"ЗАВТРА". Владимир Владимирович, вы — носитель некоего особого, как говорят, личутинского языка. Таким языком сейчас не говорят ни в деревнях, ни в городах, ни на севере, ни на юге России. Как возникал этот уникальный язык? И почему так получилось, что вы один являетесь его носителем?
Владимир ЛИЧУТИН. Спасибо за похвалу, но я считаю, что это миф, сочинённый писательской братией. Я как раз считаю, что мой главный недостаток — это недостаток языка. Всё время спотыкаюсь, мало во мне речи. Словно какая-то в голове запруда, которая мешает излиться слову. Бывало в интервью или на выступлении меня попросят привести пример а я и сказать ничего не могу: ни метафоры, ни афоризма, ни пословицы. Как пустой сосуд, из которого всё вдруг вытекло. Но когда начинаешь работать, из каких-то тайных родников вдруг необходимые слова, как маленькие золотые рыбки, всплывают и просятся на бумажный лист.
"ЗАВТРА". Это и есть та самая живительная тьма, из которой всё возникает.
Владимир ЛИЧУТИН. Странная, Богом данная, человеческая речь, как и откуда она возникает? Отними у человека слово — и он превратится в донную рыбу, и всё живое в нём померкнет или вовсе замрёт. Потому так и бьются за слово смертным боем, ибо народы-то внешне, плотски по всему свету одинаковы: руки, ноги, голова, — но они отличаются лишь словом, а Слово — это душа. Значит, у каждого племени своя Душа. За национальную душу-то и ведут смертный бой. И главная созидательная, духовная сила — в Слове, которым ныне пренебрегают, плохо сознавая его силу. Ведь сколько раз обжигались ещё недавно, теряли направление историческое, полагаясь на материальное, которое, увы, так скоро истлевает. Как прежде говаривали на Руси: всё гниёт, только душа — вещь непременная. Откуда вообще слово-то появилось?! Мы не знаем элементарного: что такое слово, где таится энергетика, где это слово, как вещество, находится, когда оно вылетает из уст человека, куда оно помещается? Оно не может просто так рухнуть, как пыль, оно куда-то в какое-то состояние, в какую-то плазму помещается и живёт бесконечно… Мы не знаем, что такое сознание. Мы не знаем, что такое душа. Вот Марья Дмитриевна Кривополенова, наверное, знала! Это была ходячая энциклопедия. Маленькая, нищая старушонка, которая блуждала по Пинежским угорам, лесным деревенькам. Со смертью Марьи Дмитриевны Кривополеновой, как говорили, умер русский эпос. Или как всё это таинство вмещалось в бобылку Марфу Крюкову, крестьянку из деревни Зимняя Золотица? Одинокая бобылка, одноглазая, жившая в теснотах, в нужде. В ней помещалось знаний больше, чем в Гомере. Когда её записывали " на машину с трубой", то записали в первый же раз стопу в полтора метра высотой бумаги, представляете? Это всё в её головёнке было. В незаметной такой, замоховевшей, старческой головёнке. Почему Господь избирает таких людей? Каким образом он помещает этот словарный запас в них? Что я по сравнению с ними? Крохотная песчинка. Ведь когда я оказался в журналистике — пути господни неисповедимы, — то я писал, конечно, как все, и хуже того.
"ЗАВТРА". Стандартным языком.
