Белокурая бестия

27 июля 1911 года на Урале в селе Зырянка родился тот, кому предстояло стать самым знаменитым нелегалом периода Великой Отечественной войны. Контрразведчики НКВД называли его «Колонист», немецкие дипломаты в Москве – Рудольф Шмидт, офицеры вермахта и СД в оккупированном Ровно – Пауль Зиберт, диверсанты и партизаны – «Грачёв». И лишь несколько человек в руководстве советской госбезопасности знали его настоящее имя – Николай Иванович Кузнецов.

Вот как описывает свою первую встречу с ним заместитель начальника советской контрразведки (1941-1951), генерал-лейтенант Николай Фёдорович Райхман, тогда в 1938 году старший лейтенант госбезопасности, начальник 1-го отделения 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР: «Прошло несколько дней, и в моей квартире раздалась телефонная трель: звонил “Колонист”. В это время у меня в гостях был старый товарищ, только что вернувшийся из Германии, где работал с нелегальных позиций. Я выразительно посмотрел на него, а в трубку сказал: “Сейчас с вами будут говорить по-немецки…” Мой друг побеседовал несколько минут и, прикрыв микрофон ладонью, сказал удивленно: “Говорит как исконный берлинец!”. Позднее я узнал, что Кузнецов свободно владел пятью или шестью диалектами немецкого языка, кроме того, умел говорить, в случае надобности, по-русски с немецким акцентом. Я назначил Кузнецову свидание назавтра, и он пришел ко мне домой. Когда он только ступил на порог, я прямо-таки ахнул: настоящий ариец! Росту выше среднего, стройный, худощавый, но крепкий, блондин, нос прямой, глаза серо-голубые. Настоящий немец, но без этаких примет аристократического вырождения. И прекрасная выправка, словно у кадрового военного, и это – уральский лесовик!»

Село Зырянка находится в Свердловской области недалеко от Талицы, расположенной на правом берегу живописнейшей реки Пышма. Начиная с XVII века здесь на плодородных землях по границе Урала и Сибири селились казаки, старообрядцы-поморы, а также переселенцы из Германии. Недалеко от Зырянки находился Моранин хутор, населённый немцами. Согласно одной из легенд, именно из семьи немца-колониста и происходит Николай Кузнецов – отсюда знание языка, а также полученное впоследствии кодовое имя «Колонист». Но я точно знаю, что это не так, потому что эти сёла – Зырянка, Балаир, совхоз Пионер, совхоз Кузнецовский – родина моей бабушки. Здесь в Балаире похоронен родной брат моей мамы Юрий Степанович Опрокиднев. Я сам в детстве до школы постоянно бывал здесь летом, ловил с дедом рыбу в том же пруду, что и маленький Ника – как в детстве звали Николая Кузнецова. Кстати, здесь же в 30 км южнее родился Борис Ельцин – и я не стану отрицать, что поначалу наша семья испытывала теплые чувства к земляку.
Мать Ники Анна Петровна Баженова происходила из семьи старообрядцев. Его отец семь лет прослужил в гренадерском полку в Москве. Конструкция их дома также говорит в пользу старообрядческого происхождения. Хотя сохранились только эскизы строения, но на них видно, что окон на той стене, что выходит на улицу, нет. А это — отличительный признак именно избы «раскольников». Поэтому вероятнее всего, что и отец Ники Иван Павлович Кузнецов — тоже из старообрядцев, причем поморов.

Вот что писал о поморах академик Лихачёв: «Они поразили меня своей интеллигентностью, особой народной культурой, культурой народного языка, особой рукописной грамотностью (старообрядцы), этикетом приема гостей, этикетом еды, культурой работы, деликатностью и пр., и пр. Не нахожу слов, чтобы описать мой восторг перед ними. Хуже получилось с крестьянами бывших орловской и тульской губерний: там забитость и неграмотность от крепостного права, нужды. А поморы обладали чувством собственного достоинства».

