Рамзан Кадыров сообщил, что намерен уйти с поста главы Чечни. Неужели его так допекли московские либералы? Неужели он не понимает, что для своего народа он — не просто менеджер, а духовный лидер? Рамзан, не торопись уходить!
Во время первой чеченской войны я был в Грозном, Еще дымился разгромленный дворец Дудаева, не было ни одного целого камня, и деревья с обрубленными ветвями тоскливо и страдальчески смотрели в серые небеса. В одном месте упавший снаряд пробил землю и выдрал трубу газопровода. Газ шумел, и драная, со стальными лепестками труба ревела алым пламенем. Вокруг трубы стояло пепельно-белое горячее облако. В этом облаке, неподалеку от взрыва, росла вишня. Её обмануло тепло, обманул свет — и она зацвела. Среди февраля, снега, среди грохочущих выстрелов цвела божественная маленькая вишня. Я не мог понять, что это: обман, иллюзия? Или таинственная метафора, среди войны, черноты, среди искорёженного металла говорящая, что наступит пора долгожданного мира и цветения?
И вот с моими друзьями по Изборскому клубу я в Грозном. Цветение состоялось. Восхитительные кварталы, изумительные дворцы, библиотеки, небоскрёбы, увенчанные сверкающими ночными коронами, поразительной силы и красоты институты, университеты. С какой любовью чеченцы показывали мне аудитории, компьютерные классы! На встрече со студентами мне было интересно и тревожно, потому что вопросы были сложны, наполнены смыслом, исканием. Вопросы гуманитарные, исторические, философские.
Сегодня чеченский народ переживает интенсивный период своей истории, в которой складывается прошлое и будущее. Чечня ищет ответы на глубокие мировоззренческие вопросы. В центре исторических исканий стоит фигура Ахмат-хаджи Кадырова, человека уникального и удивительного, чьё значение просматривается всё с новой и новой силой и красотой. Помню, во время войны, в маленьком, недавно отстроенном здании административного корпуса в Ханкале я встречался с Ахмат-хаджи и пожимал его руку. До сих пор моя ладонь помнит тепло этого сильного пожатия.
Он совершил удивительный подвиг — остановил войну. Подставил свою грудь страшному напору зла, ненависти истребления, возмездия, реванша. Всё это ударило его в грудь и развернулось. Благодаря Ахмат-хаджи Кадырову чеченская история совершила таинственный разворот и двинулась в сторону от войны и насилия. Он сделал это, будучи преображенным. Быть может, ангелы нашептали ему на ухо этот подвиг, это грядущее свершение, которое кончилось его трагической смертью. Мученик, герой, он становится национальным святым, и даже после смерти правит духовными силами сегодняшней Чечни.
Его сын Рамзан Кадыров подхватил бурлящую, кипящую чеченскую реальность и превратил ее из страданий, из непонимания в историческое творчество. Сегодня в Чечне идея государства Российского — почти культовая. Чечня неотрывна от Российского государства, часть Российского государства. Идея державы, многонационального, многокультурного, многорелигиозного социума пропитала чеченскую философию и идеологию. Идея многонациональной державы и идея справедливости, которая должна царить в державе, — справедливости, которая является ключевым понятием Корана, наполняет сегодня труды чеченских историков и философов. Каждый народ, говорят чеченцы, драгоценен. Каждый народ является государствообразующим.
Каждый народ поддерживает столб, на котором зиждется свод государства. И Чечня в пору Ахмат-хаджи Кадырова спасла государство Российское, спасла не только чеченский, но и весь российский народ от невиданных жертв. Ведь чеченский народ поддерживает этот столб в очень опасном, стратегически важном для России районе — на южных рубежах. На тех, куда сегодня смотрят злые глаза ИГИЛ, куда нацелены удары возможной экспансии. Сопротивление ИГИЛу, сопротивление этой экспансии — главная цель Рамзана Ахматовича Кадырова. Под Грозным строится антитеррористический центр, оборудованный по последнему слову мировой техники и практики, там идёт изучение противника, методов ведения борьбы, оружия.
