Давным-давно, более двадцати лет тому назад, была в одном царстве-государстве коммунальная квартира. Народу было в ней много. Жили дружно, весело, хоть иной раз и конфликтовали, особенно когда с утра приспичивало, и к удобствам выстраивалась длинная и шумная очередь, а подлец Сруль вечно как засядет, нак другим ходу нет, с ноги на ногу переминаются, в дверь колотят, про стыд и совесть орут, а ему хоть бы что.
А так, дружно жили, дни рождения справляли, День Победы, футбол болели.
Самым старшим по возрасту был старик Сосипатыч. Жильцы души в нём не чаяли, потому как был он добрый и хлебосольный. Последнюю рубаху готов ближнему отдать. Правда она у него одна только и была, рубаха, первая, она же и последняя. Но ведь не это важно, а отзывчивость души. Замечательный был старик Сосипатыч. Когда трезвый. А как остограммится, становился к людям придирчив. Схватит кого за борки и вопрошает: - Ты меня уважаешь? Ему всё казалось что его не уважают в меру. Бывало расходится, и кричит, что он тут ХОЗЯИН, во всей квартире, во всех комнатах, а остальных он ПРИЮТИЛ тут по доброте. И все, а особенно негодяй Срулик, должны ему всяческое почтение оказывать. Ведь раньше, перед коммуналкой, занимал эту квартиру купец первой гильдии Подштанников. Эх, был купчина! Всем домом, всей улицей владел! И следовательно, он, Сосипатыч, тут КОРЕННОЙ! А остальные - так, с боку припёка.
Тут нахал Срулик прерывал излияния Сосипатыча: - Хорош брэхать-то! Все жильцы, и ТЫ в том числе, заселились сюда в одно и то же время – когда Подштанникова УПЛОТНЯЛИ. А когда здесь жил купец, ты, Сосипатыч, разгребал навоз в своей деревеньке, неподалёку от Кислодрищенска, вёрст двести.
Услышав, такую дерзость, Сосипатыч принялся пуще орать, что вот, пока он приболел малость, а когда отлежится, то ужо он всех своим костылём отходит, и заставит таки уважать духовного наследника Пушкина и, бляха, Чайковского.
У Срулика было прозвище «Журналист.» Это потому, что Срулик тырил журналы из почтового ящика, и запирался с ними в санузле. Больше всего он уважал журнал «Вокруг Света.» Во-первых, потому, что познавательно. Во-вторых, там изредка печатали фотографии голых таитянок.
Сосипатыч не одобрял, и, только Срулик запрётся, тотчас начинал колотить в дверь костылём и кричать «Ты чё там делаешь! А ну выходь!»
Чтобы предотвратить воровство Срулика, Сосипатыч регулярно поджигал почтовые ящики со всей почтой внутри.
Так вот поскандалят – и дальше дружно живут, фигурное катание по телевизору смотрят.
Тут вдруг появился в коммуналке странный гость. В тёмных дымчатых очках. Пришёл к Срулику, принёс гостинцы. Представился родственником, хоть Срулик такого родственника и не помнит.
Брезгливо обвёл взглядом жильцов. И говорит: как ты можешь тут жить? Среди этих вот... Тебе надо отсюда уезжать, и чем скорей, тем лучше. В город Бен-Сруль. Раньше назывался Бабай-Заде, и жили там бабайцы. Но потом вроде какую-то керамику там нашли, или надпись на стене. А может, на заборе. Точно, надпись там была, где то. Что-то про срулей, и про две тыс. лет. Кто писал, не важно. Важно, что все прочли. Бабайцев выселили. Город переименовали.
И как начал мужчина в очках расписывать житьё-бытье! Климат замечательный. И три колодца там, и земля молоком и мёдом изобилует, и внуки тёти Цили ждут-не дождутся приезда родного брата! На глупый вопрос Срулика «а как там насчёт СОСЕДЕЙ?» мужчина только ухмыльнулся...
Постепенно и сам Сруль перестал сомневаться. Надпись же всё-таки! И черепки там были... Значит - Родина!