В материалах 1863 года отмечается крепкое телосложение поморов, статность и приятная наружность, РУСЫЕ волосы, твердая поступь. Они развязны в движениях, ловки, сметливы, неустрашимы, опрятны и щеголеваты. В сборнике для чтения в семье и школе «Россия» поморы предстают настоящими русскими людьми, рослыми, плечистыми, железного здоровья, неустрашимыми, привыкшими СМЕЛО СМОТРЕТЬ В ЛИЦО СМЕРТИ».

В 1922-1924 годах Ника учился в пятилетней школе в селе Балаир, что в двух километрах от Зырянки. В любую погоду — в осеннюю распутицу, в дождь и слякоть, метель и стужу шагал он за знаниями, всегда собранный, подтянутый, добродушный, любознательный. Осенью 1924 года отец повез Нику в Талицу, где в те годы была единственная в районе школа-семилетка. Там и обнаружились его феноменальные лингвистические способности. Ника очень быстро усваивал немецкий язык и этим резко выделялся среди других учеников. Немецкий преподавала Нина Алексеевна Автократова, получившая в свое время образование в Швейцарии. Узнав, что преподаватель по труду – бывший военнопленный немец, Николай не упускал случая поговорить с ним, попрактиковаться в языке, почувствовать мелодику нижне-прусского диалекта. Но этого ему казалось мало. Он не раз находил предлог побывать в аптеке, чтобы поговорить еще с одним «немцем» – провизором из австрийцев по фамилии Краузе – уже на баварском диалекте.
В 1926 году Николай поступил на агрономическое отделение Тюменского сельскохозяйственного техникума, расположенного в красивом здании, в котором до 1919 года находилось Александровское реальное училище. В нём мой прадед, Прокопий Степанович Опрокиднев, учился вместе с будущим наркомом внешней торговли СССР Леонидом Борисовичем Красиным. Оба они закончили училище с золотыми медалями и их имена были на доске почёта. В годы Великой Отечественной войны на втором этаже этого здания в аудитории 15 находилось тело В.И. Ленина, эвакуированное из Москвы.

Через год в связи со смертью отца Николай перевелся поближе к дому – в Талицкий лесной техникум. Незадолго до его окончания он был отчислен по подозрению в кулацком происхождении. Поработав лесоустроителем в Кудымкаре (Коми-Пермяцкий национальный округ) и поучаствовав в коллективизации, Николай, к этому времени уже свободно говоривший на коми-пермяцком языке, попадает в поле зрения чекистов. В 1932 году он переезжает в Свердловск (Екатеринбург), поступает на заочное отделение Уральского индустриального института (представив справку об окончании техникума) и одновременно работает на Уралмашзаводе, участвуя в оперативной разработке иностранных спецов уже под кодовым именем «Колонист».

В институте Николай Иванович продолжает совершенствоваться в немецком языке: теперь его преподавательницей была Ольга Михайловна Весёлкина, бывшая фрейлина императрицы Александры Фёдоровны, родственница М.Ю. Лермонтова и П.А. Столыпина.
Бывшая библиотекарь института рассказывала, что Кузнецов постоянно брал техническую литературу по машиностроению, преимущественно на иностранных языках. А потом она случайно попала на защиту диплома – которая проходила на немецком языке! Но из аудитории её быстро удалили – как впоследствии изъяли и все документы, свидетельствующие об учебе Кузнецова в институте.

Методист по краеведческой работе Талицкой районной библиотеки Татьяна Климова приводит свидетельства, что в Свердловске «Николай Иванович занимал отдельную комнату в так называемом доме чекистов по адресу: проспект Ленина, дом 52. Там и сейчас живут только люди из органов». Здесь и произошла встреча, определившая его дальнейшую судьбу – в январе 1938 года он знакомится с Михаилом Ивановичем Журавлёвым, назначенным на должность наркома внутренних дел Коми АССР, и начинает работать его помощником. Спустя несколько месяцев Журавлёв порекомендовал «Колониста» Леониду Райхману. О первой встрече Райхмана с «Колонистом» мы уже рассказали выше.
«Мы, сотрудники контрразведки, – продолжает Леонид Фёдорович, – от рядового оперативного работника до начальника нашего отдела Петра Васильевича Федотова, имели дело с настоящими, а не с выдуманными германскими шпионами и, как профессионалы, прекрасно понимали, что они работали по Советскому Союзу как по реальному противнику в будущей и уже близкой войне. Поэтому нам остро нужны были люди, способные активно противостоять немецкой агентуре, прежде всего в Москве».

