Данная статья есть продолжение предыдущей, её дополняющая и некоторыми своими выводами как бы завершающая осмысление этого никогда не завершаемого и важного для каждого вопроса. Сразу оговорюсь, что немалая часть работы принадлежит перу выдающегося русского мыслителя Н.А. Бердяева ("О назначении человека"). Я намеренно не закавычивал его цитаты и даже дерзнул адаптировать их, естественно, не искажая и абсолютно не меняя смысла, к своим мыслям, к своей задумке. Что из этого получилось – судить вам. Буду признателен и благодарен, если поделитесь, поправите, привнесёте и подскажите что-то своё.
Итак.., в продолжение архиважной темы о смысле смерти и её значении, как бы мрачно и неприятно для кого-то это ни звучало, следует ещё обратить внимание и на тесно соприкасающиеся с нею явления, равно как и на вытекающие последствия. "Соприкасающиеся" тут мягко сказано, ибо с фактором смерти непосредственнейшим образом связано всё и вся в этом мире! Нечувствительность к смерти, забвение о смерти, свойственные направлению мысли XIX, XX и в особенности уже начавшегося XXI веков, означают нечувствительность к личности и пренебрежение нею. В сущности, любое более или менее значимое направление мысли, претендующее к тому же на фундаментальность, но в центре которого не стоит вопрос о смерти, не имеет никакой цены, оно лишено серьезности и глубины. Такое направление мысли, пусть оно и оперирует суждениями и оценками, но забывшее об окончательном суждении и оценке, можно смело списывать в утиль! Оно, даже если и строится на перспективе блага и счастья этой "бесконечной" жизни, в перспективе неизбежной смерти рассыпается в прах, не выдерживает пробы вечности, становится как бы местечковым, мелким, суетным и ненужным! К тому же оно автоматически встраивается в тот же ряд, что и множество ему подобных, относящихся к сфере потреб и забот, которые по утверждению философа Хайдеггера овременяют бытие, наделяют его пошлыми мещанскими атрибутами и смыслами, заслоняя при этом от смыслов глубинных, от вечности, от Бога!
Задача, поставленная уже в заглавии статьи, есть задача парадоксальная, но выполнимая!
- Парадоксальная, потому как преодоление смерти есть, на самом деле, как бы преодоление жизни, ибо тому, кто не живёт, не придётся и умирать! Тут речь, сами понимаете, о жизни биологической, к которой мы имеем отношение, но не всецело, а лишь частично, как к инструментарию. Причём частичность эта может изрядно уменьшаться по мере утверждения каждым в своём бытии вечных Божеских принципов! Чем более человек одухотворён, тем менее он биологичен! И окончательный перенос центра тяжести его бытия в сферу Духа будет означать полное преодоление смерти как таковой.
- Выполнимая, поскольку каждому такой процесс одухотворённости по плечу! Бог, много раз уже повторяю, в силу своего Абсолютного Совершенства "не способен" творить пустышки, а каждый из нас является Его творением. В этом смысле совсем не насмешкой и издёвкой, а всегда актуально звучит призыв Спасителя: "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный"! Отсюда же вытекает и смысл всякой жизни – самосовершенствование! Упорное и постоянное восхождение: от земной грязи к небесной чистоте! от плотской немощи к духовной силе! от животности к божественности! от поглощённости суетою жизни до величественного поглощения и впитывания бытия!
Но пока этого в совершенной мере нет, то при постановке задачи преодоления и победы над смертью, нужно помнить, что смерть нельзя победить, отрицая всякий за нею смысл, т. е. метафизическую ее глубину (как это делает современная наука (медицина), рассматривая смерть лишь в биологическом её аспекте), а тем более игнорируя и не замечая самого факта её наличия. Хайдеггер верно обосновывает возможность смерти заботой. Но это есть источник смерти, видимый из обыденного мира. По большому же счёту, смерть есть явление вечности в греховном мире. А вечность в низинах греховного мира есть ужас и тоска, есть устрашающий факт предъявления каждому гамбургского счёта! И тот потрясающий факт, что человек может бояться умереть от заразной болезни или несчастного случая и не боится умереть на войне или мучеником за веру или идею, свидетельствует о том, что вечность в виде смерти менее страшна, когда человек поднимается от обыденности на высоту (о чём сказано выше).
