В ряде статей одного из авторов этих строк, посвященных «патриотической» мимикрии антикоммунизма, назывались имена «действующих лиц и исполнителей» нынешней заказной информационной кампании против партии большевиков и ее лидера В.И. Ленина.
Почему «заказной»? Потому, что вопреки исторической правде, разделяющей Февраль и Октябрь 1917 года на две разных революции, которые по своим целям и задачам друг другу противоречили, некая группировка в действующей власти, настырно претендующая на роль «идеологического официоза», разработала план идеологической «диверсии». Смысл его в том, чтобы заменить историческую правду исторической кривдой, объединив два противоположных революционных события столетней давности неким, высосанным из пальца, началом «Великой русской революции», которого в природе не существует, но очень хочется придумать.
Разумеется, фальсификаторы приходят и уходят, а народ остается. Беда, однако, в том, что яд, вливаемый в умы и сердца молодежи, их корежит, навязывая «иммунодефицит» идентичности и провоцируя когнитивный диссонанс поколений. Кроме того, отравляя молодежное сознание, он накладывается на разнообразные образовательные нововведения вроде ЕГЭ. И образует гремучую смесь, которая уже выплеснулась в конце марта на улицы и площади российских городов.
Чем антикоммунистические «патриоты» в нынешней власти отличаются от антикоммунистических либералов? Только еще большей «анти», свойственной всем неофитам. В отличие от открытых врагов страны, они маскируются под ее «друзей». И получая «кредит доверия», занимаются «промывкой мозгов», манипулируя общественным сознанием.
Для чего это делают? Они сами этого и не скрывают: переписать историю и убрать из нее актуальную тему Великой Октябрьской социалистической революции, тесно связанной с феноменом В.И. Ленина. Под рефрен «борьбы с западными фальсификациями» протаскиваются еще более подрывные доморощенные, что особенно неприятно. Понятно еще когда «гадит» условная «англичанка». Она стоит за свои интересы и не «гадить» не может. А вот если этим занимаются, причем системно, «записные», «профессиональные патриоты», как прикажете это понимать? Как «методологическую» помощь «англичанке» - подсказку, куда бить?
У этих «патриотов» существует и разделение функций, подтверждающее не только «заказной» характер этой кампании, но и тесную связь антинаучной концепции «Великой революции» с радикально-оппозиционными, «болотными» кругами в экстремистской оппозиции. Когда околовластные либералы пытаются «замазать» Великий Октябрь «гнилым», по выражению В.И. Ленина, Февралем, а некто Вячеслав Мальцев – одиозный представитель той же, только перекрасившейся в националистов, либеральной тусовки – требует «революции 5 ноября 2017 года», - они по сути занимаются одним и тем же. Выстраивают единую «линию», которую очень надеются сделать «генеральной». Чтобы, похоронив Октябрь, следом за ним «закопать» и Россию, лишив ее собственной истории и встроив в фарватер проекта «глобализации ценностей», который Запад навязывает остальному миру. С помощью как «пятой колонны», так и крылатых ракет с авианосцами, а также дипломатических демаршей и ультиматумов.
«Целили в коммунизм, а попали в Россию», - говорил Александр Зиновьев. И ошибался: признанному мэтру отечественной научной и общественной мысли не хватило то ли воображения, то ли цинизма осознать, что в Россию – и целили. А антикоммунизм для этой спецоперации послужил лишь информационным прикрытием.
Ничто не ново под луной! Великий Октябрь костью в горле стоял еще у «перевертышей-перестройщиков», вроде «стажера» Колумбийского университета А.Н. Яковлева. Только тогда на передний план антисоветчики выводили антисталинщину, пытаясь бить по ней трудами «позднего Ленина». Но предупреждали, что в дальнейшем ударят и по В.И. Ленину с помощью идей меньшевизма, внутрипартийного уклонизма и западной социал-демократии (см. Сазонов А.А. Кто и как уничтожал СССР. Архивные документы. М., 2010. С. 187). Для чего усиленно «реабилитировали» таких, мягко говоря, неоднозначных персонажей советского периода, как Троцкий и Бухарин.
Демонстрируя удивительную, прямо-таки проституционную, политическую «гибкость» и всеядность в исполнении «заказа», «патриоты» во власти не только систематически обливают грязью большевиков, но и пытаются «выдвигать собственную повестку», что правда плохо у них получается ввиду одиозности персонажей, которым они «присягают» в антибольшевистском угаре. Общеизвестны скандалы с присно памятными «досками» Маннергейма и Колчака. Первую из них открывал лично министр культуры Владимир Мединский. И сел с ней в лужу, когда горожане, негодующие прославлением палача блокадного Ленинграда, облили это его детище краской, отскребать которую в подневольном режиме заставили молодых слушателей-курсантов. Взять тряпку и поскребок в собственные руки и выйти с ними «в люди» Мединский не решился. Или телекамер испугался, или посчитал подобную форму радения за собственные «убеждения» не «барским» или министерским занятием. Хотя по демонстрируемому им уровню компетенции, на наш взгляд, в самый раз…
На ниве грязной клеветы на В.И. Ленина, И.В. Сталина и Великий Октябрь «отметились» многие. И «крымский монархический десант» Сергея Аксёнова и Наталии Поклонской, и другой министр - образования - Ольга Васильева, и ряд высокопоставленных антисоветчиков в рясах, вроде о. Дмитрия Смирнова и митрополита Илариона, который, провалив подготовку к Критскому «всеправославному собору», решил в очередной раз взять реванш на антикоммунистическом поприще. И некоторые другие, которых, однако, начисто «переплюнул» вице-спикер Госдумы от «Единой России» Петр Толстой. Явно не просчитав последствий, он публично воспроизвел нацистскую байку о «еврейском большевизме», по сути надругавшись тем самым над памятью героев Великой Победы.
