Когда возникает речь о карантине, многие люди, к слову, уже забившие гречкой, макаронами и пипифаксом все свои кладовые, лоджии да антресоли, задаются нервным вопросом: «Если объявят чрезвычайное положение, что я буду делать эти две недели?» Хомо-сапиенсы разучились быть в изоляции, наедине с собой и — о, ужас! - с чадами и домочадцами. Даже ради спасения цивилизации почему-то не готовы.
При том, что никто и никого не загоняет в убежища с искусственным светом и кормёжкой по часам, с малоприятным соседством посторонних людей, с казёнными правилами выживания и постапокалиптическим настроем. Страшно не выйти на улицу, не пойти куда-то, не рвануть в пространство. Терпеть давно нелюбимого супруга и раздражающих детей, кряхтяще-бубнящую свекровь, целыми днями «втыкающую» сериалы.
Раньше все эти офис-леди и студенты бухгатерских курсов при бывшем швейном ПТУ казалась беспрестанно занятыми — сновали по городу, осуществляли шопинг, бежали на шейпинг. У современных жителей мегаполисов развилась клаустрофобия — именно этим и можно объяснить панику при слове «карантин».
Иные психопатически предрекают, что «...стоит начать, он будет вечен, нас никогда не выпустят». Панический ужас перед ...самим собой. Перед Богом. Перед некоей глубинной пустотой, которую активно взращивали у себя в душе и — мозгах. Гипер-социализация последних 30-40 лет преподнесла землянам коварный подарочек. Быть «на людях» - это жить.
Без возможности поехать «в заграницу» или хотя бы посидеть в модном кафе, о коем писали ресторанные критики — это прям-таки лишиться смысла жизни. Люди отвыкли от тишины. От мыслей. От бесед со своим внутренним «я» - это не болезнь, это свойство разума — из этого в своё время и родилась большая литература.
Древнеегипетская «Беседа разочарованного со своим духом» - одно из первых произведений литературно-философского типа. Мы же не умеем молчать. Даже писанина в блогах больше напоминает болтовню междометиями и какое-то скудное мычание, но не переписку XIX столетия. Её создавали господа, умевшие накопить тишины на слово.
Пока правильный народ скупает гречку, я почему-то думаю, что именно сейчас может родиться какой-то новый сорт литературы и творчества. В нём не будет коммерческой вони и сиюминутного барахла. Журналистика запертых и поэзия одиноких. Блогерство мемов и хайпа схлынет, как парша на теле словесности. Полагаю, что Человек-разумный, божий спасётся молчанием и — Словом. Оксюморон? Ничуть.
P.S. Болдинская осень — это вынужденность Поэта к затворничеству. Эпидемия холеры остановила его и — подарила миру жемчужины. Если Мироздание даёт тебе лимон — сделай из него лимонад.
двойной клик - редактировать изображение
Загл. илл. Аркадий Пластов. "А.С. Пушкин в Болдино" (1949)