Владимир ЛИЧУТИН. Стандартным, но старался красивым. Я помню, на втором курсе я написал: "зори, как алые стрелецкие кафтаны". Мне тогда казалось, как здорово! Я преподавательнице в университете говорю: вы посмотрите, какая красота! Она улыбнулась и промолчала. Потом, когда я немножко подрос, то понял, что это была обычная графомания. С таким заурядным журналистским языком я жил до 30 лет. А потом как-то прочитал повесть "Привычное дело" Василия Ивановича Белова. Помню, эта повесть меня так поразила, ударила в самое сердце, что-то ворохнулось во мне. Думаю, боже мой, этот затрапезный мужичонка Иван Африканыч, самая невидная суть жизненная, та самая пылинка, на которой покоится всё государство, на этих пылинках. И как это он сумел, Василий Иванович, изобразить его сущность, его характер, его говор?! И слова эти, вроде бы самые затрапезные, среди которых я жил, которые от меня отскакивали?!.. Тогда мы деревенской говорей брезговали, отворачивали лицо. Увы, так было. И с " Привычного дела" что-то вдруг стронулось на Руси, в душе проснулось чувство, душа повернула взор на простеца-человека и умилилась им. Я хорошо это время помню. Потом "Последний срок" Распутина," Последний поклон Виктора Астафьева".Ведь тогда случилось с народом духовное обновление, именно с городским, вроде бы окончательно уснувшим, потерявшим корни, национальное предание.Вот что делает с человеком Слово. А мы стеснялись простоты языка, дурни, "иваны, непомнящие родства", семя чертополоха.
"ЗАВТРА". Хотелось, наоборот уйти от них, да?
Владимир ЛИЧУТИН. Да, как от чешуи бронтозавра отскакивали, моя душа тогда не впитывала их. Тогда сердцем надо было полюбить не только русский "посконный" язык, но надо было и понять его, сердцем научиться уважать людей, которые в этом словесном мире жили. Ведь именно с этого уважения, с поклончивостью этим людям и возникает желание узнать поближе, понять их изъяснение, а через речь — их жизнь, их судьбу. У Василия Ивановича меня фраза поразила: "Он был раноставом". Раностав — это слово, наверное, у сотен тысяч читавших проскользнуло и всё. А оно во мне зазвучало как какой-то колокольчик. Раностав…
"ЗАВТРА". Это человек, который рано встаёт, очевидно?
Владимир ЛИЧУТИН. Да, человек, который рано встаёт. Я понял, что-то учительское для меня прояснилось в Василии Ивановиче Белове, в его "Привычном деле". Может быть, даже от этого слова возникла какая-то музыка. Слова возникают согласно музыке, которая начинает петь в душе, благодаря сердечному жару, восторгу, изумлению, какой-то горячке, которая настигает в те минуты словотворца, былинщика, исполнителя. Музыка родит слово, слово цепляет за внутренние струны, заставляет их играть.Возникает настройка, непередаваемое ощущение. Писатель зарождается из небытия в плотском теле с той минуты, когда вспыхивает музыка. И когда музыка эта льётся внутри, то согласно, этой музыке и приступают слова. Они как рыбки золотые, а музыка — как тот самый студенец-ручей, по которому они текут в сознании и откуда-то из-под корки вдруг всплывают. И вот обнаруживается в человеке, и не только во мне, очень много слов. Они не только в небесах, там где-то, но они в нашей крови, в которой и разлито, живёт национальное чувство. Хотя нынче модно отвергать значение "крови" для понимания себя. Что такое музыка? Это гласные. Но они невольно делают речь унывной, и надо всё время бороться, писать симфонию. Включать хоры, басы, подголоски.
Я помню то состояние, когда я писал очерк о Писахове. Это был конец шестидесятых.. Я вдруг почувствовал музыку, услышал её в ушах, и со мной случился духовный переворот. Работа не ахти какая, так себе, наивная зарисовка. Но меня удивил сам процесс труда, поиски нужного слова. Они подчинились внезапно вспыхнувшему музыкальному ритму. И я стал намеренно его возбуждать, когда садился за письмо. Я работал журналистом 8 лет в общей сложности. И меня всегда поражало именно душевное, а значит, и словесное богатство простого народа. В каждой деревне обязательно встречалось 1-2 человека: бытописатели, летописцы, врали… Сплетницами ещё таких бабуль называли. Марфу Крюкову называли Марфа Вралья. Конечно, я специально не записывал слова (к сожалению, по наивной простоте своей), но они меня стали цеплять. Потом уж я осознал, что русский человек не может в простоте говорить, наоборот, ему надо выразиться в полноте и очень цветисто.