Московский авиационный завод № 22 имени Горбунова, от которого теперь остался лишь клуб «Горбушка» на Филях, ведет свою родословную с 1923 года. Все начиналось с затерявшихся в лесном массиве недостроенных корпусов Русско-Балтийского вагоностроительного завода. В 1923 году их получила в концессию на 30 лет немецкая фирма «Юнкерс», которая была единственной в мире, освоившей технологию цельнометаллических самолетов. До 1925 года на заводе были изготовлены первые Ju.20 (50 самолетов) и Ju.21 (100 самолетов). Однако 1 марта 1927 года договор концессии со стороны СССР был расторгнут. В 1933 году заводу № 22 было присвоено имя погибшего в авиакатастрофе директора завода С.П. Горбунова. Согласно разработанной для «Колониста» легенде, он становится инженером-испытателем этого завод, получив паспорт на имя этнического немца Рудольфа Шмидта.

«Мой товарищ Виктор Николаевич Ильин, крупный работник контрразведки, – вспоминает Райхман, – был тоже им весьма доволен. Благодаря Ильину Кузнецов быстро “оброс” связями в театральной, в частности балетной Москве. Это было важно, поскольку многие дипломаты, в том числе установленные немецкие разведчики, весьма тяготели к актрисам, особенно к балеринам. Одно время даже всерьез обсуждался вопрос о назначении Кузнецова одним из администраторов… Большого театра».

Рудольф Шмидт активно знакомится с иностранными дипломатами, посещает светские мероприятия, выходит на друзей и любовниц дипломатов. При его участии в квартире военно-морского атташе Германии фрегаттен-капитана Норберта Вильгельма фон Баумбаха был вскрыт сейф и пересняты секретные документы. Шмидт принимает непосредственное участие в перехватах дипломатической почты, входит в окружение военного атташе Германии в Москве Эрнста Кёстринга, наладив прослушивание его квартиры.

Но звёздный час Николая Кузнецова пробил с началом войны. При таким знании немецкого языка – а он к тому времени освоил еще украинский и польский – и его арийской внешности он становился суперагентом. Зимой 1941 года его помещают в лагерь для немецких военнопленных в Красногорске, где он осваивает порядки, быт и нравы немецкой армии. Летом 1942 года под именем Николая Грачёва он был направлен в отряд специального назначения «Победители» из состава ОМСБОН – спецназа 4-го Управления НКВД СССР, начальником которого был Павел Анатольевич Судоплатов.

24 августа 1942 года поздно вечером с подмосковного аэродрома поднялся двухмоторный «Ли-2» и взял курс на Западную Украину. А 18 сентября по Дойчештрассе – главной улице оккупированного Ровно, превращенного немцами в столицу рейхскомиссариата Украина, размеренным шагом, неторопливо шагал пехотный обер-лейтенант с Железным крестом первого класса и «Золотым знаком отличия за ранения» на груди, ленточкой Железного креста второго класса, продернутой во вторую петлю ордена, в лихо сдвинутой набекрень пилотке. На безымянном пальце левой руки поблескивал золотой перстень с монограммой на печатке. Приветствовал старших по званию, четко, но с достоинством, чуть небрежно козыряя в ответ солдатам. Самоуверенный, спокойный хозяин оккупированного украинского города, само живое олицетворение доселе победоносного вермахта обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт. Он же «Пух». Он же Николай Васильевич Грачев. Он же Рудольф Вильгельмович Шмидт. Он же «Колонист» – так описывает первое появление Николая Кузнецова в Ровно Теодор Гладков.
Пауль Зиберт получил задание при малейшей возможности ликвидировать гауляйтера Восточной Пруссии и рейхскомиссара Украины Эриха Коха. Он знакомится с его адъютантом и летом 1943 года через него добивается аудиенции у Коха. Повод основательный – невесте Зиберта фольксдойче фрейлейн Довгер грозит отправка на работу в Германию. После войны Валентина Довгер вспоминала, что, готовясь к визиту, Николай Иванович был абсолютно спокоен. Утром собирался, как всегда, методично и тщательно. Положил пистолет в карман кителя. Однако в ходе аудиенции каждое его движение контролировалось охраной и собаками, и стрелять было бесполезно. При этом выяснилось, что Зиберт родом из Восточной Пруссии – земляк Коха. Он так расположил к себе высокопоставленного нациста, личного друга фюрера, что тот рассказал ему о предстоящем летом 1943 года немецком наступлении под Курском. Информация тут же ушла в Центр.

