Казачий «Sex Pistols»
Марина СТРУКОВА. Здравствуйте, Иван. Вашу группу я знаю давно, поскольку люблю как старинные казачьи песни, так и современные о казаках. Заметила – ваше творчество известно не благодаря проплаченной рекламе или ангажированным критикам, а потому что полюбилось народу. Думаю, наша беседа будет интересна читателям «Завтра».
«Ас Вентура» возникла как панк-группа, но со временем её творческая концепция изменилась, и теперь вас называют основоположниками казачьего рока. Получается, создали новое музыкальное течение. Как пришли к этому?
Иван АНДРИАНОВ. Пришел на самом деле достаточно случайно. Когда-то, когда мне было совсем мало лет, и мы еще играли махровый пещерный панк-рок, группу пригласили в военную часть выступить на 23 февраля для срочников. Аппаратуры в части не было, поэтому предполагалась акустика. У меня на тот момент было придумано несколько казачьих песен. Мы их отрепетировали, и постепенно оказалось, что играть эти песни интереснее, чем эпатажный панк-рок с матюками. Так один проект стал основой нашего дальнейшего творчества.
М.С. В песнях группы много социальной тематики, исторической, военной. Сейчас многие люди искусства ушли в политику, занялись идеологией, стараются влиять на взгляды масс. Все зовут к переменам, но подразумевают под этим разное. Как вы думаете, что нужно действительно изменить в нашем государстве? (Отдельные законы, президента на монарха или парламент, капиталистический строй на социализм, христианство на ислам или язычество?) И какова философия, которую вы хотите донести до слушателя?
И.А. Что изменить – вопрос для меня сложный. Нужно ввести отчетность властей перед народом, чтобы они несли реальную, в том числе уголовную ответственность за свои действия. Как это сделать, я не знаю. А потому сочинять сейчас не буду. Один знакомый журналист предлагал ввести в стране «закон вечной вины» для власть имущих. Отдал Хрущев Крым Украине, но самому сошло с рук? Зато внуков повесили бы на столбе. Не внуков, так правнуков... Это я так шучу, конечно.
Наверное, многое зависит от образования. Оно должно быть всеобщим и бесплатным для граждан РФ. Даже если это требует больших затрат из налогов. За этим мы их и платим. Когда Фурсенко говорил о том, что задача современной системы образования вырастить потребителя, мне стало не по себе - зачем мы тогда живем на свете? К чему на планете нужны еще 150 миллионов потребителей?!
Изменить надо менталитет. Выдавить из себя раба по капле, как говорил классик. Нужно понять, что государство существует для народа, а не наоборот. Думаю, что казаки в этом плане ближе к пониманию истины, чем остальная часть славянского населения РФ.
По поводу философии – не задавался никогда конкретной целью донести какую-то философию. Музыка – это эмоции, зона чувств. Философия хороша, если с ней не перебарщивать. Просто казачья тема – она сама по себе политична, социальна и т.д. Поэтому так получается. Какие чувства меня переполняют – такие и вкладываю в песни.
М.С. Основоположники казачьего рока, думаю, станут примером для новых поколений музыкантов, у вас появятся последователи. Я заметила в Сети хорошую группу «Парабеллум» с их альбомом «Волчий шеврон», они тоже играют рок и поют о казаках. Вы могли бы назвать каких-либо учеников, соратников, единомышленников в музыкальном мире?
И.А. Я знаю группу «Берега» из Краснодара, которую организовали участники Кубанского казачьего хора. В Калининграде некто Павел Федорков собирал команду «Патронташ»… Есть такой казак Евгений Бирюков в Сызрани… Мне периодически пишут люди с разных концов страны о том, что тоже собираются петь казачьи песни. Вообще, это же здорово. Пускай таких групп будет как можно больше. Нива действительно весьма богатая для творчества.
М.С. Известный поэт Юрий Кузнецов, кстати, уроженец казачьей Кубани, говорил, что у него в год получается лишь двенадцать хороших стихов – так строг был к своим работам. Есть ли у вас то, что считаете действительно идеальным произведением? И каковы главные достижения группы?