Несмотря на то, что эта грязная «пена» на волнах российской политики всякий раз спотыкается о невозможность отделить великие достижения советской эпохи от Советской власти – Ленина от спасения российской государственности, Сталина – от индустриализации и Великой Победы, партию – от Курчатова, Королева и Гагарина, попыток она не оставляет. Руководствуясь, надо полагать, старым геббельсовским принципом «чем чудовищнее ложь – тем скорее в нее поверят», эта клака казенного «антикоммунистического патриотизма», надоевшая согражданам до того, что они уже начали отворачиваться от собственной истории, продолжает гнуть свою линию. Особое место в ней отводится неким «солистам», располагающим авторскими программами. И прежде всего Алексею Пушкову, чья изворотливость по части «угадывания» пресловутой «генеральной линией» поистине не знает границ. Как самозабвенно и вдохновенно этот записной пропагандист при колебаниях конъюнктуры меняет «взгляды», видно по оценкам деятельности президента США Дональда Трампа. Путь от «великой ноябрьской американской революции» до «почему Меланья популярнее Дональда» занял у Пушкова расстояние, оказавшееся короче воробьиного носа. Всего несколько выпусков…
В том же первоапрельском, что символично, выпуске программы «Постскриптум» очередной ушат грязи в формате оруэлловской «пятиминутки ненависти» Пушковым был вылит на В.И. Ленина и большевиков. На сей раз из трухи давно съеденного молью содержимого его «интеллектуального сундука» на свет была извлечена сто раз жеванная, пережеванная и разоблаченная «утка» про «опломбированный вагон», в котором лидер большевиков «на немецкие деньги вернулся в Россию» после Февральской революции.
Прежде чем перейти к анализу содержания этой общепризнанной фальшивки, следует обратиться к историческим документам, связанным с позицией самих большевиков. Тем более, что в Полном собрании сочинений В.И. Ленина нетрудно отыскать небольшую работу под названием «Проезд русских революционеров через Германию. Коммюнике группы» (Полн. собр. соч. Т. 31. С. 487-488). «Англия, официально с “радостью в сердце” приветствовавшая русскую революцию, сделала все, чтобы тотчас же свести на нет один из результатов революции – политическую амнистию. Английское правительство не пропускает в Россию живущих за границей русских революционеров, которые выступают против войны. После того, как это было бесспорно доказано, …часть русских партийных товарищей приняла решение попытаться вернуться из Швейцарии в Россию через Германию и Швецию. Фриц Платтен, секретарь швейцарской социал-демократической партии и лидер ее левого крыла,… вел переговоры с немецким правительством…».
Завершается этот документ упоминанием о «протоколе обо всех приготовлениях к поездке»; заявление об его одобрении, то есть об отсутствии «подводных камней», позволяющих заподозрить В.И. Ленина в «сговоре с немцами» и возвести на него напраслину, был подписан представителями европейской социал-демократии. Однако оппоненты Ленина из кадетской и меньшевистской газетами «Речь» и «День», перепечатывая предоставленный большевиками документ, о протоколе как-то «позабыли». И самовольно укоротили текст, извратив его концовку (Там же. С. 565). И этот преднамеренный подлог трудно расценить иначе, чем попытку дискредитации большевиков и развертывания против них клеветнической кампании якобы в «государственной измене».
«Детали возвращения Ленина в Петроград большевики тщательно скрывали, потому что это выглядело как прямой сговор с разведкой враждебной страны», - вешают нам лапшу на уши в пушковском сюжете.
Во лжи или, другой вариант, вопиющей некомпетентности Алексея Пушкова приходится уличать не впервой. Как мы только что убедились, ровным счетом ничего, подчеркиваем – НИ-ЧЕ-ГО – большевики не скрывали. Напротив, рассказали всем, начиная со своих главных оппонентов, а в ответ нарвались на нечистоплотную провокацию тогдашних «пушковых», которым, как и нынешним, очень-очень хотелось, чтобы они эти детали скрыли и промолчали. И тем самым дали к травле более весомый повод, не вынуждая оппонентов выдумывать, сочиняя на ходу. Разве не видно, что партноменклатурщик Пушков, разменявший партийное первородство на чечевичную похлебку записного антикоммунизма, в своем сюжете перепевает измышления враждебной большевикам печати буржуазных и мелкобуржуазных партий. Как охарактеризовать такое поведение и такую «позицию» в категориях морали и нравственности? Не знаем, разве что «беспринципностью, возведенной в принцип».
Так и далее. Мы будем разбирать обсуждаемый первоапрельский сюжет, делая отступление всякий раз, когда нужно опровергнуть очередную несуразицу или просто клевету. И обилие такой клеветы, подаваемой под «патриотическим» соусом, ясно показывает, что технология «антикоммунистического патриотизма» - изобретение отнюдь не Пушкова или других представителей современного агитпропа, а их предшественников из Временного правительства. А также их гитлеровских наследников из оккупационных администраций несостоявшихся «рейхскомиссариатов». И в этом смысле нынешние записные «патриоты» - также сплошь временщики, просто не осознающие пока себя тем, чем они являются на самом деле – политическими «бывшими». Так до самого конца суетились и министры Временного правительства, не понимая, что приговор истории им уже вынесен.
С самого начала в первоапрельском сюжете звучит: «Понимая, что в Петрограде развернулась отчаянная борьба за власть, он (Ленин. – Авт.) буквально места не находил, желая поскорее вернуться на Родину».