Существует парадокс времени и вечности для судьбы личности, для судьбы мира. В силу этого парадокса бессмертная и вечная жизнь, проходя через призму сознания человека, объективируется, натурализуется, и тогда говорят о ней как о загробном существовании. Загробное существование представляется как бы природной сферой бытия, правда, иной, чем наша сфера. В нее входит человек после смерти. Но бессмертная, вечная жизнь, не объективированная и не натурализованная, а взятая изнутри, есть жизнь принципиально иного качества, чем вся природная, она есть жизнь духовная, в которой вечность наступает уже во времени. Если бы жизнь человека целиком была взята в дух и претворена в духовную жизнь, если бы духовное начало окончательно овладело природной стихией, душевной и телесной, то смерти как натурального факта совсем не наступило бы, то совершился бы переход в вечность без того события, которое мы извне воспринимаем как смерть. Вечная жизнь наступает уже во времени, она может раскрыться в каждом мгновении, в глубине мгновения как вечное настоящее: "Это похоже на то, как будто накатит волна некоего тонкого эфира, в котором смешалось всё, что в обычном состоянии смешать невозможно. Тут и полузабытые с детства запахи и звуки, и роскошь чего-то неведомого, но близкого и родного, которое неведомо лишь потому, что засалено рутиной суеты и обыденности, на самом же деле есть хорошо знакомое и милое, что может и должно (обязательно должно!) когда-нибудь вернуться, когда рутина эта сойдёт на нет. Он никогда не мог определить истоки таких редких, но таких волнующих душу своих состояний, угадать импульс, дарящий им мираж их короткой жизни. Ему всегда так неистово хотелось продлить то мгновенье, ухватиться за него, улететь вместе с ним в его счастливые эфирные выси! Ему в такие моменты с потрясающей ясностью казалось, что это позывы оттуда, с той стороны, на которую уже перешли многие люди, которых он знал и любил, где уже находилась и его мама, что это и её лёгкое свежее дыхание, её проникновенный ободряющий шёпот! И в такие моменты он не боялся ничего, что бы с ним ни случилось…" (А.А.). Вот такие ощущения неуловимого и есть зов вечности, её настойчивые позывы!
Вечная жизнь не есть будущая жизнь, а жизнь настоящего, жизнь в глубине мгновения. В этой глубине мгновения происходит разрыв времени. Поэтому ложна та установка, которая ждет вечности в будущем как загробного существования, ждет смерти во времени, чтобы приобщиться к вечной божественной жизни. Вечность в каком-то своём духовном измерении, если попытаться представить это наглядно, скорее параллельна всему бесчисленному сонму всех существующих временных измерений (при этом они являются как бы её проекциями в том или ином ракурсе на то или иное бытие), уходя при этом в обе стороны в абсолютную бесконечность и содержа в себе непостижимым образом все времена всех вселенных! В тривиальном же будущем, в сущности, никогда не наступит вечности, в будущем есть лишь дурная бесконечность. Вечность и вечная жизнь наступают не в будущем, а в мгновении, т. е. выходе из времени, в прекращении вечной проекции жизни во времени. В терминологии философии Хайдеггера это означает прекращение той заботы, которая овременивает бытие. Смерть существует извне как некоторый натуральный факт, наступающий в будущем, и она в этом смысле означает овременение бытия, проекцию жизни не в вечность, а в будущее, в то время, как познавший её (усопший) "нырнул", пардон, не в будущее (загробное натурализованное человеческим сознанием существование), а непосредственно в вечность! И изнутри, т. е. с точки зрения, не проецированной во времени, с точки зрения вечности, раскрывающейся в глубине мгновения, смерти не существует, смерть есть лишь момент в вечной жизни. Смерть существует лишь по сию сторону, в овремененном бытии, в порядке "природы", и раскрытие духовности, введение человека в иной порядок бытия, утверждение вечного в жизни есть преодоление смерти и победа над ней. И, таким образом, преодоление смерти и победа над ней означает не забвение и не отсутствие чувствительности к ней, а принятие ее внутрь духа, когда она перестает уже быть натуральным фактом во времени и становится обнаружением смысла, идущего из вечности. Апокалипсис личный и Апокалипсис мировой обличает неисполнение вечной правды жизни и всегда есть торжество вечной правды во тьме, в темной стихии греха. Смерть личная и смерть мировая, как и смерть наций и цивилизаций, как