УЗЕЛ

Новость о блок-посте Правого сектора на границе с Приднестровьем имеет очень мало общего с политикой, и очень много - с обычным криминалом. Этот блок-пост - прямое продолжение мукачевских событий и установки таких же блок-постов в других местах. "Для общественного контроля над деятельностью таможни", - как туманно подается самим "Правым сектором" смысл мероприятия.

С фактической точки зрения, местные бандюки второго эшелона, взяв в руки оружие (биты и даже короткоствол - это уже вчерашний день, в ходу автоматическое оружие и ручные гранатометы), теперь пытаются перехватить денежные и товарные потоки у местных бандитов из первых рядов.

Строго говоря, "Правый сектор" как организация к этому всему имеет слабое отношение - это не централизованная структура, поэтому любой может занести в местный "провид" группировки за право носить нашивки ПС, регулярно отчислять ему не слишком большую мзду и работать "от имени и поручению". "Правый сектор" еще со времен Майдана - это скорее товарный бренд, чем реальная организация.

Вся отморозь постепенно мигрировала в ДУК, который в основном находится на фронте. Кто в гробу видал все эти ваши АТО и борьбу с сепаратизмом, занимаются тем же самым, но в глубоком тылу. Политикой вообще очень выгодно прикрывать криминал - теперь ты не просто бандит, а борец с чем-то и за что-то. Уважаемый человек. Мечта всей беспросветной жизни - автомат, десяток "соратников" и два метра государственной границы.

Собственно, все эти блок-посты на границе - это и есть воплощение такой мечты. Политики в ней ровно ноль, и если заметить географию расположения таких блок-постов, то их ставят как раз на традиционных путях контрабанды. Приднестровье или то же Закарпатье живут на ней, а потому должны делиться - вот и вся нехитрая логика "правосеков".

Центральные органы группировки ничего с этим поделать не могут, да и не хотят - им с такого "контроля" тоже что-то капает, а финансирование лишним не бывает.

Собственно, вот и вся подоплека происходящего. Хорошего в нем мало, но это теперь обыденность для Украины. В конце концов, людям нужно как-то выживать.

За многие годы существования непризнанной Приднестровской Молдавской Республики выработался журналистский штамп – ситуацию стали называть "приднестровским узлом", который с годами не развязывается, а всё время затягивается. К сожалению, эта филологическая банальность во многом отражает реальное положение дел. Приднестровье политически, духовно, идеологически завязано накрепко с Россией. Подавляющая часть жителей Приднестровья имеют российские паспорта, они являются гражданами России. Но экономически Приднестровье интегрировано в европейские рынки. Огромная часть продукции производимой в ПМР идёт в Европу и только лишь малая её часть (примерно 15%) идёт в Россию. Насколько я знаю в продукция крупнейшего предприятия в республике - Рыбницкого металлургического комбината - идёт в Европу. Многие товары лёгкой промышленности, которые производятся в Тирасполе, идут туда же. Поэтому у Запада существуют огромные возможности давить на Приднестровье и воздействовать на ситуацию при помощи экономических рычагов. При помощи санкций и при помощи блокады.

Экономическая атака на Приднестровье - это политическая атака на Россию. То, что сейчас в эту ситуацию каким-то боком встревает пресловутый «Правый сектор» (или неизвестные военизированные формирования, которые действуют от имени «Правого сектора») - тревожный знак. Какие-то люди пытаются установить контроль на границе между Украиной и Приднестровьем со стороны Украины... Это говорит о том, что приднестровский узел ещё сильнее затянулся. Вообще всё, что происходит в Одесской области сейчас – а именно приезд туда Саакашвили, скандальные назначения – всё это говорит о том, что здесь, в этом регионе, сгущаются тучи.

Может быть, приход «Правого сектора» на границу с ПМР – это всего лишь часть "плана Яроша", который силами своей организации захотел взять под контроль все таможенные посты. План, который так позорно провалился в Мукачево. Но быть может это часть другого процесса, более сложного. Одно очевидно: в этой части Украины (Одесская область) начинаются какие-то быстрые процеесы, сгущаются сумерки. Поэтому, я очень внимательно отношусь к этим водкам с приднестровско-украинской границы.

«Правый сектор» в силу своего происхождения очень тесно связан со службами США, которые на протяжении как минимум двадцати лет воспитывали украинских националистов, как совершенно особую частью украинского политикума. Система «Правого сектора» в чём-то повторяет систему «Аль-Каиды», которая точно так же была воспитана при весьма чётком содействии и кураторстве со стороны тех же ЦРУ. То есть «Правый сектор» - это сетевая структура. Структура, которая подчиняется общей идеологии, и которая рассматривает своих лидеров в качестве моральных авторитетов. Не секрет, что для «Правого сектора» таким моральным авторитетом, как не смешно это, был тот же Александр Музычко, которого мы все называли Саша Белый. Нынешний авторитет «Правого сектора» - это Ярош. С другой стороны, «Правый сектор» до конца не является некой партийной организацией, с чёткой партийной дисциплиной, с неким демократическим централизмом, подозревающим делегирование полномочий в центр и точно такое же беспрекословное исполнение всех указаний. Любые действия, которые в целом не противоречат идеологической рамке или, скажем, основным установкам «Правого сектора», являются для его активистов, скажем так, вопросом исключительно личной инициативы.

