Середина августа. На подходе очередная годовщина «акции ГКЧП», в результате которой СССР, фактически, прекратил свое существование. 24 года с тех пор прошло: воды сколько утекло и поколения выросли. Дата, конечно, не круглая, но разве нужны «округлости» для того, чтобы оценить направление перемен, заложенных в детонатор бомбы, разорвавшей советский уклад жизни вместе со страной? С течением времени что-то из деталей, безусловно, может проясниться, а что-то, наоборот, затеряться – тем более в условиях, когда энергия «победителей», в основном, на написание своей версии истории и уходит. Так что нынешняя дата не хуже и не лучше тех, что за ней последуют. Не претендуя на истину в последней инстанции, выскажу в связи с этим несколько соображений, которые постараюсь, по мере сил, обосновать.
Вне зависимости от деклараций участников событий, часть из которых была ангажирована, а часть просто использовалась под благовидными предлогами, целью тех, кто спланировал и организовал разрушение СССР, было устранение социально-экономической альтернативы «рыночной экономике», контролируемой мировыми финансовыми структурами и обеспечение их беспрепятственного доступа к природным ресурсам России. Ключевым условием для этого является поддержание государственной воли русских в парализованном состоянии, прежде всего путем предотвращения возможностей для их объединения и мобилизации. Дело в том, что в случае возникновения государства, управляемого элитой, ориентированной на национальные интересы, ограничениям подвергся бы доступ транснациональных корпораций к российским природным ресурсам и рынкам сбыта, за которым маячила перспектива создания альтернативы «рыночной» модели. Допускать этого нынешние «хозяева жизни», конечно, не собираются, для чего ими используется система мер, включающая селекцию политического руководства; формирование прослойки «приказчиков», контролирующих ключевые сферы экономической, социальной жизни; размывание русской «культурной» матрицы и противодействие возникновению «очагов сопротивления». Сосредоточимся пока на вопросе отбора политического руководства.
«Форматирование» политического руководства
«Ахиллесовой пятой» советской системы была ее централизация. В условиях, когда влияние бюрократии на принятие государственных решений носило исключительный характер, системные изменения оказалось возможным провести через «агентов влияния», расставленных на ключевые партийно-государственные посты. Фильтрация и расстановка кадров нужной направленности велась на протяжении нескольких десятилетий: бывший глава КГБ Крючков, например, сообщает, что в начале 1960-х у его ведомства имелась информация о контактах А.Н. Яковлева с американской разведкой. Однако, чьи-то заботливые руки не давали ей хода и Яковлев А.Н. только рос по служебной лестнице, получая назначения на ключевые академические и дипломатические посты. К моменту прихода к власти Горбачева колода этих деятелей уже находилась на стартовых позициях, готовая выступить по сигналу «прораба перестройки». Причем, этот сигнал означал для них начало действий по слому советской системы, в чем признавался впоследствии тот же Яковлев: «После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды «идей» позднего Ленина. <…> Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину,либерализмом и «нравственным социализмом» — по революционаризму вообще. <…> Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. <…> Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика — механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма — сработала. …Для пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен — лукавил не раз. Говорил про «обновление социализма», а сам знал, к чему дело идет.»
Другими словами, «сверхузкий круг единомышленников» включал тех, кто не только был в состоянии направить Яковлева на стажировку в Колумбийский университет (вместе с ним там стажировался и…Олег Калугин!), но и держать под сукном отчеты агентов КГБ о его контактах с американской разведкой, т.е., в этот круг входили представители руководства спецслужб и, скорее всего, политического руководства страны. Лицемеря на каждом шагу, эти люди целенаправленно вели дело к демонтажу социалистической системы, прикрываясь при этом разговорами о необходимости «демократизации страны». В реальности же, они ставили себя поверх и над всякой «демократией», пользуясь полным набором номенклатурных привилегий и уверовав в собственную избранность. Именно об этом нам и сообщает Яковлев, говоря о своем многолетнем «лукавстве», т.е., косвенно признавая, что при открытом обсуждении идей его «единомышленников», они рисковали остаться в жалком меньшинстве. Получив же возможность реализовать свои планы, эти люди без колебаний прибегали к шантажу, политическим убийствам и использованию военной силы с тем, чтобы заглушить всякую оппозицию «пользе дела», как они ее понимали. Таким образом, разговоры о «демократизации страны и общества» были для них не более чем демагогическим прикрытием куда менее высокопарных намерений.
В чем же последние заключались? Егор Гайдар, подводя итоги социально-экономических потрясений 80-х годов в работе с претенциозным названием «Государство и эволюция», определяет их как «обмен номенклатурой власти на собственность», добавляя, что «если исходить из сложившегося к концу 80-х годов соотношения сил, это был единственный путь мирного реформирования общества…Россию у номенклатуры нельзя, да и не нужно отнимать силой, ее можно «выкупить». Думается, что перевод в частную собственность активов, находившихся под фактическим контролем представителей власти и являлся одним из основных мотивов их деятельности по разгрому социалистической модели. В описании же, представленным Гайдаром, обращает на себя внимание и то, что о «номенклатуре» сын контр-адмирала и редактор журнала «Коммунист» пишет в третьем лице, явно намекая на свою принадлежность к некоей иной «силе», определявшей их соотношение в конце 80-х.