"ЗАВТРА". Сейчас я не привожу каких-то параллелей между вашим творчеством и другими писателями, но, конечно же, вспоминается Ремизов, который встаёт из лазурных глубин, из тёмного Серебряного века, как писатель с необыкновенно живой речью. Потом в какой-то момент литература встала на распутье, и это распутье определялось такой фигурой, как Платонов. Именно он воспроизвёл стихийную речь, народную речь, пытался её провести через себя. Это был особый путь. Скорее всего, советскому государству, сталинскому государству подобная речь была не нужна, поскольку нужен был язык математики, язык дворян, язык классики. Интересно, как бы пошла история России, если бы история советской литературы пошла по платоновскому пути?
Владимир ЛИЧУТИН. У Платонова язык метафорический, он писал под простонародный язык, но там было мало народной речи, уж очень угловатая она у него была. Народ говорит в запинку, но всё равно прослеживается желание сказать красиво и, в то же время, просто. Почему так много в крестьянском говоре сравнений, метафор, сказок, пословиц, поговорок, прибауток, скоморошин, причётов? — потому что той угловатости, какая у Платонова, народ стесняется, ибо так говорят блаженные, юродивые, тронувшиеся умом иль грубые сердцем. Я считаю, что у Платонова очень сильный оригинальный язык. Он изобрёл стиль блок-метафоры, когда слово столь сложно, что его можно расшифровывать в разных вариантах, оно многослойно. Платонов потрясающе заимствовал взрывное состояние революции — психологическая отрывочность, особое безумие людей, потерявших себя. В речах их состояние взрыва — вывернутые слова, как плохо вывернутое наизнанку платье, в которое трудно просунуть руки. Когда человек взрывается, он же себя теряет!.. Много желающих повторить Платонова, и ни одного последователя, который бы повторил его. Ни одного. Многие литераторы пытались идти его тропою, но , увы, не получилось.
Вот Бунин, последний писатель-барин, он пользовался отглаженным литературным словом дворянских усадеб. У него оказалось много успешных учеников. Бунин исповедовал именно русскую пластику, совершенно не искажая её, не коверкая. И это при том, что вообще не признавал русское крестьянство, не считал его за добротный строительный государственный материал. Он считал, что это мусор, сброд, быдло, не годное ни на что выдающееся. Но об этом особый разговор.
Из блестящих стилистов, последователей Бунина, я бы назвал Георгия Семёнова, Юрия Казакова, Паустовского. Казаков писал в основном свою судьбу, свои любовные похождения, своё восприятие природы. Всё очень просто, удивительно. Он действительно был настоящим учеником Бунина. Ему это, конечно, ставили в пику одно время. Ну и что? В пику ставили, но Казаков-то остался. Также Георгий Семёнов, сейчас совсем забытый, самобытный оригинальный человек. Он был сыном московского купца 2-й или даже 1-й гильдии, и очень подробно знал жизнь из самой глубины. Он так мастерски писал, а его критика почти не замечала…
"ЗАВТРА". Есть такое общее ощущение, что сегодня в российском государстве многое встало с головы на ноги. Существуют какие-то правильные заделы, но не хватает слова. Как оно может появиться, откуда, через кого? Через литературу, через какого-то гения, через идею какую-то, которая вдруг обретёт вид этого слова? Как это пространство оживить, поджечь, всколыхнуть?
Владимир ЛИЧУТИН. Я над этим вопросом тоже размышлял. У меня есть роман "Беглец из рая". Там герой — учёный, профессор, бьётся над тем, чтобы понять сущность слова. И создать такую конкретную фразу, которая сразу совершит революцию. Да, эта идея, конечно, довлеет над многими умами.
Слово может и разрушать, и созидать. Иначе бы человечества не было. Это ещё раз говорит о неисповедимой тайне слова. Кстати, поиски такого слова возникают и в ораторском искусстве. С древнейших времен. Оно стояло рядом с боевыми колесницами, мечами и луками…Когда выступал Ленин, он так зажигал людей, что они теряли голову, были готовы бросаться в бой?! Или тот же Троцкий. Эти вожди обладали тайной вооружать и обессиливать. Люди действительно хватали винтовку и бросались в штыковую атаку.