И.А. Мне не нравятся многие старые тексты, но по большей части любое произведение, прежде чем прозвучать, проходит долгий путь в голое, вынашивается, вызревает… Я отношусь к текстам несколько по-спортивному. У меня нет цели написать идеальный стих. Обычно бывает цель написать или в новом жанре, или с использованием новых приемов, или о том, о чем не писал раньше. С этой точки зрения все тексты – небольшой шаг, если не вперед, то вширь. Я разгильдяй по натуре – берусь за многое и ничего не успеваю. В данный момент в голове висит пять недоделанных текстов и все по-своему мне интересны.
Альбом пока записан только один: «Песни захмелевшего казака». Сейчас иногда записываем по одной песне. К сожалению, на большее нет средств.
Фестивалей в нашей жизни было столько, что мне сложно выделить сейчас какой-то конкретный. Когда соберем «Олимпийский», тогда я скажу: вот это было круто!
«Богатеть, плодиться и размножаться»
М.С. Какие-то казачьи, патриотические организации или бизнесмены-патриоты помогают группе решать финансовые, организационные проблемы или им это безразлично? Сейчас в националистической среде появилась вера в какой-то национальный капитализм, которому интересна судьба государства, небезразличны проблемы народа, и который поддержит таланты. Но, на мой взгляд, это иллюзии. Есть ли у нас основания ждать капитализма с человеческим лицом?
И.А. Помощь носит эпизодический характер. От казаков за годы существования было больше подстав, чем помощи. Я говорю про реестр, про структуры, которые официально вроде как должны были помогать. Помощь поступает от конкретных людей, как эдакий жест доброй воли. Последние четыре песни мы записали при поддержке «Объединенного управления культуры казачьих обществ СПб и Ленинградской области». По факту это был добрый посыл начальника штаба СПб ОКО Дмитрия Юрченко.
Ждать капитализма с человеческим лицом смысла не вижу. Надо делать его своими руками – брать земли, власть, богатеть, плодиться и размножаться.
Как «Pussy Riot» помогли казакам
М.С. Судя по публикациям в СМИ, кажется, власть активно поддерживает казачество. Но знаю, что на местах у казаков проблемы с финансированием серьёзных начинаний. Власть предпочитает видеть в них только «потешные полки» для праздничных мероприятий. Как-то случилось быть на казачьем круге. Он проводился перед фольклорным фестивалем. Атаман сказал речь, где призвал казаков вступить в какой-то фонд. Затем предложил проголосовать за предложение. Кто-то стоящий рядом с атаманом крикнул:
- Любо, братья казаки!
Казаки нестройным хором поддержали:
- Любо!
Так прошло голосование по нескольким пунктам. Атаман предлагал, затем какой-то человек, стоящий рядом с ним, кричал:
- Голосуем! Любо!
И все послушно повторяли. Это ли не карикатура на легендарное казачье свободомыслие и самостоятельность? Наконец нашёлся один казак, которому показалось «Не любо». Он вышел к микрофону и поинтересовался:
- Разве можно голосовать за документы, которых мы не видели?..
А ведь в истории чаще казаки диктовали власти свои требования. Казачество и Российское государство – насколько они сейчас значимы друг для друга?
И.А. Казачье народоправие и свободолюбие вытравливались не одно десятилетие, и не одно поколение пройдет, прежде чем оно возродится. Но подвижки есть. Дело уже обстоит лучше, по крайней мере, в голове у тех, кто 10-20 лет в казачестве. Они уже могут научить своих детей, как правильно относиться к власти, к казакам, к русскому и не русским народам. Уверен, что моим детям будет проще сориентироваться в этих вопросах, чем мне.