Ложь начинается с мелочей. Через неделю после Февраля вопрос о власти был уже давно решен, и Ленин пишет об этом 9 (22) марта, спустя ровно семь дней после отречения Николая II, во втором «Письме из далека» под названием «Новое правительство и пролетариат». «Катастрофу несет именно продолжение войны, - читаем у Ленина, - т.е. именно новое правительство. Пролетарская республика, поддержанная сельскими рабочими и беднейшей частью крестьян и горожан, одна только может обеспечить мир, дать хлеб, порядок, свободу. …Революция подтвердила, следовательно, то, на чем мы настаивали, призывая рабочих к отчетливому уяснению классовой разницы между главными партиями и главными течениями в рабочем движении и в мелкой буржуазии, - то, что мы писали, например, в женевском “Социал-демократе”... “Участие социал-демократов во временном революционном правительстве мы считаем по-прежнему допустимым вместе с демократической мелкой буржуазией, но только не с революционерами-шовинистами. Революционерами-шовинистами мы считаем тех, кто хочет победы над царизмом для победы над Германией, для грабежа других стран…”» (Там же. С. 24-25, 27).
Ленин не только не видит возможностей участия в «дележе власти» с теми, кого ставит намного ниже свергнутой ими монархии, но и ясно заявляет о готовности играть в долгую, опираясь на последовательность заявленных принципов. У Ленина нет «зуда власти», как думает Пушков, оговариваясь «по Фрейду» и меряя всех своим «аршином» депутата, который проиграв думские выборы, пережил личную драму. И «отыгрался» только лишь на региональном уровне, вернувшись в федеральную «обойму» благодаря избранию в Совет Федерации. Неважно, что формальным автором рассматриваемого телесюжета является некий Александр Петров: он из «команды» Пушкова, как Пушков – тех, кому обязан положением и доступом в эфир. Показательно: некто Владимир Рудаков, подтверждающий в сюжете то, что Антанта пропускать большевиков через свою территорию не собиралась, опасаясь выхода России из войны, явно этой Антанте симпатизирует. Как же: «союзнические обязательства»! Оплачивать западные империалистические амбиции ценой русского «пушечного мяса» этот «патриот», надо полагать, считает вполне оправданным.
Кстати, подлинная цена нашего «пушечного мяса» для Запада всплыла в ходе переговоров о Брестском мире. «Англичане прямо предлагали нашему главковерху Крыленке по сто рублей в месяц за каждого нашего солдата, в случае продолжения войны», - пишет В.И. Ленин в начале января 1918 года в статье «К истории вопроса о несчастном мире». (Полн. собр. соч. Т. 35. С. 246). Пушкова и его эфирную «камарилью» это не волнует?
Сюжетная ложь номер следующий. «Ленин решается на авантюрный шаг и начинает переговоры с немцами, о том, чтобы переправиться через Германию. Страну, с которой Россия в то время вела войну, - вещает “Постскриптум”. – Все опасения большевиков быть скомпрометированными, проезжая через территорию враждебного государства, Ленин с презрением отвергает…».
Сначала о контексте. Во-первых, мало, кто знает, что в Первую мировую войну, в отличие от Второй, действовал ограниченный принцип экстерриториальности железных дорог. Рассказывает кандидат философских наук Владимир Литвиненко, в прошлом начальник одного из отделов Института военной истории МО РФ: «Военные действия не мешали транспортному сообщению между нейтральными странами, даже через территорию воюющих. Поезда ходили по расписанию, никто их не трогал. Но если в вагонах оказывались представители воюющих с Германией стран, не имевшие виз, то такие вагоны немцами опечатывались. Условия проезда Ленина, следовательно, были такими же, как, например, и самого Пушкова через Литву транзитом из “континентальной” России в калининградский анклав. Не верит – пусть попробует и не городит огород».
«И хотя при пересечении границы, - без зазрения совести сочиняют авторы сюжета, - граждан страны-противника должны немедленно арестовать, по личному распоряжению кайзера на Ленина и его сподвижников этот закон не распространялся».
Даже не важно, что «распоряжение» и «закон» - разные вещи. Вопреки этому навету, Ленин, как видим, просто мог купить билет и поехать – «комбатантом» он не был. Да и кайзер никакого «разрешения» не давал и о его проезде был проинформирован только 12 апреля, когда Ленин был уже в Стокгольме. Но вождь партии большевиков, понимая ответственность выбора (и отнюдь не презирая ее, как вещают авторы сюжета), тщательно готовил поездку именно с политической точки зрения. Потому-то и появился протокол, заверенный европейскими социал-демократами, которые, подписывая его, собственной честью подтверждали отсутствие сговора с немцами. Пушков конечно же посмеется над «словом чести революционера», но это лишь добавит штрихов к его и без того понятному «портрету» политического приспособленца.
Во-вторых, и это важно, прежде, чем мы перейдем к дальнейшей фактуре. Вы понимаете, читатель, как ОНИ ставят этот вопрос? Антанта не пропускает, а через Германию ехать «ни в коем случае нельзя», хотя общими правилами и разрешается. Стало быть, сиди на месте и не рыпайся. И пусть «демократическая» сволочь, пляшущая на костях страны и пускающая под нож грабительской, а никакой не «отечественной» войны миллионы крестьян, одетых в солдатские шинели, резвится и дальше.
Почему авторы сюжеты рассуждают именно так? Потому, что как писал в преддверие Октября тот же В.И. Ленин в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», «Мы приближаемся к краху все быстрее и быстрее, ибо война не ждет, и создаваемое ею расстройство всех сторон народной жизни все усиливается. А между тем достаточно самого небольшого внимания и размышления, чтобы убедиться в том, что способы борьбы с катастрофой и голодом имеются, что меры эти не принимаются только потому, исключительно потому, что осуществление их затронет неслыханные прибыли горстки помещиков и капиталистов…» (Там же. Т. 34. С. 156). Пушков & his Co не настолько наивны, чтобы упускать из виду очевидные параллели с современностью. И они прекрасно соображают, что, как и в ленинские времена, о которых идет речь в сюжете, нынешняя, по Ленину, «Полная бездеятельность правительства» сродни той, о которой в приведенной работе и написано уже применительно к 1917 году. Та же ситуация, и авторам, надо полагать, хочется, чтобы буржуазия и дальше, как и тогда, гребла лопатой прибыль, делая это на фоне обвала уровня жизни народного большинства. И чтобы ей, буржуазии, в этом, сегодня никто не помешал, как «помешали» сто лет тому назад. Отсюда вопрос: сомневается ли читатель в том, что ради этих прибылей нынешняя буржуазная «элита» запросто сдаст страну «вероятным партнерам», как бы их ни ругала на публике, держа при этом фигу «официального патриотизма» в надежно застегнутом кармане?