Узнав о готовящемся отъезде Срулика остальные жильцы обрадовались. Стали жать руку, похлопывать по плечу. Ещё бы! Утреннее время ожидания в очереди к удобствам теперь значительно сократится. И вообще, меньше народу, больше кислороду. Им почему-то казалось, что это для их удобства и комфорта старался мужчина в очках, и освободившуюся комнатку к ним и прирежут. Но вслух так не говорили, а поздравляли Сруля с обретением Исторической Родины.
Только один Сосипатыч был не рад. Он заклеймил Срулика ПРЕДАТЕЛЕМ. Предателем той самой коммуналки, где Сосипатыч обявил себя КОРЕННЫМ ХОЗЯИНОМ и наследником духовности купца Подштанникова.
На почве отъезда Срулика Сосипатыч совершенно тронулся рассудком. То орёт – Ну и убирайся, Иуда, в свой Засраиль! Ещё попросишься к нам назад, да поздно будет! То кричит – Держите его люди, не выпускайте! Он моё ДОБРО тащит!
А как Срулик уехал, совсем старик спятил. Разбудит ночью всех жильцов и давай голосить: - Люди добрые, обворовал меня Сруль, сукин сын! По миру пустил! Всё нажитое, все мои сокровища, от дедов и прадедов, всё утащил в свою Сраиловку!
Недовольные соседи чесали репу, недоумевая. Если Сруль украл какие-то сокровища, то отчего же он до сих пор моет полы на автобусной станции в Бен-Сруле? Но, главное, обводили комнатку Сосипатыча взгладом, и не могли взять в толк, ЧТО ЖЕ ИМЕННО ПРОПАЛО? Телевизор Рубин-203 – на месте. Шлёпанцы стоят. Подстаканник из нержавеющей стали с изображением Спасской Башни – вот он! Стеклотара за два дня – как положено, в углу.. А вазу фаянсовую производства ЧССР Сосипатыч ещё до отъезда Срулика пропил, это все помнят.
Потом правда выяснилось, что в освободившуюся от сруля комнатку заселили представителя одного небольшого, но очень гордого народа. Орёл-мужчина! К нему соседи сразу нашли ключик: главное – не возражать, и делать всё, как он хочет. По крайней мере ясно, что никакой тёти у орла-мужчины нигде нет, и предателем он не станет, как Срулик, и из коммуналки никуда не уедет. Ни-ко-гда!
А старик Сосипатыч всё не уймётся, и чем дальше тем вовсе стал угасать. Что ни случись, всё - козни Срулика. Мол, по ночам тот пробирается к нему и прячет вставную челюсть Сосипатыча, а тот её найти не может. К деньгам перестал прикасаться: на них – нарисованные Сруликом диАвольские узоры, не дЬявольские, а именно дИавольские. Всю ночь Сосипатыч сидит в углу. Ему кажется, что Срулик прячется под кроватью и строит ему рожи.
Историческая Родина встретила Срулика с распростёртыми объятьями. Навестили его внуки тёти Цили. Подарили пропеллер, два не новых, но тёплых одеяла. Из министерства репетриации прислали кровать на панцерной сетке и прекрасный стёганный матрац. Соседями по общежитию оказалась милая семья из эфиопской деревни – муж, четыре его жены, и двенадцать их детей. Детишек Срулик любил. Забавно было наблюдать, как они мажут лестницу шоколадным маслом, и съезжают по ней как с горки. Правда, привычка эфиопов бросать любую пищу на сковородку и посыпать кусками масла создавала такую вонь, что воспоминания о висящем над кастрюлями тельнике Сосипатыча наворачивали ностальгические слёзы.
Непросто складывались отношения и с внуками тёти Цили, которая давно умерла. Иногда казалось, что они - родственники Сосипатыча. Тянули ту же знакомую песню, о том, что они де тут КОРЕННЫЕ (приехали на несколько лет раньше), что Срулика в принципе никто сюда не звал, а о мужчине в чёрных очках они и слыхом не слыхивали. И жили они здесь припеваючи, пока такая вот проститутка (это они про Срулика) не стала мельтешить перед глазами, петь про Катюшу и ёлки ставить на Новый Год. Много обидного говорили, русским даже обзывали. Ехал бы ты, Сруль, назад в свою Руссию!
Сидит себе Сруль, и решает загадку: кто же всё-таки был этот мужик в тёмных очках, и кому же понадобилось меня из моей коммуналки выселить?