Сам факт этой беседы настолько удивителен, что вокруг него существует множество мифов. Утверждается, например, что Кох был агентом влияния Сталина, и эта встреча была заранее условлена. Тогда получается, что Кузнецову вовсе и не требовалось изумительное владение немецким, чтобы войти в доверие к гауляйтеру. В подтверждение приводится тот факт, что Сталин довольно мягко отнесся к переданному ему в 1949 году англичанами Коху и отдал его Польше, где тот дожил до 90 лет. Но на самом деле Сталин здесь не при чем – просто поляки после смерти Сталина заключили с Кохом сделку – ведь он один знал местонахождение Янтарной комнаты, поскольку отвечал за ее эвакуацию из Кёнигсберга в 1944 году. Сейчас эта комната скорее всего где-нибудь в Штатах – ведь полякам нужно чем-то расплачиваться перед новыми хозяевами.

Скорее Сталин обязан Кузнецову своей жизнью – ведь именно Кузнецов осенью 1943 года передал первую информацию о готовящемся во время Тегеранской конференции покушении на Сталина, Рузвельта и Черчилля (операция «Длинный прыжок»). У него на связи была Майя Микота, которая по заданию Центра стала агентом гестапо (псевдоним «17») и познакомила Кузнецова с Ульрихом фон Ортелем, который в свои 28 лет был штурмбанфюрером СС и представителем внешней разведки СД в Ровно. В одном из разговоров фон Ортель сообщил, что ему оказана большая честь участвовать в «грандиозном деле, которое всколыхнет весь мир» и обещал привезти Майе персидский ковер... Вечером 20 ноября 1943 года Майя сообщила Кузнецову, что фон Ортель покончил с собой в своем кабинете на Дойчештрассе. Однако в книге «Тегеран, 1943. На конференции Большой тройки и в кулуарах» личный переводчик Сталина Валентин Бережков указывает, что фон Ортель присутствовал в Тегеране в качестве заместителя Отто Скорцени. Но в результате своевременных действий группы Геворка Вартаняна «Лёгкая кавалерия» удалось ликвидировать тегеранскую резидентуру абвера, после чего посылать на верный провал основную группу во главе со Скорцени немцы так и не решились. Так что никакого «Длинного прыжка» не получилось.

Осенью 1943 года были организованы несколько покушений на Пауля Даргеля, постоянного заместителя Эриха Коха. 20 сентября Кузнецов по ошибке вместо Даргеля убил заместителя Эриха Коха по финансам Ганса Геля и его секретаря Винтера. 30 сентября он попытался убить Даргеля противотанковой гранатой. Даргель получил тяжёлые ранения и потерял обе ноги. После этого было принято решение организовать похищение командира соединения «восточных батальонов» (карателей) генерал-майора Макса фон Ильгена. Ильген был захвачен вместе с Паулем Гранау — шофёром Эриха Коха и расстрелян на одном из хуторов близ Ровно. 16 ноября 1943 года Кузнецов застрелил главу юридического отдела рейхскомиссариата Украина оберфюрера СА Альфреда Функа. Во Львове в январе 1944 года Николай Кузнецов уничтожил шефа правительства Галиции Отто Бауэра и начальника канцелярии правительства генерал-губернаторства доктора Генриха Шнайдера.