Теперь по существу сказанного в приведенной цитате из первоапрельского сюжета. Это очередная ложь. Ленин переговоров с немцами не начинал. Вот свидетельства тех, кто вместе с вождем готовил и осуществлял этот переезд. (Спасибо тем, кто собрал их вместе).
М.М. Харитонов (Записки Института Ленина. М., 1927. Кн. 2. С. 115-127, 135-137, 139-147): «Если поездка в революционную Россию революционеров-интернационалистов в такой мере нежелательна для правительств Антанты, что те принимают все меры, чтобы ей воспрепятствовать, то не сочтет ли правительство Германии, в силу этого, выгодным для себя такую поездку с точки зрения своих интересов? Отсюда и родилась высказанная первоначально Мартовым (одним из предводителей отнюдь не большевиков, а меньшевиков! – Авт.) идея поездки через Германию легальным путем. Свой план Мартов первоначально изложил следующим образом: обратиться от имени политической эмиграции телеграфно через Чхеидзе к Временному правительству и к Петроградскому Совету с предложением устроить обмен политэмигрантов на интернированных немцев».
Предложение Мартова ехать «с разрешения» Временного правительства для Ленина было неприемлемо. Во-первых, как свидетельствует другой участник поездки Е. Усиевич, «Нам стало известно о разосланной министерством Временного правительства своим посольствам за границей циркулярной телеграмме: “При выдаче паспортов эмигрантам можете руководствоваться засвидетельствованием их военной благонадежности другими достойными эмигрантами или комитетами, образованными на основании нашей телеграммы”». Во-вторых, и без этой телеграммы «Владимир Ильич прекрасно знал, что Милюков и Гучков, которые возглавляли тогда Временное правительство, согласия на проезд эмигрантов ни за что не дадут, - продолжает Харитонов. - От Чхеидзе и Керенского, тогдашних руководителей Петроградского Совета, он тоже ничего хорошего не ждал, однако не возражал против официального обращения, сказав себе и нам: “Пусть хлопочут, а мы тем временем подготовим иным путем поездку и поедем”».
Итак, Временное правительство, вслед за Антантой, а возможно и по ее прямой указке, обложило находящихся в эмиграции большевиков во главе с В.И. Лениным «флажками», рассчитывая удержать их в эмиграции и за их спиной укрепиться у власти, которую они узурпировали у самодержавия. А меньшевики, предложив план поездки через Германию, от участия в ней, несмотря на предложения большевиков, отказались. И невыгодно, и «посмотрим, чем все окончится». Когда же все прошло нормально, «Спустя месяц тем же путем, что и Ленин, в Россию проследовали около двухсот меньшевиков с их лидером Мартовым (да-да, тем самым! – Авт.), - свидетельствует американский историк Роберт Уорт. – Но поскольку они поддерживали Временное правительство, искренность их мотивов никогда не подвергалась сомнению» (Антанта и русская революция. Россия в переломный момент истории. 1917-1918. М., 2006. С. 53).
Понимая смысл провокации меньшевиков и петроградских «временщиков», Ленин очень тонко и грамотно ее обошел. Сначала «закрыл глаза» на то, что переговоры с немцами повел председатель циммервальдской конференции Роберт Гримм, а затем решительно развернул ситуацию. «Гримм приступил к переговорам с германским правительством, - свидетельствует ставший в итоге организатором проезда Фриц Платтен. - Но в самый разгар его переговоров с германским послом Ромбергом Ленин заявил, что Гримм ведет двойную игру. Охваченный недоверием Ленин предложил мне вести переговоры с Ромбергом для того, чтобы он мог быть в курсе дела. ...В силу занимаемой им фракционной позиции, Гримм принял во внимание желание меньшевиков отсрочить окончательное решение до получения согласия Милюкова. Ленин возмутился таким саботажем. Медлительный темп переговоров создал в Ленине убеждение, что тут кроются какие-то влияния и что можно, пожалуй, заподозрить наличие тенденций, отнюдь не отвечающих его целям. Он решился расследовать дело через свое доверенное лицо. …Объяснение с Гриммом было короткое и решительное. …Гримм заявил, что он считает вмешательство Платтена нежелательным. Хотя Фриц и искренний революционер, однако плохой дипломат. А это, в связи с могущими возникнуть вопросами, чревато осложнениями. Это заявление еще более усилило в Ленине прежнее недоверие, и мы оба заявили, что завтра я буду просить аудиенцию у Ромберга и что, в случае отказа в аудиенции, мы должны будем заключить, что имеется основание сомневаться в миссии Гримма. Роберт Гримм ничего не предпринял против задуманного нами шага, и министр Ромберг принял меня для переговоров по делу о переезде русских эмигрантов, проживающих в Швейцарии» (см. Платтен Ф. Как я помогал Ленину приехать в 1917 году в Россию; Он же. Самостоятельные действия Ленина в деле возвращения русских эмигрантов, проживающих в Швейцарии // Ленин из эмиграции в Россию. М., 1925. С. 34-51).