На самом же деле, отличие этой «силы» заключалось только в характере представлений ее членов и в степени их аффилированности с закрытыми международными структурами. Сам Гайдар советские годы проводил отнюдь не в подполье, а в престижных академических институтах с привлечением к разработке документов в рамках Комиссии Политбюро по совершенствованию управления народным хозяйством. Более того, к этому времени он уже был знаком с Чубайсом и другими «экономистами», входившими в ленинградский кружок последнего. Ни это знакомство, ни существование «кружков», обсуждавших экономические реформы, не было бы возможно без покровительства советских спецслужб и представителей политического руководства, входивших в «круг друзей и единомышленников» Александра Яковлева. Другими словами, команда «молодых реформаторов» была не более, чем штурмовым отрядом той же номенклатуры – точнее, ее крыла, решившего присвоить общенародную собственность и искавшего возможности для размещения своих активов на Западе. Второе условие являлось необходимым как ввиду возможности провала планируемого государственного переворота, так и ввиду невозможности обеспечить в посткоммунистической России западный уровень роскоши и комфорта в краткосрочной перспективе.
Как минимум, с 70-х годов шло активное зондирование и налаживание контактов между представителями номенклатуры и международной финансовой олигархии с целью согласования плана слома советской системы, обеспечения «тылов» для советских заговорщиков и гарантий обеспечения интересов транснационального капитала и западных разведслужб в случае успеха предприятия. Знаковым событием в этой связи явилось создание в 1972 году Международного института прикладного системного анализа в Лаксенбурге (Австрия). С советской стороны его создание курировал Джермен Гвишиани, близкий родственник тогдашнего премьера Алексея Косыгина, что, как жену цезаря, выводило его из-под подозрений. Именно Гвишиани возглавил в 1976 Всесоюзный институт системного анализа, являвшийся советским филиалом учреждения в Лаксенбурге. Перечисление фамилий некоторых сотрудников этого института говорит само за себя: Гайдар Егор Тимурович, Авен Петр Олегович, Березовский Борис Абрамович, Жуков Александр Дмитриевич, Зурабов Михаил Юрьевич, Сванидзе Николай Карлович, Шаталин Станислав Сергеевич. «Стажировки» же в Лаксенбурге проходили Чубайс, Гайдар, Авен, Шохин, и Мордашов. Именно оттуда многие из них и прибыли в Москву накануне августа 1991 года с тем, чтобы участвовать в разделе шкуры убитого другими медведя. Примечательно в этой связи то, что Ельцин, не знавший никого из них в августе, спустя два месяца отправит в отставку даже своего «оруженосца» Бурбулиса с тем, чтобы освободить премьерское кресло Гайдару. Тому самому, кто предлагал советским аппаратчикам сделку «собственность в обмен на власть». Точнее, сделка эта предлагалась только «болоту» - тем, кто был готов «поступиться принципами» - для остальных же были припасены более жесткие методы, как показало подавление оппозиции «рыночным реформам» в 1993 году. Впрочем, внутриполитический аспект программы «рыночных реформ» был далеко не единственным, если, по свидетельству М. Полторанина, в Лаксенбурге она проходила под названием «Управляемый торнадо».
Вместо эпилога
Is fecit qui prodest (Сделал тот, кому выгодно)- этот простой принцип нередко используется при расследовании преступлений, связанных с переделом имущества. Кому же был выгоден демонтаж советской системы и раздел ее экономики? Что касается национального аспекта этого вопроса, то ответ на него дают результаты опроса, проведенного изданием Лента.ру в 2014 году среди 200 бизнесменов России, входящих в список Форбс. При этом, сами авторы исследования признают, что «данные в таком деликатном вопросе могут быть только приблизительные, особенно по самым большим этносам. Многие свою национальность не афишируют и о ней не говорят.» Так или иначе, русским, составляющим 81% населения страны, принадлежит 44,5% номинаций в списке Форбс. То есть, среди лиц контролирующих финансово-экономические ресурсы страны русские находятся в меньшинстве. С другой стороны, евреи, доля которых в населении страны составляет около 0,1%, в списке Форбс стоят на втором месте с 21% мест. Отдельной категорией проходят горские евреи, доля которых в населении является статистически ничтожной, однако среди обладателей крупнейших состояний их 3%. Высока также доля украинцев, которые составляют 12% списка при том, что их доля в населении страны не превышает 1,5%. Таков этнический портрет бенефециаров «рыночных реформ». Причем, разгорающийся конфликт на Украине дает основания полагать, что этническая принадлежность «младореформаторов» и крупного бизнеса никогда не была пустой формальностью.