Сегодня это искусство владения словом почти забыто. Ленина ругают, но он был гений! Он познал глубины ораторского искусства, и он обладал замечательным языком. Его философические труды читаешь как литературное произведение. Сталин — то же самое. Они умели говорить очень просто и доходчиво, и в то же время духоподъёмно. Вот где тайна-то. Видимо, слово само по себе и излучает, и поглощает энергию. Оно взаимно насыщается энергией человека, который произносит его и отдаёт её другим. Странная двойственность.
Вообще я думаю, что не надо в этом копаться. Наша любознательность в какой-то момент приведет нас к концу света. В данном вопросе я первобытный человек, в противовес моему другу Проханову я — страшный консерватор. Я до сих пор считаю, что наша земля не круглая, а плоская, и мне с этим даже легче жить. Дойдёшь до конца земли, там можно наклониться и увидеть китов — на китах слонов, а на слонах или мамонтах там — земля наша. У меня постоянное чувство, что это и есть истина. Как видите, я даже хуже, чем консерватор какой-то.
"ЗАВТРА". Это мифологическое мышление.
Владимир ЛИЧУТИН. Я это не отрицаю. Пусть смеются, но я так считаю. Зачем нам знать, летать на эти планеты? Толстой тоже, кстати, возражал. Надо сначала землю устроить, а потом лететь в космос. Ведь, прежде чем рваться в рай на небесах, надо сначала выстроить рай на земле. Потому что должны лететь в рай люди совершенные. "И последний станет первым". Мои мысли и со стороны сугубых материалистов, и сугубых церковников, конечно, не находят большого отклика.
"ЗАВТРА". Владимир Владимирович, вы — русский духовидец, человек интегрального огромного сознания. Давайте пофантазируем: может случиться так в истории, как это случилось с южной Русью, что начнутся и в северных поморских землях какие-то разговоры об отдельной Помории как отдельной стране от России. Мне представляется, что вас сразу представят эдаким поморским Шевченко… Ещё не предлагали вам сегодняшние поморские сепаратисты поучаствовать в их политической деятельности?
Владимир ЛИЧУТИН. Упаси Господи! Кто эту мысль вынашивает и внедряет в сознание русского народа, пусть отправляется на лесоповал, на исправление. Это очень хорошая школа… Если без шуток, то, конечно, в этих мыслях, которые рассеиваются современными либеральными путчистами, большая пагуба для людей незрелых, малодумающих и не имеющих национальной души.
Дело в чём? По моим наблюдениям, по моим куцым размышлениям, я считаю, что именно в Поморье — настоящий русский народ. Конечно, он исчезает, его выбивают, он убегает, но там как раз была модель русского человека. И внешне в том числе — это голубоглазые, высокие, белокурые люди. Это была сокровищница, хранительница, колыбель русского языка, русской культуры. Именно этот народ, я считаю, нужно сохранять, как эталон. Всевозможные усилия прикладывать государству, чтобы сохранить поморцев, облегчить ему очень тяжёлую северную жизнь. Вы понимаете, ведь это те самые настоящие русские перволюди, национальные праотцы, сохранившиеся чудом.
