд сегодняшнего дня, в чём было можно убедиться, посмотрев «Однажды в Голливуде» Квентина Тарантино. «Рэмбо. Последняя кровь» - из той же цепочки. Намёки, аллюзии, воспоминания. Так, Рэмбо использует все свои излюбленные предметы: нож (в каждой из серий у героя — «харизматичное» лезвие), лук, винтовку, ручной пулемёт. Зачем он опять схватился за ножи?
Всё предсказуемо: его идиллию разрушают в одночасье. Мерзостью тянет из соседних пределов, где торгуют людьми и наркотиками. Антиподом лучезарной Аризоны показана Мексика, преподнесённая максимально жёстко, неприязненно. Грязные, замусоренные кварталы, обшарпанность и нечистоплотность, полное отсутствие чести, совести и — закона (в одной из сцен явлены полицейские, которым дают возможность поизмываться над девчонками из подпольного борделя). Орудуют мафиози. В клубах — потные тела и кокаиновый раж. Никаких полутонов — пересечение американской границы выглядит, как попадание в иномирье, где люди — такой же мусор, как и обрывки газет по всей дороге.
«Латиносы», орущие: «Эй, гринго!» - все, как на подбор пугающие уроды и смахивают на помойных псов, принявших более-менее человеческий облик. Тут какое-то опереточное, карикатурное безобразие, но даже на этом диком фоне выделяется мнимая подруга наивной Габриэль — коварная и жирная Жизелла (Финесса Пинеда). Её одутловатая харя накрашена плотным слоем косметики, а потому чистенькая племянница Рэмбо выглядит ангелом рядом с размалёванной чертовкой. Как и тарантиновский «Однажды в Голливуде», новый «Рэмбо» изумляюще не толерантен. Никто не опускается до прямолинейного расизма — мы встречаем и «хорошую мексиканку» с литературно-романтическим именем Кармен (Пас Вега). Журналистка-интеллигентка, она помогает Рэмбо и потрясающе искренна в своих проявлениях. Впрочем, и Габриэлла по крови — латиноамериканка, но взращённая истинным «гринго». Идёт противопоставление культур и обществ, но не рас и национальностей.
Фильм перенасыщен воспитательными тезисами: надо любить свою родину, уметь дать сдачи, победить любой ценой. И — беспрекословно уважать мнение старших. Звучит патриархальный мотив: слушайся, иначе будет худо. Взрывная Габриэль пытается напомнить, что он — Рэмбо - в свои семнадцать лет бежал из дома и творил, что вздумается: «И тебя не останавливали!» На это старик отвечает: «Лучше бы остановили». Вывод ясен — девушка стала жертвой своей же необузданности. Имеется и религиозно-христианский посыл — Рэмбо, замеченный ранее в симпатиях к буддизму, здесь ставит кресты на могилах и разве что не произносит вслух «Отче наш». Бабушка Мария — та идёт в пышный католический храм — поплакаться Пречистой Богородице. Всего пара эпизодов, но как ярко это сделано! Акценты, скрепляющие жизнь. Я не люблю затасканный термин «скрепы», но тут они — скрепы — более чем кстати. В споре с журналисткой Кармен, утверждающей, что месть — бессмысленна, Рэмбо говорит о неотвратимости жестокого наказания. Пусть они прочувствуют мою боль! Всепрощение — трусость. Поэтому ветеран готовит оружие и даёт последний бой кагалу преступников. Он — winner, как и положено голливудскому супермену. Кровищи — море. Он подытожил всё, что прожил. Потом раненый дед-Рэмбо садится в своё кресло-качалку и даёт клятвенное обещание — хранить землю предков. Так будет!
