Сергей Минаев. Media Sapiens. Повесть о третьем сроке
Книга написана в 2007 году под президентские выборы. 2007 — эпоха расцвета ЖЖ (в книге мелькают и реальные персонажи блогосферы того времени — Заштопик, Шляхтич) и политактивисты всех мастей (в одном из персонажей второго плана, например, легко узнаваем Илья Яшин).
В общем, милое и наивное время из эпохи «суверенной демократии», когда всем казалось, что вот они-то уж точно затягиваются 100% натуральным дискурсом.
Стиль: достаточно неудачная попытка копировать Пелевина и Бегбедера. Команда онлайн-литераторов Константина Рыкова пыталась заниматься политическим Product Placement в литературе (другой яркий пример - «Гастарбайтер» Багирова, члена той же команды, особенно куски про Дмитрия Рогозина и Александра Белова показательны. Зато благодаря этим вставкам, билборды с рекламой по всей Москве висели).
Сюжет: Накануне «Операции Преемник» лоббизм 3-го срока (к моменту написания еще не было ясно, какой сценарий станет приоритетным) в традиционных декорациях борьбы с призраком оранжевой революции и Майдана, а также Запада и Олигархов, стоящих за ними. Сегодня Глеб Павловский, очень трезво оценивая ту эпоху, называет эту борьбу с симулякрами «потерей времени».
Кусочек из текста ниже — это речь на оппозиционном митинге главного героя — нечестивца, с позором изгнанного из ФЭПа за плагиат из Геббельса, превращаемый в речи депутатов «ЕдРа», и нашедшего приют у врагов рода человеческого, марионеток Запада и Олигархов — Либералов: «Транслируя заведомо ложную картину, вы разделяете себя и общество баррикадами. Потому всех нас, нормальных, свободомыслящих граждан, объединяет одно: никто не может заставить человека любить такую Родину. Даже вы. Со всеми вашими технологиями, щедрым финансированием и монополией на информацию. Мы знаем, что движет вами на самом деле – безудержная жажда власти. Но вы – ещё не значит Россия. Точнее, как раз вы и не являетесь ей. Хотя всячески демонстрируете российскую принадлежность. Вы простые тоталитарные пропагандисты! И чем дальше, тем отчётливее это понимают люди. И они вам этого не простят! Потому что они не с вами! Мы не позволим вернуть Россию в кровавые времена Сталинской империи, хотя вы нас туда и ведёте» (стр. 168 — 169).
Тогда Минаев писал пародию на типичные шаблонные заявления т. н. «демшизы». Но как метко в цель, если смотреть из конца десятых годов. Просто был веселый Арканар, а потом пришли серые роты дона Рэбы и стало значительно менее весело. Одна Весёлая Башня сохранила своеобразное чувство юмора. Кстати, прием со вставкой в тексты речей деревянных персонажей, дурно исполняющих роли Серьезных Чиновников — Слуг Народа, целых абзацев из одиозных персонажей прошлого был достаточно популярен у спичрайтеров. Профессиональное чувство юмора из эпохи, когда казалось, что всё вокруг это Гламур и Дискурс.
Хью Кеннеди. «Двор халифов»
Ссылаясь на автора эпохи халифата Аббасидов Аль Истахри и его труд «Массалик аль-Мамалик», Кеннеди пишет о халифе Мансуре: «Большая часть его времени приходила в чтении и осмыслении отчетов разведки. Он целиком доверял организации под названием барид. Обычно это слово переводится как «почта», но, хотя донесения содержали также официальные материалы, их сообщения были намного шире. Агенты барида действовали в каждом городе и в провинции как некая структура, альтернативная правительственной, они напрямую сообщали халифу о поступках управляющих, кади, т. е. судей, а также о таких мирских, но весьма важных делах, как изменения цен на основные предметы потребления. О любых волнениях и проблемах сообщалось халифу. Мансур придавал огромное значение хорошей разведке и считал наличие агентов барида одним из устоев своего режима».