Власть мурыжила казаков 20 лет, но они, тем не менее, до сих пор существуют. Сейчас спрос на казачество в Кремле будет расти: в связи с «Пусси Райтами», не православными выставками и т.п. Как ни крути, какие бы казаки не были несостоятельные – они есть и их много, ряды постоянно пополняются, а в этом проглядывается пусть и специфическая, но стабильность. Власть будет искать в их лице союзников, совать подачки. Мне до сих пор кажется неслучайным, что Медведев вручал знамена атаманам войск как раз во время скандалов после выборов в Госдуму… На Кубани казачьи патрули ввели тоже не просто так, а после наводнения в Крымске. Еще пара каких-нибудь эксцессов в обществе – и казаков вполне могут подтянуть на «государеву службу». С одной стороны, это хорошо, и я как казак считаю, что этим моментом надо пользоваться, с другой стороны, уже сейчас многие говорят о том, что казаки нужны государству как еще один вид полицаев или цепных псов РПЦ МП, для использования как щит в скользких ситуациях. Не уверен, что родовые казаки пойдут за государевы посулы на сомнительную службу. А кто пойдет? Сами догадываетесь. Будет ли толк от такого казачества? Получит ли власть то, что хочет?
Казачество – явление уникальное и не такое простое, как многим может показаться, в том числе людям у власти. Чтобы возродить его – надо слушать людей, нельзя это сделать одни указом сверху.
Сейчас власть создает посредством СМИ общественное мнение, что казаки – часть системы, безоговорочно поддерживающая политику государства. Это, с одной стороны, верно, ибо казаки по большей части сторонники крепкого дееспособного государства и хранители православной веры (конечно, каждый в меру своих сил). С другой стороны, это не означает, что мы закрываем глаза на очевидные недостатки государства и церкви (не как Тела Христова, а как социального института). Мы, при всем том, что у многих ассоциируемся со служивым сословием, остаемся народом, такими же людьми, как и остальные граждане РФ, с теми же проблемами и трудностями.
Кроме того, мы имеем свойство активно свою точку зрения озвучивать и продвигать. Если со стороны государства шаг навстречу казачеству является лишь внешней вынужденной мерой, то это плохо закончится. Прежде всего для власти и для России, ибо для самих казаков ситуация хуже, чем в 20 веке, вряд ли уже наступит.
М.С. О чем гудят казачьи сходы в Питере? Есть ли основания для оптимизма?
И.А. Я склонен верить в лучшее. Я верю в казаков – людей, которых я знаю лично. Если уж власть к нам повернулась, пусть не от хорошей жизни, мы вполне сможем взять инициативу в свои руки и сделать так, чтоб наше возрождение пошло на благо всем народам РФ.
То, что мы вызываем негативную реакцию у части российского общества, меня лично не смущает. У меня самого казачество очень часто вызывает негативную реакцию. Это нормально. Мы – живые люди с достоинствами и недостатками. Достоинств у казачества больше. Не потому, я такой хороший, а потому что это символ, это больше, чем одно поколение. С внутренними проблемами и недостатками мы обязательно справимся, а внешних врагов уничтожим.
У казачества более благородная миссия, чем быть служивым сословием. Мы возродимся именно как народ – полноправный, свободолюбивый, непокорный, как народ – хозяин своей страны и судьбы. Об этом надо помнить.
Предпосылки для этого видны уже сейчас. В Питере, например, каждый вторник собираются атаманы городских и областных организаций на атаманское правление. Не знаю, есть ли такое в других городах – в Питере я столкнулся с этим впервые. Пусть там не все гладко проходит, но народ живет. Мы знаем друг друга – проводим круги, правления и сходы по казачьим обычаям, учимся в условиях тотальной нивелировки всех ценностей и обычаев выяснять отношения по-мужски, ставить вопросы достаточно серьезные. В том числе те, о которых я уже говорил. Думаю, спецслужбы, которые следят за ситуацией, черпают для себя много нового и интересного, ибо казаки по большей части имеют широкий кругозор, развитое гражданское сознание и активную жизненную позицию, и это отличает их от других граждан РФ. В интересах государства пустить казачью энергию в позитивное русло.