9 марта 1944 года, пробираясь к линии фронта, группа Кузнецова наткнулась на украинских националистов УПА. В ходе завязавшейся перестрелки его товарищи Каминский и Белов были убиты, а Николай Кузнецов подорвал себя гранатой. После бегства немцев во Львове была обнаружена телеграмма, направленная 2 апреля 1944 года в Берлин следующего содержания:

Совершенно секретно
Государственной важности
г. Львов, 2 апреля 1944 г.
ТЕЛЕГРАММА-МОЛНИЯ
В Главное Управление Имперской безопасности для вручения «СС» группенфюреру и генерал-лейтенанту полиции Генриху Мюллеру

На очередной встрече 1.04.1944 года украинский делегат сообщил, что одно из подразделений УПА «Черногора» 2.03.1944 года задержало в лесу вблизи Белогородки в районе Вербы (Волынь) трех советско-русских шпионов. Судя по документам этих трех задержанных агентов, речь идет о группе, подчиняющейся непосредственно ГБ НКВД. УПА удостоверило личность трех арестованных, как следует ниже:
1. Руководитель группы Пауль Зиберт под кличкой «Пух», имел фальшивые документы старшего лейтенанта германской армии, родился, якобы, в Кёнигсберге, на удостоверении была его фотокарточка. Он был одет в форму немецкого старшего лейтенанта.
2. Поляк Ян Каминский.
З. Стрелок Иван Власовец, под кличкой «Белов», шофер «Пуха».
Все арестованные советско-русские агенты имели фальшивые немецкие документы, богатый вспомогательный материал — карты, немецкие и польские газеты, среди них «Газета Львовська» и отчет об их агентурной деятельности на территории советско-русского фронта. Судя по этому отчету, составленному лично «Пухом», им и его сообщниками в районе Львова были совершены террористические акты. После выполнения задания в Ровно «Пух» направился во Львов и получил квартиру у одного поляка. Затем «Пуху» удалось проникнуть на собрание, где было совещание высших представителей власти в Галиции под руководством губернатора доктора Вехтера.
«Пух» был намерен застрелить при этих обстоятельствах губернатора доктора Вехтера. Но из-за строгих предупредительных мероприятий гестапо этот план не удался, и вместо губернатора были убиты вице-губернатор доктор Бауэр и секретарь последнего доктор Шнайдер. Оба эти немецкие государственные деятели были застрелены недалеко от их частной квартиры. После совершенного акта «Пух» и его сообщники скрылись в районе Золочева. В этот период времени у «Пуха» было столкновение с гестапо, когда последнее пыталось проверить его автомашину. По этому случаю он также застрелил одного руководящего работника гестапо. Имеется подробное описание происшедшего. При другом контроле его автомашины «Пух» застрелил одного германского офицера и его адъютанта, а после этого бросил автомашину и вынужден был бежать в лес. В лесах ему пришлось вести бои с подразделениями УПА для того, чтобы добраться в Ровно и дальше по ту сторону советско-русского фронта с намерением лично сдать свои отчеты одному из руководителей советско-русской армии, который бы направил их дальше в Центр, в Москву. Что касается задержанного подразделениями УПА советско-русского агента «Пуха» и его сообщников, речь идет, несомненно, о советско-русском террористе Пауле Зиберте, который в Ровно похитил среди прочих генерала Ильгена, в Галицийском округе расстрелял подполковника авиации Петерса, одного старшего ефрейтора авиации, вице-губернатора, начальника управления доктора Бауэра и президиаль-шефа доктора Шнайдера, а также майора полевой жандармерии Кантера, которого мы тщательно искали. К утру от боевой группы Прюцмана поступило сообщение о том, что Пауль Зиберт и его оба сообщника были найдены на Волыни расстрелянными. Представитель ОУН обещал, что полиции безопасности будут сданы все материалы в копиях или даже оригиналах, если взамен этого полиция безопасности согласится освободить госпожу Лебедь с ребенком и ее родственниками. Следует ожидать, что если обещание об освобождении будет выполнено, то группа ОУН-Бандера будет направлять мне гораздо большее количество осведомительного материала.
Подписано: Начальник Полиции безопасности и СД по Галицкому округу доктор Витиска, «СС» оберштурмбанфюрер и старший советник управления