Сегодняшние реконструкторы халифата — ИГИЛ (террористическая организация, запрещена на территории РФ), считают, что чем мракобеснее, тем истиннее. При этом халифат эпохи Аббасидов для них является золотым веком. Тем любопытнее та картина, что реконструирует Хью Кеннеди, опираясь на множество источников того времени и обильно их цитируя. Перед нами предстает вполне светское государство, во главе с прагматичными политиками, а не религиозными фанатиками. Приведу занятный пример. Кеннеди описывает гарем (хурам), ссылаясь на автора того времени Джахиза: «Женщины попадали в гарем также благодаря своим талантам, музыкальным или певческим. Восьмой и девятый века были наилучшими временами для девушек, обладавших слухом и голосом. В социальной среде, где свободных женщин из уважаемых семей все больше ограничивали и прятали, певица, причем именно рабыня, могла принимать своего хозяина и его друзей (или, в некоторых случаях его наложниц). Как гетеры классической Греции или гейши традиционной Японии, многие из этих девушек имели прекрасное образование, были искусны и остроумны. Вместе с мужчинами надим (веселыми компаньонами) они являлись основными носителями дворцовой культуры того периода (прим.автора — интересно, что напишут об окружении Аль-Багдади и кто в нем окажется носителем культуры. И какой). Вопрос, была ли девушка свободна или же являлась рабыней, не всегда ясен, Согласно рассказу Джахиза, Мамун спросил девушку из свиты Зубейды, свободная она или рабыня, на что та ответила, что не знает. «Когда моя госпожа сердится на меня, она говорит, что я рабыня, когда она довольна мною, то говорит, что я свободная». По предложению халифа она написала Зубейде письмо, в котором спросила о своем статусе, и послала его голубиной почтой. Вероятно, выпал хороший день, поскольку пришел ответ, что она свободная».
Полезно взглянуть на, казалось бы, абсолютно ясное и устоявшееся явление с необычной точки зрения. Кто свободнее, формальная рабыня из гарема, образованная принимающая гостей, или же формально свободная, молчаливо сидящая за занавеской? Или же дело в самой эфемерности слова «Свобода»? А свободны ли современные футболисты, связанные контрактами и продающиеся из клуба в клуб? Да, контракты многомиллионные, но и клетка бывает золотая. Чем они отличаются от гладиаторов Древнего Рима? Или кто-то верит, что гладиаторы были невольниками и сражались исключительно по принуждению, за еду, а их социальный статус был ниже низшего? А может быть, восстание Спартака было всего лишь аналогом локаута игроков НХЛ, конечно же, с поправкой на условия / колорит эпохи?
О крахе халифата Аббасидов в начале Х века, Кеннеди пишет скомкано, сжато. А жаль. Чего стоит хотя бы вот эта фраза: «разбойники-бедуины украли даже священный Черный Камень из Каабы в Мекке». Важно указание на сей камень как центр Ислама, его потеря привела бы к развалу единой религии на множество враждующих сект (это не мое мнение, а религиоведов). Утеря камня один из признаков конца времен. Мирча Элиаде пишет: «Приближение конца времен отличается глубоким вырождением людей и особыми знамениями: Кааба исчезнет, страницы Корана станут просто белыми страницами, произнесший имя Аллаха погибнет итд».
В одном из номеров «Русского Образа» историк Вольфганг Акунов писал о попытке знаменитого рыцаря-крестоносца Рено де Шатильона (в к/ф «Царствие Небесное» можно увидеть голливудскую карикатуру на его образ) провести рейд на Мекку, высадив десант в Аравии, именно с целью уничтожения Черного Камня (будучи тамплиером, Рено де Шатильон понимал суть вещей и сокрытые смыслы), которая не удалась, крестоносцам пришлось отступить, не дойдя 70 км до Мекки.
Не исключаю, что в XXI веке эта попытка повторится, а исполнителями будут пилоты «Хель Хаавир», при этом допускаю, что на крыльях у них будут не голубые звезды Давида, а, скажем, символика ВВС Исламской Республики Иран.
Фредерик Бегбедер. «Уна&Сэлинджер»
1941 год. Нью-Йоркский «Сторк» клуб, юный Джерри Сэлинджер, будущий создатель Холдена Колфилда и великий затворник, его подруга Уна О'Ник, будущая супруга Чарли Чаплина. Реконструкция их отношений по переписке, оригиналы которой не публиковались. Много рефлексий на тему Второй Мировой и роли Франции в ней (Сэлинджер был офицером контрразведки в US Army). В эпизодах Эрнст Хемингуэй, Френсис Скотт Фицджеральд и иные персонажи литературного мира той эпохи.