Провокации, как свидетельствует Платен, последовали и со стороны русских националистов. «При отъезде Ленина на вокзале собралось большое количество публики, - читаем у него. - Рабочие весьма сочувственно приветствовали поездку, в то время как 50-60 русских националистов устроили скандал, протестуя против проезда Ленина через неприятельскую Германию. Ленин, обладавший большой физической силой, лично выкинул из вагона некоего Блюма, явочным порядком пытавшегося поехать вместе с нами... Меня поместили перед вагоном для того, чтобы отражать русских националистов. Не буду описывать проезд через Германию. Мне хочется указать лишь на то, что впоследствии в Швейцарии была сделана попытка выставить меня в качестве германского агента, точно так же, как со стороны Керенского и других была сделана попытка в Петрограде выставить Ленина германским агентом. После моего возвращения в Швейцарию президиум швейцарской социал-демократической партии рассмотрел на заседании мой вопрос и большинством четырех пятых постановил выразить мне доверие» (Там же).
Как видим, помимо политической травли, провокации доходили до уровня физического противостояния. Но вождь Великого Октября и здесь оказался на высоте. Отнюдь не «ботаником», каковым некоторые возможно его считали.
На чем спекулирует Пушков и ему подобные, представляя ленинский проезд в Россию в обход Антанты чем-то «из ряда вон выходящим», которым он на самом деле не был? Разумеется, на бытовом восприятии, апеллируя не к разуму, а к инстинктам: «раз-де проехал, значит, продался немцам». Причем, не только в этом случае, но и, скажем, применительно к Брестскому миру. Вместо того, чтобы расширять читательский кругозор, показывая сложность событий, составляющих революционную эпоху столетней давности, Пушков сотоварищи ее преднамеренно упрощает до плинтуса, потакая невежественному восприятию и в этом талантливо копирует Владимира Жириновского, пользуясь его излюбленным приемом крикливой, воинствующей демагогии.
А как на самом деле, если не упираться в «плинтус»? А очень просто. Немцы, руководствовавшиеся логикой «враг моего врага – мой друг», свои резоны, разумеется, имели. И пусть правила – правилами, но устроить Ленину провокацию они могли запросто. Однако не устроили. На этом спекулянты и «оттягиваются», забывая о том, что в двусторонней игре, которую представляет собой политика, особенно большая, главный вопрос звучит не «кто что сделал», а «кто кого использует». Напрашивающийся вывод о том, что это не немцы использовали Ленина, а Ленин – немцев, не может не придти в голову любому здравомыслящему исследователю, который знает, чем, например, закончилась история с Брестским миром, стоило Германии запросить перемирия на Западном фронте. Советская Россия быстро свернула не только «свой» Брестский мир, но и тот, что подписали за месяц до нее власти провозгласившей «самостийность» Украинской народной республики. И вопреки внешнему давлению, приступила к восстановлению прежних границ, успешность которого впоследствии была признана очень многими влиятельными представителями белой эмиграции.
Ну и кто кого использовал, г-н Пушков? Или вам, как политическому аналитику, такая постановка вопроса неизвестна? И вы не задумываетесь над тем, кто, каким образом – втемную или в светлую – и, главное, в каких целях использует вас? Мы уж не задаем по этому поводу более пикантных и деликатных вопросов, но не факт, что вам их впоследствии не задаст кто-нибудь еще…
Следующая большая ложь в первоапрельском сюжете – о якобы связи Ленина с Парвусом, политическим авантюристом, прогремевшим в социал-демократических кругах России и Германии в начале XX века, но очень быстро вышедшим в тираж.
«Ключевую роль в этом сговоре (как помним, «с вражеской разведкой». – Авт.) сыграл близкий соратник Ленина Александр Парвус – революционер, финансовый спекулянт и международный авантюрист. Во время Первой русской революции он стал одним из лидеров Совета рабочих депутатов. Позже разбогател на продаже оружия и приобрел влияние в финансовых кругах Запада. Именно ему удалось убедить германское правительство помочь Ленину», - витийствуют пушковцы.
Неправда от начала и до конца, подтверждением чему является демонстрация в передаче не документов или документальных кадров, а фрагментов выпущенного на Западе аккурат под завершающую фазу «перестройки», в 1988 году, фильма «Ленин. Поезд». Лживые кадры (ничего подобного, как увидим из документов, на самом деле не произносилось) «подкрепляются» комментарием некоего бородатого ересиарха от истории, много лет изо всех сил и без всякого толку надувающего свои «православные» щеки. Типа «Парвус чувствовал, кто может… Ленину нужны были немецкие деньги, нужно было проникнуть в Россию, потому что было непонятно, как в нее можно попасть иначе…».
О «немецких деньгах» дальше, пойдем по порядку.
Парвус никогда не был «близким соратником» Ленина; на раннем этапе революционного движения их объединяло то, что Парвус финансировал издание газеты «Искра». Но уже на II съезде в 1903 году, во время раскола РСДРП на большевиков и меньшевиков, Парвус поддержал последних. А в 1905 году сошелся с Троцким, который все дореволюционное время лавировал между двумя партийными флангами, пытаясь создать вокруг себя некий «партийный центр». (Апогея эти попытки достигли в 1910-1912 годах, выразившись в создании «Августовского блока», но это уже другая история).
Но даже Троцкий, с которым Парвус тесно сотрудничал в 1905 году, взяв в свои руки руководство Петросовета после его ареста, очень быстро свое мнение о Парвусе изменил. «…В феврале 1915 года Троцкий публикует в газете “Наше слово” статью под заголовком “Некролог живому другу”, - свидетельствует историк Александр Хорошевский. – “Парвуса больше нет. Теперь политический Фальстаф бродит по Балканам и порочит своего же покойного двойника”, – писал Лев Давыдович о человеке, которого не так давно считал своим учителем. В одном из следующих номеров газета призвала всех социал-демократов воздержаться от любых контактов с Парвусом».
