«Вам случалось любоваться Матрицей? Ее гениальностью… Миллиарды людей живут полноценной жизнью… во сне».
Агент Смит, х/ф «Матрица».
Мы живем в удивительную эпоху, эпоху смены политической и культурной парадигмы, в ходе которой рассыпается устоявшийся миропорядок. Из этих руин поднимаются забытые образы и мысли, которые потерялись в пучине века «прогресса» и в безудержных потоках информации. Кто мог бы представить, что из черного густого дыма горящих покрышек в одном из развитых столичных городов Восточной Европы выйдут люди в рыцарских доспехах и с рунами на щитах? Казалось бы, что все эти атрибуты давно погребены под свалкой брендов и цветастой кашей голливудской культуры, питающих человека-корнеплода, потерявшего ориентиры и находящегося вне всяких иерархий.
«Падающего толкни!» - этот ницшеанский императив стал определяющим в уничтожении остатков традиционного мировоззрения в европейской цивилизации. Буржуазная мораль, лишенная всякого обоснования свыше, стала рудиментом, который вот-вот должен отпасть. Попытки обосновать ее с научной точки зрения успехом не увенчались, ведь все, что касается теорий психологии личности, является крайне изменчивым и подверженным частым изменения и фривольным трактовкам. Развенчание этих моральных и социальных догм стало трендом в западноевропейской философии. Так, один из популярнейших в наши дни мыслителей Мишель Фуко старался показать историчность и относительность научных и общественных норм. Под удар попали семья, сексуальные нормы, институт государства и даже слова и их принятые значения. Он показал, что за терминами не стоит никакого определенного смысла, так как он подвержен радикальным изменениям во времени и контекстах.
Такая оторванность и полная десакрализация окружающего мира породила современного потребителя, не способного сохранить свою личность в условиях практически полного отсутствия привычных культурно-психологических опор. Этот типаж стал преобладающим практически во всех мегаполисах. Он погружен в систему вещей, которые порой не имеют своего прямого функционального назначения, но представляют собой систему знаков. С помощью них потребитель выстраивает свою индивидуальность и невербально общается с другими. Таким образом, мир превратился в нечто виртуальное, лишенную первоосновы систему знаков. Телевиденье и интернет стали замещать собой реальность, создавая иллюзорную завесу, наполненную виртуальными событиями, виртуальной жизнью и виртуальной же смертью. Даже отношения между государствами перешли с уровня политики на уровень экономики. Знаки, формулы и цифры потеснили собой то, что когда-то имело решающее значение, а именно политический, этнокультурный и классовый факторы.
В странах Евросоюза и Соединенных Штатах ведется активная информационная политика, задачей которой является стирание этих граней личности. То же самое происходит и в нашей стране, правда, правительство ограничивается пока лишь стиранием русской национальной идентичности, руководствуясь то ли экономическими интересами правящей элиты, то ли геополитическими установками. Все эти общие тенденции говорят лишь о том, что некогда запущенная система деконструкции продолжает работать уже без оглядки на предпосылки, легшие в ее основу, и те цели, которые она перед собой ставит, а возможно, и не имеет вовсе. Все официальные силы в странах Европы и России представляют собой симуляцию политики реальной. Названия и программы партий уже давно не несут в себе никакого действительного значения, а являются брендами, за которыми скрываются те или иные экономические силы. Уже никого не удивляют коммунисты, выступающие с крайне консервативными и иногда даже прохристианскими и даже националистическими лозунгами.
Возникает впечатление, что древним архетипам уже не суждено прорваться сквозь толщу симулякров (т.е. подделок, копий) во всей своей полноте и подлинной реальности. Но все же можно констатировать, что их толща прорвана, и реальность возвращает свое владычество. Можно по-разному относиться к произошедшей революции на Украине, но очевидна сила национализма, которая совершенно неожиданно проявилась в условиях XXI века в стране, половина которой стремится к евроинтеграции. Боевики «Правого сектора», адепты одной из наиболее странных в истории националистических концепций, были готовы вполне реально умирать за свои убеждения. В современных общеевропейских реалиях нашлось не так много людей, которые были готовы пожертвовать своими жизнями и свободой за политические взгляды. Поколение, воспитанное на идеологическом нигилизме своих родителей, который заглушал национальные и религиозные чувства, внезапно вернулось в начало XX века, умирая на баррикадах под пулями своих же снайперов и дубинками «Беркута», уподобляясь то ли революционному студенчеству царской России, то ли штурмовикам Адольфа Гитлера во время Пивного Путча. Кровь, пролитая на баррикадах, оросила европейскую политику, до этого состоявшую из безликих ораторов, вялых или цирковых парламентских дебатов, акций с неясным содержанием и пускай даже массовых, но инертных митингов. Официальные власти вроде Яценюка и Турчинова блекнут перед образами Дмитро Яроша и лихого бандита Музычко, а тощие хипстеры с флажками Евросоюза сменились бойцами в камуфляже и масках. Никто не мог предположить, что после столкновений с силами правопорядка радикалы получат реальную власть, власть крови и стали, которая куда сильнее, чем постановления парламентского большинства, указов политических импотентов и даже призывов мирового сообщества и прочих международных сил.