Дело в том, что название Белое море произошло вовсе не ото льдов. "Белое" — это значит, "райское" море. Всё было белое, райское, когда Бог был небесной коровой или небесным быком. В эти времена возникли Валдай, Вологда, река Молога, река Молочная и так далее, масса сакральных мест. Первое место среди них занимало, конечно, Белое море. Тогда льда не было и в помине. Тогда помещалась благодатная страна, райское место. О том свидетельствуют даже названия — Золотица, Печора, Мегра, Сояна. Всё связано с солнцем. Я-то давно догадался, что, согласно названиям, в этой земле хранятся несметные сокровища. И действительно, открыты были богатейшие запасы алмазов на реке Сояне. Сояна — светлая, солнечная, райская. На реке Мегре (поворот солнца) — также огромные запасы алмазов. Там же найдено золото, нефть, газ. И это только внешние сокровища. Земля эта хранит и русские духовные сокровища. Откуда русский народ, первонарод? Он, видимо, исходил от Белого моря. Русы-арии, индоарии под давлением ледников IX тысячелетия до н.э. уходили. Часть сошла в Индию, часть в Европу, а потом часть возвратилась обратно. Они шатались туда-сюда, жили в лесах, занимались охотой, рыболовством. Это был зачаток русского народа. Кстати, что интересно, было открыто, что в буграх (земляных ямах) на Ямале жили небольшого роста люди, голубоглазые, белокурые. На северах всякие обитали люди. Иные жили в пещерах. Другие всю зиму спали, как медведи, впадали в спячку, а весной вылезали из земли. Думаешь, что это глупые сказки?! — но мы же совсем не знаем истории, вот о чём разговор. Мы не знаем о том, что Сибирь заселялась русскими не однажды. Потом они сошли оттуда с похолоданием, и уже Дежнёв, Ермак, Хабаров, Атласов стали великими русскими землепроходцами третьего заселения Сибири, земли предков. То есть Сибирь и Север — это коренные земли русского народа. Вообще, где бы, в какую бы точку мировой земли вы ни ткнули пальцем, там везде — родина русского народа.
"ЗАВТРА". То есть русский мир — это весь мир?
Владимир ЛИЧУТИН. Да. Вот почему русы — это рассеянная раса, рассеянные в пространстве люди. Я всегда удивлялся, думал: не может быть! Египет — там наши предки. Или нынешняя святая еврейская земля. Это наши предки, которые ещё от Ноя, от поколения Иафета ушли туда, а потом уже сдвинулись в Европу. Везде русы-арии, куда ни кинь взгляд. Кто такие татары? На самом деле это волжские булгары, боковое русо-славянское племя, взявшее ислам. А кто такие монголы? Откуда взялся белокурый голубоглазый Чингизхан? Кто такие монголы? Это вполне могут быть скифо-арии второго потока заселения, ушедшие из Двуречья на северный Алтай, а потом вернувшиеся в Русь. Всё загадки, кругом загадки. Мы прикоснулись чуть-чуть к первозданной истории — и сразу в испуге отшатываемся, говорим: ой, это всё ерунда, придумки сумасшедших. А на самом деле столько тайн кругом. Если мы собственную историю укоротили на восемь тысячелетий.
Если вернуться обратно к слову — огромные земли мы заселили, но куда бы русский человек ни двинулся, он везде без толмача обходился. Язык-то с небольшой диалектной разницей был повсюду один. Раз язык везде один, значит везде жил один народ, поклонялся одним богам, вершил, имел одну душу и одни обычаи. Дальний Восток, Украина, Дунай, Эльба, Балтика, Венеция, Троя. Ткни пальцем в Трою, оказалось, это русо-славяне, русо-арии, скифо-арии. И Сербия с белорусами — сябры и сербы — одно, читается всё совершенно одинаково… Поляки — наши братья. И чехи, и хорваты, и словене. Везде великая необъятная Русь. И куда от этого деться? И как ни истирай память, а от прошлого, от одного корени не убежать, не скрыться. У нас один язык практически, чего спорим, чего дерёмся, для чего воюем? Для того, чтобы укоротить свой мир, свою жизнь, укоротить нацию, укоротить будущее. Бестолково мечемся… Нет бы, трудиться! Бог послал человека на землю трудиться и плодиться. Все из себя корчат религиозных людей, а главные заповеди не соблюдают — возлюби ближнего своего. Жену, брата, тёщу возлюбить нужно. Ничего мы не можем, к сожалению. И с одним словом вроде бы, и с одной речью, а заблудились… Опомниться бы, пока не поздно!
Беседовал Андрей ФЕФЕЛОВ