Хорошевский – Ленину не «друг», и сам если и не придерживается версии о сотрудничестве вождя с Парвусом, то осторожно на нее «намекает». Впрочем, именно, что осторожно. Всякий раз подходя к порогу недоказуемого, он за отсутствием фактов свертывает фантазии и, демонстрируя «объективизм», уходит в бесспорные выводы о том, что контактов у Ленина с Парвусом после Первой русской революции не было никаких. Даже цитирует известную заметку Ленина «У последней черты», датированную 20 ноября 1915 года, в которой Парвус обвиняется во всем, в чем только можно (Полн. собр. соч. Т. 27. С. 82-82). Хорошевскому очень хочется «подтянуть» Ленина к Парвусу и уличить его в «порочащих связях». Но когда не получается, он, в отличие от Пушкова, дорожа своей репутацией, на откровенные фальшивки не решается; максимум, что допускает, - создание вокруг этой темы некоего ореола таинственности и слухов. Обвиняет, например, вождя, что в той заметке тот «прямо» не называет Парвуса «агентом германского правительства». Хотя по сути, на наш взгляд, Ленин именно это и делает. Как еще можно понять следующие ленинские слова: «Он (Парвус. – Авт.) лижет сапоги Гинденбургу (на тот момент немецкому главкому на Восточном фронте. – Авт.), уверяя читателей, что “немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России…”».
Как раз Хорошевский и приводит развернутые документы, опровергающие домыслы Пушкова и подручных ему авторов сюжета о «ключевой роли Парвуса в сговоре Ленина с вражеской разведкой». Первый из этих документов датирован 9 января 1915 года, то есть за месяц до «Некролога живому другу».
«ЗАМЕСТИТЕЛЬ СТАТС-СЕКРЕТАРЯ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ -
СТАТС-СЕКРЕТАРЮ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ
(в Ставку)
Берлин, 9 января 1915 г. Имперский посол в Константинополе прислал телеграмму за № 76 следующего содержания: “Известный русский социалист и публицист д-р Гельфанд, один из лидеров последней русской революции, который эмигрировал из России и которого несколько раз высылали из Германии, последнее время много пишет здесь, главным образом, по вопросам турецкой экономики. С начала войны Парвус занимает явно прогерманскую позицию. Он помогает д-ру Циммеру в его поддержке украинского движения, а также сделал немало полезного в деле основания газеты Бацариса в Бухаресте. В разговоре со мной, устроенном по его просьбе Циммером, Парвус сказал, что русские демократы могут достичь своих целей только путем полного уничтожения царизма и разделения России на более мелкие государства. С другой стороны, Германия тоже не добьется полного успеха, если не разжечь в России настоящую революцию. Но и после войны Россия будет представлять собой опасность для Германии, если только не раздробить Российскую империю на отдельные части. Следовательно, интересы Германии совпадают с интересами русских революционеров, которые уже ведут активную борьбу. Правда, отдельные фракции разобщены, между ними существует несогласованность. Меньшевики еще не объединились с большевиками, которые, между тем, уже приступили к действиям. Парвус видит свою задачу в объединении сил и организации широкого революционного подъема. Для этого необходимо прежде всего созвать съезд руководителей движения – возможно, в Женеве. Он готов предпринять первые шаги в этом направлении, но ему понадобятся немалые деньги. Поэтому он просит дать ему возможность представить его планы в Берлине. Он, в частности, убежден, что если издать некий имперский циркуляр, который пообещает немецким социал-демократам в награду за патриотическое поведение немедленное усовершенствование начальных школ и сокращение рабочего дня, то это окажет существенное влияние не только на немецких социалистов, служащих в армии, но и на русских, придерживающихся тех же политических взглядов, что и Парвус. Сегодня же Парвус уехал через Софию и Бухарест в Вену, где он встретится с русскими революционерами. Д-р Циммер прибудет в Берлин одновременно с Парвусом и сможет организовать необходимые встречи с ним. По мнению Парвуса, действовать следует быстро, чтобы русские новобранцы прибывали на фронт уже “зараженными” революционным микробом.
Вангенхайм”.
Было бы желательно, чтобы статс-секретарь иностранных дел принял Парвуса».
Вангенхайм – посол Германии в Турции, к которому пришел «застрявший» в этой стране на пять лет Парвус с предложением «взорвать Россию» в интересах Германии. Упоминаемый Циммер, посредничавший при подготовке этой встречи, - уполномоченный германского и австро-венгерского правительств по делам финансируемых ими антироссийских националистических (а отнюдь не социал-демократических) течений. Сам Парвус из Берлина поехал отнюдь не в Берн или Цюрих, где его явно не ждали, а в Вену. Интересно, какие это «русские революционеры» находились в то время в австро-венгерской столице, если даже ее довоенный завсегдатай Троцкий с первым выстрелом сбежал оттуда в Париж?
Ну и какие «общие дела» у Ленина могли быть с Парвусом, если последний говорит только о «русских революционерах» в целом, а также о «разделении Российской Империи на отдельные части»? Ведь именно это следует из «Меморандума д-ра Гельфанда (настоящая фамилия Парвуса)» (https://profilib.com/chtenie/124812/andrey-khoroshevskiy-tayny-sovetskoy-imperii-12.php; https://profilib.com/chtenie/124812/andrey-khoroshevskiy-tayny-sovetskoy-imperii-13.php).
И почему бы Пушкову не связать Ленина не с Парвусом, а с имперцами-монархистами? Ведь они еще в феврале 1912 года предупреждали царя о том, что военное столкновение с Германией спровоцирует революцию, поставив Россию на край пропасти? (см. Меморандум министра внутренних дел графа П.Н. Дурново). Между тем, в политической реальности позиция В.И. Ленина куда ближе именно Дурново, нежели Парвусу. Ведь вождь Октября, в отличие от него, всячески избегал и смог избежать «раздела» России, заслужив признание очень многих своих прежних оппонентов и отнюдь не из революционного, а из консервативного лагеря.