Украинские события послужат некоторой точкой невозврата для всей европейской политики. Национальная идея вернулась в современность, и Украина вновь расколота культурно и идеологически. Обитатели Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской областей, выступающие под знаменами ОУН-УПА, активно обращаются к историческому прошлому. По сути то, что мы сейчас наблюдаем, это-этногенез новой украинской общности, построенной по галичанскому образцу. Теперь эта общность расширяется на восток, захватывая центральные регионы в сферу своего влияния. Это происходит вне зависимости от того, нравится ли это нам, русским, или нет. Но мы видим ответную реакцию русскоязычного населения, которое осознает свою этническую принадлежность и не собирается украинизироваться. На улицах Севастополя и Одессы становится все меньше красных флагов, вместо них люди все чаще выбирают российский триколор или флаг Российской Империи. Противодействие бандеровскому национализму становится равносильным и сопровождается консолидацией русского населения, в том числе проживающего в России. В Крыму на данный момент присутствует многочисленный контингент российских добровольцев, движимых желанием отстоять русскую землю и права соплеменников. И те, и другие используют атрибуты прошлого. Вышиванки и кубанские папахи стали неотъемлемыми частями этого противостояния.
Для объективности необходимо сказать о внешней обоюдной поддержке всех этих движений и противоречиях с нею связанными. Президент Янукович сам поставил вопрос о евроинтеграции страны, но он же вскоре от нее отказался, перенеся этот процесс на неопределенно долгие сроки. Это послужило поводом для массовых волнений, начавшихся под эгидой борьбы за современные европейские ценности, а затем переросшей в противостояние милиции и сторонников праворадикальных идей бандеровского толка, кои явно не вписываются в первоначальный курс на современные либерально-демократические реформы, ведь их неотъемлемой частью остается мультикультурализм. Эти противоречия вовсе не взволновали ни самих евроинтеграторов, ни «просвещенную» западную общественность. Забавна и позиция самих украинских националистов из «Правого сектора», первоначально выступавшими с антисемитскими лозунгами вперемешку с социалистическими, но при этом без всякого укора совести бравшие деньги на свое развитие у олигарха и еврейского общественного деятеля в одном лице И.В. Коломойского. Для того чтобы оставаться на плаву и получать финансирование от олигархии и западных держав, лидер «Правого Сектора» Дмитро Ярош публично отказался от антисемитской риторики, провозгласив главным врагом Украины Россию. Те же самые манипуляции провела и партия «Свобода», до недавних лет находившаяся в столь же маргинальном положении, что и «Тризуб им. Степана Бандеры» под руководством Д. Яроша. Сегодня и те, и другие всячески продавливают законы по «дерусификации» Украины, что без сомнения выгодно странам Запада с точки зрения сокращения политического и культурного влияния России в данном регионе. Украина рассматривается как потенциальный рынок сбыта для товаров, производимых Евросоюзом, а также с точки зрения аграрной и в качестве сырьевого придатка (ведь именно в Крыму находятся богатые месторождения сланцевого газа). Исходя из этого, Запад заинтересован в сохранении территориальной целостности Украины, именно поэтому через украинскую диаспору США и Канады оказывал финансовую помощь «Тризубу» и подобным организациям.
Проблема русскоязычного населения состоит в том, что оно не обладало до недавних пор должным этническим и гражданским самосознанием, а также не получало достойной поддержки со стороны РФ. Лишь только под прямым натиском «Правого Сектора» в нем начало просыпаться самосознание. Опираясь на руины идеологической надстройки Союза, оно не было способно противостоять напиравшему с запада дуболомному, живому «украинству», взывавшему не только к событиям Второй Мировой войны, но и к истории средневековой давности.