Но не только пули, не только автомат будут отражать возможную экспансию. Кадыров создает целую систему исламского образования: исламский университет, исламские писания, исламские проповедники. Он посылает молодых чеченцев в лучшие университеты Ближнего Востока с тем, чтобы они освоили новую лексику — лексику сопротивления, лексику, направленную против безумного "политического" ислама. В Чечне создается особый вид огненной проповеди. Не той тихой, умеренной, смиренной проповеди привычных проповедников, которые не могут погасить огонь ненавистников, а ислам страстный, убедительный, основанный не только на исламской догматике, но и на чувстве, на страсти, на вере, красоте.
Чечня — порубежная республика. Мы поехали по Аргунскому ущелью, кругом стояли белоснежные, дивной красоты горы, усыпанные сверкающими снегами. Внизу протекала гремучая река Аргун. У самой грузинской границы мы были на пограничной заставе нового типа, где служат контрактники. Внешне она похожа на большой коттедж — изящный, чистый. В нижнем этаже — оружейные комнаты, классы для обучения. Наверху — штабные помещения, квартиры, где живут семьи контрактников. Это не казармы с железными койками, а прекрасно современные квартиры, где на кровати спит ребенок, в стеклянном шкафу видны корешки книг, на кухне — милая жена, домашние обеды. Отсюда пограничники отправляются в свои походы на границу. Вместе с ними в дозор ходят четыре пограничных пса. Бронетранспортеры, снегоходы… Граница охраняется с помощью современных электронных систем и радиоустановок.
На сегодняшнюю Чечню и её лидера Кадырова объявлена настоящая охота. На него нападают с разных сторон. По-прежнему среди оголтелых русских националистов актуален лозунг "хватит кормить Кавказ". Они хотели бы превратить Россию в горсть мелких русских республик или городов, изгнав из неё всё, что не связано с их представлениями о русскости. Республика Русь. Бессмысленная злая идея, которая уже однажды, в период перестройки, посетила наше сознание, и мы оказались у огромного разбитого корыта.
С другой стороны, наши либералы оттачивают свои языки, свои перья, упрекая Чечню в нарушении прав человека. Испытанный приём. С этой стратегией приходили на Ближний Восток группировки оккупантов, громили Триполи, Багдад. Этим нападкам сегодняшняя Чечня дает отпор. Не хочу думать, что Рамзан Кадыров оставит свой пост, когда вокруг не счесть врагов.
Мы провели в обществе Рамзана Кадырова долгие три вечерних часа. Он был с нами откровенен, с поразительной наивной, почти детской ясностью говорил обо всём: о семье, об отце, о матери, о детях, о республике, о тех угрозах, которые на республику движутся, о новом строительстве, о том, как трудно в некоторых местах живет народ, сколько он лично получает от людей просьб и жалоб, какая у него стратегия.
Я спросил у Кадырова, как удается выстоять в сложное мучительное время, построить такой чудесный город, дивные университеты? Почему здесь молодые люди глядят на него и на весь белый свет умными, серьёзными и обожающими глазами? Что за принцип, что за философия положена в основу его деятельности? Он сказал: этот принцип прост, я унаследовал его от отца. Надо любить народ и бояться Бога. Нельзя не любить народ, из которого ты вышел. Его слезы, мука, боль и надежды — это и твои надежды, боль и мука. И нельзя заставлять народ работать через силу, направлять его туда, где хрустят народные кости, потому что это нарушение божественных заповедей. Он любит свой народ и никогда не посмеет нарушить божественные заповеди, ибо он человек веры, человек света. А если принесет народу хоть каплю несчастья, то будет проклят Богом.
Эти два условия: любить народ, бояться Бога, соединённые вместе, — и делают Рамзана Кадырова духовным и политическим лидером Чечни.
Он много путешествует по своей Чечне. Выезжает утром и возвращается поздно ночью. Бывает в ущельях, в городах, в школах, бывает у самой границы. Я спросил его: ведь это небезопасно. Он сказал: да, на меня были покушения. Я спросил: берёшь ли ты с собой оружие? Он ответил: конечно. Я попросил показать его автомат, думая, что это подарочное оружие с золотой табличкой на лакированном прикладе — умопомрачительный автомат, с которым хорошо красоваться перед телекамерой. Принесли автомат. Рамзан протянул его мне. Я держал на руках тяжелую обшарпанную машину, чей ствол потерял вороненый цвет, приклад испещрен царапинами. Это было рабочее оружие, побывавшее на войнах. Кадыров сказал: я не глава республики, я — солдат, я — пехотинец.
Я подумал: не покидай окоп, пехотинец Рамзан!