и смерть исторических форм государства, общества и бытового уклада, означает катастрофическое напоминание смысла и правды о том, что они - эти смысл и правда - не исполнены и искажены! Таков и смысл всех больших революций, которые означают Апокалипсис внутри истории, таков смысл катастрофических событий внутри жизни отдельных людей. Откровение о грядущем явлении антихриста и его царстве указывает на неисполнение христианской правды, нежелание и неспособность реализовать ее в жизни. Таков закон духовной жизни. Если свобода не реализует Царства Христова, то необходимость реализует царство антихриста! Смерть наступает для жизни, которая не реализует себя по божественному смыслу и божественной правде. Торжество бессмыслицы смерти означает в то же время явление смысла во тьме, в греховной стихии. Поэтому смерть, смерть человека и мира, есть не только торжество бессмыслицы, результат греха и возобладания темных сил, но и торжество смысла, напоминание о божественной правде, недопущение неправды быть вечной. Гипотетически Н. Федоров прав, что человек и мир перешли бы в вечную жизнь без катастрофы конца и страшного суда, если бы человечество объединилось братски для общего дела осуществления христианской правды и для воскрешения всех умерших. Но человечество и мир уже далеко зашли на путях зла и неправды, и суд над ними уже совершается. Иррациональная, меоническая (небытийственная) свобода препятствует осуществлению "проекта" Н. Федорова, он оптимистически недооценивал сил зла. Однако, как бы оно ни упорствовало, надлежит-таки быть сказанному в Писании:
"Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления.
Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся…
Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие.
Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: "поглощена смерть победою"" (1-е Коринф. 15: 50-54)…
Императивом же человеческих устремлений должно остается преодоление смерти и утверждение вечности, вечной жизни для каждого существа и для всего творения. Поступай так, чтобы для тебя раскрылась вечная жизнь, и чтобы от тебя излучалась энергия вечной жизни на все творение! Стоящая задача, не правда ли?! Так давайте же стараться излучать эту имеющуюся у каждого энергию вечной жизни, тем самым отсекая корни смерти! Давайте по крохам, шажками претворять извечную мечту человека о победе над нею, дабы когда-нибудь могли торжественно воскликнуть люди: "Смерть! Где твоё жало? Ад, где твоя победа?" (1-е Коринф. 15, 55)…
P.S. "Смерть нужно свободно и просветленно принять, не бунтовать против ее бессмысленности… В сущности, активный дух не страшится смерти. Смерти страшится лишь пассивный дух. Активный дух переживает страх и ужас безмерно больший, чем страх и ужас смерти. Активный дух, не отдающийся пассивно смерти, страшится не столько смерти, сколько суда. Активный дух переживает свою вечность, смерть для него существует лишь как внешний факт, внутренне для него смерти не существует. Но он испытывает ужас перед вечной судьбой, перед вечным судом. И тут мы встречаемся с психологическим парадоксом, который для многих остается неизвестным и непонятным. Активный дух, непосредственно и изнутри переживающий свою неистребимость и вечность, может не только не бояться смерти, но может желать ее и завидовать тем, которые не верят в бессмертие и убеждены, что со смертью все кончается. Ошибочно и легкомысленно думать, что так наз. вера в бессмертие всегда утешительна и что верующие в него поставили себя в привилегированное и завидное положение. Вера в бессмертие есть не только утешительная вера, облегчающая жизнь, она есть также страшная, ужасная вера, отягчающая жизнь безмерной ответственностью. Этой ответственности не знают те, которые твердо убеждены, что бессмертия нет, что смертью все кончается. С большим основанием можно было бы сказать, что неверующие больше облегчили себе жизнь, чем верующие. И неверие в бессмертие именно подозрительно своей легкостью и своей утешительностью. Они утешают себя тем, что в вечности не будет суда смысла над их бессмысленной жизнью. Нестерпимый, предельный ужас не есть ужас смерти, а ужас суда! Его не знают неверующие, его знают только верующие. Его редко переживает дух пассивный, его особенно остро и напряженно переживает дух активный, ибо активный дух склонен связать свою вечную судьбу, а, следовательно, и неизбежность суда с собственными творческими усилиями" (Н.А. Бердяев "О назначении человека").