Помимо отряда «Победители», которым командовал Дмитрий Николаевич Медведев и в котором базировался Николай Кузнецов, на Ровенщине и Волыни действовал отряд «Олимп» Виктора Александровича Карасёва, помощником по разведке у которого был легендарный «майор Вихрь» — Алексей Николаевич Ботян, которому в этом году исполнилось 100 лет. Я недавно спросил Алексея Николаевича, встречался ли он с Николаем Кузнецовым и что он знает о его гибели.
– Алексей Николаевич, вместе с вами в районе Ровно действовал отряд Дмитрия Медведева «Победители», и в его составе под видом немецкого офицера легендарный разведчик Николай Иванович Кузнецов. Вам приходилось встречаться с ним?

– Да, приходилось. Это было в конце 1943 года, примерно в 30 км западнее Ровно. Немцы выяснили расположение отряда Медведева и готовили против него карательную операцию. Мы узнали об этом, и Карасёв решил помочь Медведеву. Мы пришли туда и расположились в 5-6 км от Медведева. А у нас было принято: как мы только меняем место, обязательно устраиваем баню. У нас по этому делу был специальный мужик. Потому что люди грязные – постирать белье негде. Бывало, снимали его и держали над костром, чтобы не завшиветь. У меня вшей никогда не было. Ну, значит, пригласили мы Медведева в баню, а к нему из города как раз пришел Кузнецов. Он приезжал в немецкой форме, его где-то встречали, переодевали, чтобы в отряде о нем никто не знал. Мы их в баню вместе и пригласили. Потом организовали стол, я добыл местный самогон. Задавали Кузнецову вопросы, особенно я. Он же безукоризненно владел немецким языком, имел немецкие документы на имя Пауля Зиберта, интенданта немецких частей. Внешне он был похож на немца – блондин такой. Он заходил в любое немецкое учреждение и докладывал, что выполняет задание немецкого командования. Так что прикрытие у него было очень хорошее. Я еще подумал: «Вот бы мне так!» Убили его бандеровцы. В тех же местах действовал еще Мирковский Евгений Иванович, тоже Герой Советского Союза – умный и честный мужик. Мы с ним потом дружили в Москве, я часто бывал у него дома на Фрунзенской. Его разведывательно-диверсионная группа «Ходоки» в июне 1943 года в Житомире взорвала здания центрального телеграфа, типографии и гебитскомиссариата. Сам гебитскомиссар был тяжело ранен, а его заместитель убит. Так вот Мирковский обвинял в смерти Кузнецова самого Медведева за то, что тот не дал ему хорошую охрану – их было всего трое, они попали в бандеровскую засаду и погибли. Мне Мирковский говорил: «Вся вина в смерти Кузнецова лежит на Медведеве». А Кузнецова надо было беречь – никто больше его не сделал.
– На Украине иногда говорят, что Кузнецов мол легенда, продукт пропаганды…
– Какая легенда – я его сам видел. В бане вместе были!
– Вы встречались во время войны с начальником 4-го Управления НКВД – легендарным Павлом Анатольевичем Судоплатовым?
– Первый раз в 1942 году. Он приехал на станцию, прощался с нами, наставления давал. Он сказал Карасёву: «Береги людей!» А я рядом стоял. Потом в 1944 году Судоплатов вручал мне офицерские погоны старшего лейтенанта госбезопасности. Ну и после войны встречались. И с ним, и с Эйтингоном, который меня чехом сделал. Это Хрущёв их потом засадил, негодяй. Какие толковые люди были! Сколько сделали для страны – ведь все партизанские отряды под ними были. И Берия, и Сталин – что ни говори, а они мобилизовали страну, отстояли ее, не позволили уничтожить – а сколько было врагов: и внутри, и снаружи.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года за исключительное мужество и храбрость при выполнении заданий командования Николай Иванович Кузнецов был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Представление было подписано начальником 4-го Управления НКГБ СССР Павлом Анатольевичем Судоплатовым.