М.С. В «Контакте» есть сообщество группы, где вы общаетесь со слушателями. Знаю авторов, которые говорят: «Я пишу для себя», но мне кажется, что это просто позёрство – если уж кто-то публикует, озвучивает свои произведения, значит, ждёт реакции, оценки общества. Что для вас значит мнение фанатов и может ли оно отражаться на содержании песен, названиях альбомов?
И.А. Мне не по душе слово «фанат». Гораздо ближе слово «единомышленник» или «соратник». Я стараюсь знакомиться с теми, кто нас слушает. Изначально предполагается, что наше творчество как маяк. На него откликаются люди, кому близко то, о чем мы поем. Мы встречаемся и делаем вместе что-то такое, чтобы «ух!» Во всяком случае, мне бы так хотелось: чтобы творчество шагнуло в жизнь, а не оставалось на диске или на концертной площадке. В этом смысле мне интересно экспериментировать. Я знаю, что некоторые новые песни - "Хрен вам, а не Россия", "Бей, Федя" не нравятся слушателям, привыкшим к нашим стилизациям под казачий фолк. Но я таким образом нащупываю новые дороги, ищу новых единомышленников, и оставляю за собой право двигаться туда, куда хочется мне, а не тем, кто знает нас давно. В этом смысле я тоже эгоист. С другой стороны, естественно, я прислушиваюсь к слушателям и к их мнению, потому как чтобы написать что-то глубокое и настоящее, надо знать и понимать того, кому пишешь. Это, в общем, самое главное для творческого человека – понимать людей.
М.С. Сейчас в нашей стране возросла протестная активность. Правда, порой кажется, патриотов и националистов просто используют в своей борьбе кланы либералов, а Большой России – так я называю провинцию, заморочки москвичей неинтересны. Как воспринимают происходящее в краях, далеких от Москвы? Какую оппозицию там сочли бы выразителем своих чаяний, кого поддержало бы большинство?
И.А. Я уже пять лет живу в Питере. На Камчатке, насколько я знаю по рассказам земляков, все были против «Единой России» – от бомжей до интеллигенции. ЕР наконец-то и впрямь всех объединила. А вот с выразителями своих чаяний проблемы, впрочем, как и везде, наверное. Протестная активность, как мне кажется, пошла на спад еще весной. Это и хорошо, потому что эмоции – плохой советчик в государственных вопросах. Россия дошла до того времени, когда-либо народ начнет втыкаться во все вопросы без «дяди сверху», либо нас уничтожат. Инициатива должна идти снизу. Пусть не совсем сейчас понятная – какая именно, но снизу должны идти постоянные сигналы наверх: нам это не нравится, мы хотим то-то и то-то, этого мы терпеть не будем. Такая работа рано или поздно даст свои плоды, и она гораздо перспективнее и благодарнее переворотов и путчей. Казаки, на мой взгляд, как раз могут взять на себя функцию связи народа с государством. Но для этого надо знать себе цену и очистить ряды от чуждых элементов. Правда, на это еще лет сто пятьдесят уйдет.
О Есенине и Махно
М.С. У вас хорошая поэтическая техника, какие поэты оказали влияние на вас в юности? Вы используете в песнях чужие тексты?
И.А. Наиболее близкий поэт, пожалуй, Есенин. В ранней юности нравился Маяковский, но после написания курсовой работы на четвертом курсе понял, что человек он мне совсем чужой. Но, тем не менее, стараюсь следить, чтобы рифма не была ожидаемой, и некоторые «фишки» Маяковского с удовольствием перенял.
Чужие тексты не использую, ибо незачем и нет времени. Очень много недописанного своего есть. Не хочется тратить время на воспроизведение чужих мыслей и идей. По этой же причине мы фактически не играем народных песен, потому как народные песни и так живут, и будут жить сотни лет. Хочется самому состояться как поэту, как личности, оставить личный след на планете – здоровый эгоизм в этом смысле мне весьма присущ.