Политическая воля снизу становится все более явной. Это перестает быть противоборством «бандеровцев» и «совков», но становится противостоянием западной украинской и восточной русско-украинской общностей. Другой вопрос, что восточная русско-украинская общность пока что не нашла своего оформления в национальном движении, а не в «Обществе Памяти Великой Победы», зациклившегося на советском прошлом. Несмотря на форсированную эксплуатацию этих межэтнических противоречий определенными экономическими кругами, они обретают реальную силу в эпоху постмодерна со всеми характерными ей особенностями. Прежде всего, это использование виртуального мирового пространства. Так, идеи, пропагандируемые главным образом в сети, перекочевывают в реальность. Этот сценарий уже не первый раз разыгрывается: так было во время «Арабской весны». Это формат всех революций будущего, которые только произойдут в современной постиндустриальной цивилизации. Проникновение виртуальности в реальность выражается порой и в совсем экстравагантных и комичных случаях. Как было верно замечено на одном из молодежных правых информационных ресурсов, поколение, воспитанное на компьютерных играх Stronghold и Warcraft подражают тем героическим персонажам своего детства, надевая на себя рыцарские доспехи и даже строя настоящие катапульты из подручных средств, наносящие реальный урон противнику.
Что касается официальных правителей Украины, таких, как Турчинов и Яценюк, то они являются не более чем «рукопожатным» прикрытием для тех тектонических процессов, которые происходят на Украине. Западные политические деятели, такие, как Ангела Меркель, предпочитают замечать лишь эти голограммы, не имеющие реальной поддержки среди населения, которые выдвигают смутные политические требования и столь же смутно действуют. По сути, все лидеры ныне правящей власти были вытащены прямо с Майдана и посажены в министерские и парламентские кресла. Это не более чем симуляция демократии, за которую якобы борются сторонники евроинтеграции. Демократия, как мы видим, как и во многих других случаях в истории человечества, имеет не более чем брендовое назначение. Еще Аристотель в своей «Политике» писал, что демократия представляет собой государственный строй, склонный к тому, чтобы скатываться к олигархии, т.е. власти немногих наиболее обеспеченных граждан. В мировой практике за редким исключением под лозунгами гражданских, политических и экономических по факту приходят владельцы крупного капитала, от направлений финансирования которых зависит вся дальнейшая политическая борьба в стране. Начиная с XX века, вся политическая борьба в крупных странах Европы стала подчиненной международным олигархическим кланам. Как российские социал-демократы, так и германские национал-социалисты получали на разных этапах своего становления от них финансовую поддержку ровно до тех пор, пока хотя бы частично им не удавалось вырваться из-под их влияния. Не является исключением и современная Украина, чья власть на данный момент целиком и полностью подчиняется воле стран НАТО, при этом даже не скрывая наличия европейских и американских «консультантов». Но западный контроль уравновешивают очень недальновидные заявления лидеров «Правого Сектора», предъявляющие территориальные претензии соседним странам, причем не только России, но даже Польше и Белоруссии. Трудно сказать, с чем связанно такое мало адекватное сложившейся ситуации поведение. Возможно, реваншистские и империалистические замашки украинских националистов - следствие молчаливого одобрения стран Запада, которым необходима политическая и военная сила, которая способна удержать контрреволюционные выступления на Юго-Востоке страны, а потому им и не выгодно раньше времени списывать со счетов радикальную и решительную силу. К тому же, не так просто усмирить националистические настроения и связанное с ними недовольство, копившееся десятилетиями и вдруг выпущенное в одни момент как джинн из бутылки.
Украинский национализм, проявивший себя на улицах Киева, а затем и по всей Украине, показал, что этнокультурный фактор в Европе игнорировался многими европейскими интеллектуалами, предпочитавшими применять по большей части экономический подход. Сила национального движения стала удачно эксплуатироваться политтехнологами еще во времена распада СССР или Югославской войны, однако мало кто мог предположить развитие такого рода событий именно на Востоке Европы спустя пару десятков лет с момента развала Советского Союза. Общеевропейский тренд при анализе событий, проходящих на европейском континенте часто лишен учета национально-культурного фактора, при этом его заменяет чисто политическое рассмотрение. Это не есть правильно, как показывают этническое противостояние населения Западной и Восточной Украины. Национальный фактор вернулся в политику, ранее погребенный либералами и леваками как нечто отжившее. Он сохранил свою прежнюю силу, аккумулируя ее в период советского послевоенного периода и постсоветского безвременья. Национальный фактор все сильнее и сильнее также в России, где постепенно, хоть не так интенсивно, как украинцы, русские осознают свою национальную идентичность под напором государственных мер по созданию искусственной «российской» идентичности и потоков иммигрантов из Средней Азии и Закавказья. Стоит выразить свою надежду, что это не повлечет за собой такое кровопролитное противостояние как с органами правопорядка, так и другими этническими элементами и все противоречия решатся мирным путем. Возможно, Николай Бердяев был прав, когда предрекал «Новое Средневековье», в котором культуре и духу суждено возвыситься над прахом материального. Пробуждение древних архетипов в головах масс сулит нам интереснейшую новую эпоху, в которую предстоит жить именно нам.
