ЛИНИЯ

В обществе много тревоги по поводу реновации. Одно из типичных и понятных опасений — это изменение московской среды. Тем, кто провёл детство в малонасёленных, просторно расположенных, утопающих в деревьях пятиэтажках представляется, что в случае принятия закона о реновации, сноса пятиэтажек и возникновения на их месте огромных зданий среда обитания в Москве станет ещё более урбанистической, малопригодной для жизни человека. Но такой трагический взгляд субъективен, поскольку мегаполис вообще является очень сложным творением человека, и для того, чтобы жить в мегаполисе, надо соответствовать его ритму, его требованиям. И те проблемы, которые объективно существуют с жизнедеятельностью человека как биологического организма в искусственной среде, никак не связаны со сносом пятиэтажек или возведением на их месте, к примеру, двухэтажек. Ясно, что сверхконцентрация людей в мегаполисе является фактом не только для России, но для других стран, где существуют такие образования, как мегаполисы и возникли мегалополисы, рядом с которыми Москва покажется патриархальной деревней.

Что касается реновации, то это слово в переводе на русский означает обновление. По сути дела, речь идёт об очередной не шибко серьёзной трансформации города, потому что город вынужден себя трансформировать, выстраивать и так далее. Цепи этих трансформаций заметны, их можно проследить на протяжении столетий. После пожара 1812 года город был полностью обновлён. И потом возникали скачкообразные периоды расширения. Например, в 1930-е годы, затем в 70-е. Что касается сноса ветхого и возведения нового жилья — действительно, при этом, возможно, увеличится концентрация населения в реконструированных районах. Да, возможно, количество деревьев уменьшится, что-то будет спилено. Хотя при Собянине действует довольно масштабная и серьёзная программа озеленения города. Но плакать о спиленных тополях, я думаю, можно только в контексте детства, проведённого в определённом районе. Эти воспоминания, эти ощущения бесценны, и они никак не связаны с какими-то социальными и градостроительными процессами. Если ты приедешь в свой район детства, то почувствуешь дуновения прошлого, но никак не сможешь оказаться в том самом счастливом советском детстве. Всё поменялось.

Однако ограниченное обновление жилого фонда Москвы породило лихую активность либерал-русофобов разных мастей. Почему они так вцепились в реновацию? Почему увидели в ней повод для своей возгонки?

Цена любой трансформации велика. Любые социальные, градостроительные и прочие трансформации приводят к неудобствам. Например, к пробкам. Если строится мост, возле него, скорее всего, возникнут пробки, поскольку мост старый разобран, а новый ещё не построили. И любая подобная затея вызывает неудобство и недовольство определённой части народа, и деструкторам важно на этом недовольстве сильно поиграть, создать вокруг ажиотаж. Мы знаем эту информационную методику, когда возникает некая ситуация — может быть, весьма локальная, весьма не сущностная, — но тем менее крик, шум и визг вокруг неё поднимается такой, что мелочь раздувается до огромной проблемы. Важно просто вовремя уцепиться за конкретную проблематику и начать её накачивать. Что, собственно, и происходит. Но здесь всё-таки, на мой взгляд, у либералов, у агентов Запада есть определённая слабина, поскольку в целом собянинская трансформация носит позитивный характер. Город преображается к лучшему, и хотя наверняка есть и обиженные, и недовольные, условия жизни у большинства людей улучшаются.

Это не отменяет субъективных, но для кого-то важнейших моментов. Например, существуют люди, у которых пожилые родители просто не выдержат переезда: того, что лишатся своих соседей, привычных маршрутов и так далее. Это факт жизни, очень серьёзный, очень значимый, но на него не может ориентироваться стратегия развития города. В целом народ воспринимает реновацию позитивно, и либералы здесь выглядят довольно идиотски. Хотя их усилия не проходят даром — существует уже определённое «антиреновационное» движение. При всех вопросах к реновации важно понимать, что за этим движением стоит мощный политический антиправительственный, антисобянинский посыл. В акции протеста втягиваются не столько жители потенциально сносимых пятиэтажек, сколько люди, которые желают всеми силами, как они говорят, «режим Путина снести» и изменить курс России. Таких людей в Москве достаточно много. Под каким соусом они выражают свой протест — это вопрос особый. В последнее время они очень любят социальные лозунги, социальную проблематику. Могут устроить большие демонстрации в поддержку быстроты движения карет «Скорой помощи». Могут озаботиться отстаиванием прав рабочего класса. Хотя именно они, собственно, строили и продвигали дикий российский капитализм, являлись его адептами и ярыми сторонниками. Социальная линия, доходящая до социалистической, в протестах западнических либеральных групп очень сильна, но обманываться ею нельзя.