Цитата книги: «Несколько недель назад этот человек исполнял приказания, отдававшемся по-немецки капитаном Эрнстом Юнгером, ужинавшим с Коко Шанель и Саша Гитри, а теперь ему приходилось наскоро осваивать английский, чтобы обслуживать американских военных» - это о встрече Хемингуэя и Сэлинджера в «Ритце» в Париже.
И еще одна цитата: «Американские солдаты насмехались над французами: «Ну и сильны они, Frenchies. Где они, когда надо умирать за родину? А думаешь, французы пришли бы умирать за Арканзас? Высадились бы в Майами, чтобы спасти Флориду?». Джерри защищал Францию. «Французы — европейские Ганди. Приняв поражение, они спасли свой народ. Если никто не воюет, нет и убитых, дружище. Поразмысли-ка об этом. Никто не стреляет — вот и проблема решена».
От себя добавлю ради сохранения исторической справедливости — во время американской войны за независимость в армии Джорджа Вашингтона было множество добровольцев-французов как из Нового, так и Старого Света.
В целом, значительно менее концептуально, нежели ранний Бегбедер. Затянутые литературно обработанные фрустрации автора по итогам его так и не состоявшегося интервью с Сэлинджером для французского глянца.
Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц. Планета людей» (сборник)
«Мы дышим полной грудью лишь тогда, когда связаны с нашими братьями и есть у нас общая цель; и мы знаем по опыту: любить — это не значит смотреть друг на друга, любить — значит вместе смотреть в одном направлении. Товарищи лишь те, кто единой связкой, как альпинисты, совершают восхождение на одну и ту же вершину, - так они и обретают друг друга», - никогда не понимал, как можно применять местоимение «мы» лишь по факту принадлежности к одной и той же формальной общности — классу, офису итд. Дружба — это общая цель и совместные действия по её достижению, а не общие воспоминания о школьных огоньках и офисных корпоративах. Печально, что многие именно этот симулякр и считают дружбой. Только мне дано решать, с кем я считаю себя «мы». Даже в массе чуждых людей можно (и нужно) сохранять отчуждение от них. «Одиночество в толпе».
«Кто в Барселоне, в подвале анархистов, встретившись с этой готовностью пожертвовать собой, выручить товарища, с этой суровой справедливостью, ощутил однажды, как в нем пробуждается некто совсем новый, незнакомый, для того существует лишь одна истина - истина анархистов. А кому довелось однажды стоять на часах в испанском монастыре, охраняя перепуганных коленопреклонённых монахинь, тот умрет за церковь» - а вот сторону мы действительно не выбираем — воля случая, череда мелких случайных обстоятельств, именно они приводят человека к условным «белым» и «красным». Сам Экзюпери с тем же успехом мог оказаться не в рядах «Свободной Франции» Де Голля, а среди сторонников маршала Петена и Виши. И был бы куда менее популярен сегодня, разделив судьбу собрата по перу Селина, подвергавшегося остракизму в Четвертой Республике (да и в Пятой тоже).
Джонатан Сафран Фоер. Жутко громко и запредельно близко.
Много аналогий с «Щеглом» Донны Тартт. И тут, и там главная тема — это рефлексия на тему 11.09.2011. Похожи главные герои — малолетние N.Y.-человечки, потерявшие близких в результате теракта. Схож и сюжет — это путь/поиск малышей, понесших утрату, их инициации во взрослую жизнь.
Чуть ли не еще один главный герой у Фоера — это письма. Письма, которые мы никогда не написали, или же написали, но не отправили, или отправили тогда, когда получать их уже некому. «Вначале было Слово...». Эти слова, по-старомодному написанные чернилами на бумаге и уложенные в конверты так много значат. Оказывается. Осознаёшь это лишь в некоторых экстремальных ситуациях. Поддержка и любовь близких, разлитая чернильными буковками на листах бумаги.
Отдельная тема книги — это осмысление возмездия. Жителям Хиросимы и Дрездена было не менее печально, когда «либерейторы» В-24 принесли им freedom, выраженную в мегатоннах, чем нью-йоркцам 9/11.
Подробнее на livelib.ru