Кстати, к сведению «команды» Алексея Пушкова, никаких большевиков на первое место Парвус не ставил и связями с Лениным, которых у него не было, не бравировал. Напротив, вперед в этой комбинации он выдвигал меньшевиков, приводя в качестве аргумента их ангажированность немецкой социал-демократией. Вот выдержка из этого документа, посвященная РСДРП.
«…Конференция русских социалистических руководителей
Эта цель может быть достигнута только под руководством русских социал-демократов. Радикальное крыло этой партии уже начало действовать, но необходимо, чтобы к ним присоединилась умеренная группа меньшинства. До сих пор объединению мешали в основном радикалы. Однако две недели назад их вождь Ленин сам открыто поднял вопрос об объединении с меньшинством.
Следует создать возможность добиться объединения на основе компромисса, вызванного необходимостью использовать ослабление административного аппарата страны в результате войны, и таким образом начать нужные действия. Следует понимать, что умеренная группа всегда находилась под большим влиянием немецких социал-демократов и личный авторитет некоторых немецких и австрийских социал-демократических вождей и сейчас может оказать на них сильное воздействие. После тщательного предварительного зондирования важно, чтобы конгресс русских социал-демократических лидеров был проведен в Швейцарии или другой нейтральной стране. В конгрессе должны участвовать: 1. Социал-демократическая партия большевиков. 2. Партия меньшевиков. 3. Еврейская лига. 4. Украинская организация Спилка. 5. Польская социал-демократическая партия. 6. Социал-демократическая партия Польши. 7. Литовская социал-демократическая партия. 8. Финские социал-демократы…
Конгрессу может предшествовать дискуссия между большевиками и меньшевиками…».
Вопреки «предначертаниям» Парвуса, большевики с меньшевиками не объединились, никакого «конгресса русских революционеров» не состоялось, все сроки, предложенные Парвусом для «революции в России», прежде всего 22 января 1916 года, сорвались, потому в германском генштабе и созрело сильное в нем разочарование... А когда грянул Февраль 1917 года, пути большевистской и меньшевистской фракции РСДРП разошлись окончательно: первые использовали временное большинство в Советах как «трамплин» в правительство, вторые ушли в оппозицию, взяв курс на большевизацию Советов. Причем, в мае 1917 года меньшевики, вопреки «установкам» Парвуса, провели собственный съезд, конституировавшись в отдельную от большевиков партию. В «сухом остатке» «Меморандума» остались национал-сепаратисты, которым Парвус уделил втрое большее внимание, чем большевикам и меньшевикам, вместе взятым.
«На германские деньги он (Парвус. – Авт.) обещал привести к власти в Петрограде радикалов, которые заключат сепаратный мир…», - самозабвенно сочиняют авторы сюжета. В оправдание приводится мнение Елены Чавчавадзе, которая отрекомендована «журналисткой». Об ее принадлежности к семье Чавчавадзе и связи с нынешними «претендентами на российский престол» из романовского клана «Кирилловичей», присягнувшими в годы войны Гитлеру, отчаянно пытающимися прорваться во власть и сейчас, причем, вопреки тотальному предательству всех и вся, в сюжете умалчивается. То есть от телезрителей преднамеренно утаивают информацию о личной заинтересованности г-жи Чавчавадзе в распространении клеветы на В.И. Ленина и большевиков. Именно поэтому она в сюжете, ссылаясь на «план Парвуса» (то есть на его «Меморандум»), говорит об «отправке Ленина в Россию», чего в документе не было и близко. Означает ли это, что Пушков разделяет приоритеты семьи Чавчавадзе, поддержку ими призвавших «идти за Гитлером» Романовых и пропагандируемую ими под видом «восстановления монархии» легализацию внешнего управления? Или он просто не обращает на все это внимания, считая, что для обливания грязью большевиков и их вождя сойдет и Гитлер? Пусть читатель на этот вопрос ответит сам.
Мы же зададимся еще одним риторическим вопросом: не кажется ли случайным, что самозваные «монархисты», атакуя В.И. Ленина и защищая Временное правительство, записываются в сторонники тех самых «временщиков», что монархию свергли? Разумеется, ведь они идут «по стопам» Кирилловичей-Романовых, которые предали царя и «перешли на сторону революции» еще в феврале-марте 1917 года.
Воистину, «неисповедимы пути Господни». И в ненависти к спасителям Отечества – большевикам - объединяется «по паре всякой антисоветской твари». Эдакий «шабаш ведьм и прочей нечистой силы на эпической Лысой горе». А русский народ, посмеиваясь над этими обезьяньими «ужимками и прыжками», в своей сохранившейся здоровой основе остается советским – и политически, и ментально. И исторически, кстати, тоже, нутром чувствуя за партией большевиков неизбывную Великую Правду. И благодаря ей, этой Правде, сохраняет веру в справедливость. «Меня при Советской власти ничему, что противоречило бы Уставу РПЦ, не учили», - этот афоризм, принадлежащий старосте подмосковного храма, который посещает один из авторов этих строк, уже приходилось приводить. И лучшего ответа клеветникам, прозвучавшего из самой, что ни на есть, народной среды, из ее глубины, отыскать трудно.
И, наконец, к вопросу о «деньгах». В «Условиях проезда русских эмигрантов через Германию», подписанных 4 апреля 1917 года Фрицем Платтеном и немецкими дипломатами, имеется малозаметный пункт №5. «Платтен берет на себя снабжение пассажиров железнодорожными билетами по ценам нормального тарифа», - записано в нем.