Нужно сказать, что не только либералы, но и часть членов КПРФ выступает против реновации. Там есть разные силы. КПРФ — довольно рыхлая организация. Первый секретарь МГК КПРФ Валерий Рашкин очень активно блокируется с либералами. Но все остальные группы с большой опаской относятся к этой смычке. Я не слышал выступления лидера КПРФ Геннадия Зюганова против реновации. Более того, кликаем по тегам «Зюганов — реновация» и читаем: «Геннадий Зюганов поддержал программу реновации жилья в Москве». Дальше интересное дополнение: «И предложил распространить реновацию на другие регионы». Это очень важный момент. Москва разбухает. При этом население русской провинции сокращается. Значит, нужно сконцентрироваться не на отстраивании Москвы, а на депрессивных регионах? А в Москве принять закон: пять этаже снесли — пять этажей построили — но не больше?

Это вопрос к конкретной градостроительной политике. Необходим комплексный подход, связанным с общим цивилизационным вектором — куда движется Россия. Какой тип расселения, какой тип социального строительства будет выбран? — это принципиальный вопрос. Возможно Зюганов так глубоко не роет. Он всего лишь хотел сказать, что должна быть справедливость в отношении тех регионов, где существуют кварталы ветхого жилья и никто не собирается их сносить и на их месте строить новое. Эта проблема существует, но Москва вполне может быть флагманом в реновации всей страны. Должна быть создана экспериментальная площадка и методы должны быть опробованы. Тем более, что строительная отрасль — это действительно локомотив экономического роста, поскольку есть смежные производства, которые завязаны на строительство. Стройматериалы можно закупать здесь, а не прибегая к иностранным производителям. К сожалению, российская промышленность в основном не поднимается выше прекрасных изделий вроде арматуры, красок и смесей. Хотя существует, конечно, ВПК, другие авангардные производства, но в целом уровень, связанный со строительством, остаётся по-прежнему центровым. Мы не являемся страной высоких технологий. Но что касается стройматериалов, то мы вполне можем потянуть всё то, что применяется при строительстве домов. Стройкомплекс действительно может очень вовлечь большое количество людей, то есть дать работу и деньги регионам. Такой опыт можно проследить и по Китаю. Китай не сразу начал делать электронику. Они сначала строили себя. Строили, строили — и раскачали свою ситуацию, создали базовые условия для экономического роста. Вначале строили дома, потом дороги. Кстати, в России дороги очень активно строятся даже в период кризиса, в постсанкционный период. Всё это несколько бодрит.

Конечно же, сверхконцентрация, создание семи мегаполисов, внутри которых будут загибаться остатки русского населения — это не выход и не приемлемый образ будущего. Большие города, такие как Москва, надо раскатывать, создавать концепцию равномерного расселения по территории страны с учётом современных возможностей коммуникаций. Возможно, речь идёт о сверхсовременном принципе трансполии, когда город непрерывно идёт вдоль трассы, вдоль дороги, и внутри этого города существует определённая система жизнеобеспечения. Таким образом столица вообще перестаёт быть точкой, она становится линией. И правительство, если оно принимает эту программу, будет вынуждено перемещаться, жить в вагоне поезда или внутри специально оборудованного автомобильного контейнера. Так что здесь возможны любые концепции — но этот период ещё в России не наступил. Осмысленного движения в будущее, то есть создания футурологического плана и внутри него идеи социального преобразования, идеи совершенно нового градостроительного сознания — этого ещё нет.

А Москву, слава богу, приводят в порядок. Такие массивы, как ВДНХ, парк Горького, что были когда-то гордостью сталинской Москвы, а потом превратилось в лужковскую омерзительную помойку — сейчас превращены в места, благоприятные для отдыха, для прогулок. То же самое касается исторического центра. И снесённый особняк, вокруг которого либералы устроили последнее время подлинный вой, наверняка является жертвой очередной трансформации. Но это несравнимо с теми потерями, которые мы понесли при Лужкове, при наступлении первоначального капитализма на Москву, когда циклопические точечные застройки вторгались в новые бизнес-структуры абсолютно безапелляционно и бесстрашно. Тогда почему-то либералы молчали. Сейчас возникает политическое и психологическое движение против Москвы как сверхсовременного и сверхкомфортабельного центра — чем, собственно, и должна являться столица, указывая путь, направление другим городам страны.