М.С. Можно ли говорить о таком явлении как казачья культура, и развивается ли она не только в музыкальном направлении, но и в литературном, живописном? Стихи о казачестве есть у многих поэтов, но, по-моему, нельзя называть поэта казачьим только за них, как недавно сказали на одном из патриотических сайтов о петербургской поэтессе Марине Волковой. Для этого необходимо участвовать и в политической жизни казачества, иметь казачьи корни, как поэтесса Диана Кан из Поволжья, как покойный кубанский поэт Иван Варавва. И оправданно ли считать казачью культуру не частью русской, а чем-то суверенным от неё?
И.А. Вопрос многоуровневый и многоплановый. Боюсь, я не настолько знаком с казачьим искусством в целом. Знаю некоторых художников и писателей с казачьими корнями, которые пишут казаков и о казаках… Многие ли из них позиционируют свое искусство как казачье? Не уверен. Пусть это решает каждый сам для себя. Я вот вижу, что мое творчество именно казачье, хотя многие казаки со мной поспорят, и я наслушался очень много отрицательного от казаков по поводу своей группы. Тем не менее, я делаю и буду делать то, что считаю нужным. Если кто-то еще пойдет этой дорогой – любо! Отделяться от русской культуры не вижу смысла: говорю на русском языке, хожу в русскую православную Церковь, вырос на русской классике, а потому надеюсь, что мое казачье творчество только обогатит то, что у нас уже есть.
М.С. Мои тексты часто используют для создания песен разные исполнители, и я в глубине души робко надеюсь на то, что одна из них стала народной. По-моему, это и есть настоящее признание. А о чём мечтаете вы как поэт и певец? И каковы творческие планы группы?
И.А. Я мечтаю прогреметь на всю матушку-Россию так, чтобы мало никому не показалось. Жахнуть из большой пушки, наконец. То есть стабильно гастролировать по постсоветскому пространству, собирать стадионы, бороться за благо своих братьев и соратников, стать группой, к мнению которой прислушиваются, в том числе, власти. Нам есть, что сказать людям. Я не скажу, что мы и сейчас малоизвестные. Мне постоянно пишут со всех концов страны, что вот, дескать, слушаем вашу группу и ждем у себя в городе. Но реально мы сейчас не можем даже выехать иной раз куда-нибудь за пределы Питера, потому что бытовые вопросы забивают все возможности.
У меня почти составлены четыре альбома (пока четыре, и идей меньше не становится) – хочу их сделать, записать, и забыть уже, наконец.
К сожалению или к счастью, в жизни все получается гораздо медленнее, чем хотелось бы.
М.С. И последний вопрос, не толерантный: если бы в России началась новая Гражданская война, вы стали бы участвовать в ней на той или иной стороне? Или как человек искусства предпочтёте быть над схваткой?
И.А. Людям искусства, по-моему, не так уж свойственно быть «над схваткой». Шолохов, Фурманов, Бабель… Это раз. Я еще не достиг таких высот и популярности в искусстве, чтоб меня отстранили от войны, как Пушкина от восстания на Сенатской площади. Это два. Слушатели моих песен, наверное, скорее ждут, что я с шашкой на танк кинусь, чем буду находиться «над схваткой». Это три.
Сценариев гражданской войны в России я, если честно, не вижу явных. Если говорить о 1918 годе, то я бы примкнул к Махно. Казаки в Гражданскую, к сожалению, оказались по разные стороны баррикад. Лет 10 назад читал книгу его сподвижника Петра Аршинова, а недавно фильм посмотрел «9 жизней Нестора Махно». У авторов получился такой очень позитивный и очень органичный образ настоящего батьки. Не знаю, откуда брали сценаристы факты о личности Махно и его мировоззрении. Наверняка не обошлось без художественного вымысла – но такая позиция мне наиболее близка – когда воюют не за идеи, а за конкретных людей, за свою землю, оставаясь при этом человеком, не ожесточаясь, видя родственные души в других людях… Кто смотрел фильм, поймёт, о чем я. Думаю, этого и в обычной жизни многим не хватает – простой человечности, чтоб среди грязи, лжи и провокаций, кто-то сказал: «Ну как ты, брат? Устал? Держись, все образуется!»
Беседовала Марина СТРУКОВА