Итак, немцы потребовали от Ленина и следовавших с ним эмигрантов оплатить билеты через Германию. Как вы думаете, читатель, немецкий генштаб стал бы размениваться на подобные мелочи, если бы снабдил их деньгами? Троцкий, которому деньги «на революцию» в Нью-Йорке вручил Джон Рокфеллер-младший, разве сам покупал билет на «Кристианиафьорд», куда он приехал прямиком из рокфеллеровской резиденции, а отнюдь не со съемной квартиры, как Ленин в Швейцарии?
Три тысячи швейцарских франков, собранные Платтеном среди швейцарских же социал-демократов и потраченные на железнодорожные билеты, - и были тем «взносом», который, разумеется, клеветники приписывают «германскому генштабу», причем, не в таких, а в существенно больших объемах.
Мы уж не говорим о других пунктах этих «Условий». Например, о пункте №2: «Сношения с германскими властями и чиновниками ведутся исключительно и только Платтеном. Без его разрешения никто не вправе входить в вагон». Как поясняет сам Платен, «Наша коллегия прекрасно знала, что проезд, при каких бы условиях он ни совершился, произведет повсюду огромное впечатление… Поэтому тем большее внимание надо было обратить на то, чтобы избежать какого-либо контакта между немцами и проезжающими эмигрантами».
Или пункт №4: «К поездке допускаются лица совершенно независимо от их политического направления и взглядов на войну и мир». Камня на камне не остается от измышлений о том, что немцы как бы «нанимали, запихивая в поезд» одних лишь «пораженцев»!
Пушков этих документов не читал? Или все-таки он в курсе? И является ли он дилетантом или выполняет политический «заказ»? С точки зрения самой политики это, как говорится, без разницы. Но нас в данном случае интересует «облико-морале» этого, стремительно выходящего в тираж, «аналитика», который сначала, четверть века назад, предал давшую ему путевку в жизнь компартию, а сегодня, на пороге старости, призывает на свои седины новый несмываемый позор.
Максимум, на что в реальности выходят те, кто пытается приписать В.И. Ленину «политическую дружбу» с одиозным Парвусом, – это фигура будущего советского деятеля Якова Ганецкого, что в апреле 1917 года ожидал Ленина в Стокгольме. Почему-то дотошные в поиске компромата на вождя «исследователи» пасуют и демонстрируют удивительную наивность там, где ответы на вопросы лежат буквально на поверхности. Рассматривающим связи Ганецкого с Парвусом еще по Копенгагену как якобы однозначное доказательство наличия их у Ленина почему-то хронически не приходит на ум возможность наличия двойной (как и тройной и т.д.) вербовки у любой, даже самой глубоко внедренной агентуры. И непонятно, почему тот же Ганецкий не мог быть таким двойным агентом, услугами которого независимо и против друг друга пользовались как Парвус, так и Ленин. В этой игре не то, что Ленин, но и Ганецкий Парвуса переиграл, как впрочем, переигрывали его все, кроме Пушкова и других подобных агитаторов, усмотревших в этом жулике крупного закулисного «игрока», якобы двигавшего фигурами и пешками на «шахматной доске» российской революционной эпохи.
И как быть с тем, что каждому – и Ленину, и Ганецкому, и Парвусу – «воздалось по заслугам»? Разумеется, каждому – по своим. Кто на что учился и как «играл» – то и получил. Ленин и по сей день - основатель современной российской государственности; Парвус – политическое ничтожество, подававшее надежды, но оказавшееся неспособным выбрать между политикой и бизнесом и потому севшее между этих двух стульев в лужу глубокого исторического забытья. Вспоминают о нем сегодня разве что по его черным делам, пытаясь отыскать в этом бездонном озере самого изощренного компромата хотя бы что-нибудь, бросающее тень на ведущих лидеров и государственных деятелей той непростой, переломной эпохи. Не исключено, что через сто лет некто, подобный Алексею Пушкову, попытается, скажем, «доказать» связь Владимира Путина с Борисом Березовским на том жалком «основании», что запутавшийся в собственных комбинациях опальный олигарх-эмигрант, предчувствуя трагическую развязку своих «танцев на канате», написал российскому президенту два письма, попросившись домой. И подготовил ради собственного алиби списки заговорщиков из числа известных ему олигархических подельников.
Что тут скажешь в заключение? Только то, что политическое приспособленчество – неотъемлемое и, увы, неизбывное во все эпохи качество определенного сорта представителей российской элиты и интеллигенции. Не задумываясь, ради сиюминутных тактических выгод, они ставят на кон свою репутацию и лишаются ее, обнуляя даже те небольшие общественные заслуги, которые имеют и которыми в ином случае иногда вправе были бы гордиться. Примеров, помимо Пушкова, предостаточно. Та же Ахеджакова, например, к старости растратившая свой артистический шарм и превратившаяся в прямолинейную и злобную фурию.
Но поступая таким образом, эти деятели еще и наносят колоссальный вред своей Родине, не задумываясь об ее настоящем и будущем. Создают угрозы ее суверенному существованию и сохранению места в Истории. Поэтому «когда водяное перемирие закончится», их скромные заслуги забудутся, а лживые антисоветские измышления, думается, что «зачтутся». Ничего не поделаешь, господа! Свобода выбора – это не вольница либеральной вседозволенности «креативного» меньшинства, презирающего народное большинство, высокомерно навязывающего ему свои «элитарные» комплексы. А «осознанная необходимость». Не только в марксизме, но и в христианстве. И с этим рано или поздно придется считаться. «Сколько веревочке ни виться, а конец все равно наступит!».
Владимир Павленко, доктор политических наук, действительный член Академии геополитических проблем.
Геннадий Сергеев, философ, публицист, член Рабочей группы по сохранению историко-культурного наследия при Общественной палате Свердловской области (Екатеринбург).