Сейчас мы наблюдаем интересную ситуацию. В момент опасности, когда происходит покушение на всю структуру «Правого сектора» происходит сплочение его рядов и полная поддержка различных заявлений Яроша. С другой стороны, когда происходит, скажем так, обычная жизненная ситуация часто «Правый сектор» действует совершенно не согласованно. Мы это видели и в Мукачево, где часть активистов «Правого сектора» по сути дела вступила в противоречие с официальной властью. Мы это часто видели и за 2014 год, когда активисты проводили различные акции, связанные с люстрацией, с попыткой воздействовать на экономические реалии, включая захват различных предприятий и борьбу с другими общественными организациями, которые выступали конкурентами «Правого сектора». В этих случаях, действия этой сетевой структуры мы рассматриваем как хаотические. Хотя понятное дело, что в каждом конкретном случае – будь то контрабанда сигарет, какие-то имущественные интересы, или борьба с политическими соперниками – присутствует определённая внутренняя логика. То есть «Правый сектор», как структура очень похожая на «Аль-Каиду», борется за своё выживание как путём создания этой общей идеологической рамки украинского национализма, так и различными, казалось бы, хаотическими действиями, которые, тем не менее, направлены на выживание этой структуры, отдельных её ячеек и членов.

На данный момент в рамках таких же процессов можно рассматривать и заявления «Правого сектора» об установлении блокпостов на границе Приднестровья. Приднестровье, как некий форпост Российской Федерации на южных рубежах Украины, является костью в горле для всех украинских националистов. Поэтому логично, что «Правый сектор» сейчас осуществляет различные операции, связанные с, по сути дела, провокационными действиями в этом районе. В то же время, «Сектор» достаточно тупо подставляет само государство Украины, которое по факту допускает некие парамилитарные подразделения к осуществлению государственных функций. Мы это уже видели на первом этапе эскалации войны в Донбассе, когда первые столкновения с ополченцами были отнюдь не со стороны вооружённых сил Украины, а именно со стороны «Правого сектора». Он тогда выступил тем запалом, который отчасти зажёг конфликт на Донбассе.

Если посмотреть на пример «Аль-Каиды», можно увидеть, что в той части организационной структуры «Правого сектора», которые создаются именно спецслужбами многое сейчас скопировано с них. Это не детище, скажем так, официальной государственной машины, как например Пётр Порошенко, который яснейшим образом координирует свои действия с Госдепартаментом США и с администрацией президента США. Структуры, которые создаются специально для спецопераций, для террористической угрозы, для сетевого воздействия – их спецслужбы стран Запада никогда не сдают. Они могут быть трансформированы. Они могут быть изменены. Они могут быть официально даже распущены. Но при этом тот весь актив, который наработан, начиная от политических пропагандистов, заканчивая открытыми террористами, которые обучены вплоть до диверсионной работы – этот актив всегда остаётся.

Даже если формально произойдёт утилизация «Правого сектора», то есть завтра Дмитрий Ярош выходит и говорит, что мы закончили борьбу и «Правый сектор» распущен, - то все эти сетевые ячейки, включая «Белый молот», «Тризуб» – никуда не денутся. «Правый сектор» - это симулякр, созданный поверх сетевой структуры. На следующий день они могут вновь собраться в какой-нибудь «пятый сектор» или «14/88». Не имеет значения, как это будет называться, но это будет точно такая же сетевая структура, которая, по-прежнему, будет использоваться в интересах спецслужб, которые их и создали.

Безусловно, все политики в украинском политическом поле сейчас так или иначе вынуждены усесться на этот крайне правый русофобский, антироссийский сектор. В настоящий момент времени на Украине нет пророссийских политиков. Есть в большей или в меньше степени антироссийские политики. Но поскольку политика подразумевает столкновение интересов, а кроме того экономическая база постоянно сокращается, в своей риторике приходится действовать достаточно нелогично. Этим, в некоторой степени, и объясняется конфликт Коломойского с Саакашвили. Поскольку объявить, допустим, Коломойского «леваком» или пророссийским политиком не получается, мы видим такие нелогичные заявления со стороны Саакашвили – русофоба, прозападника, политика с совершенно либеральными взглядами на построение общества, экономики и политической системы на Украине, и который является по сути дела продолжателем идеи «чикагских мальчиков». И точно таким же является и Коломойский, который эту идею реализовывал с другой стороны. Если Саакашвили – со стороны политической системы, то Коломойский – это старая акула украинского бизнеса, который прошёл весь этап украинского передела собственности в 90-е годы.

Ещё в прошлом году, когда Коломойский был губернатором Днепропетровской области Саакашвили посещал его, пытаясь выстроить взаимоотношения. Однако сейчас их интересы пересеклись и находятся в конкуренции. И, как следствие, Саакашвили, как человек, который в том числе и по заданию Госдепартамента США поддерживает сейчас киевский режим Порошенко, перешёл к критикующей риторике по отношению к Коломойскому. Но это отнюдь не означает их политического противоборства на некой идеологической основе. То, что мы видим – экономические процессы, связанные с тем, что пирог сжимается, а те политические установки, которые сейчас окончательно победили в украинском истеблишменте, просто не позволяют вести какую-то риторику, за исключением той, которую мы видели от Михаила Саакашвили.

Как известно, политика «чикагских мальчиков» – есть политика либеральной экономической модели, в которой государство объявляет не более чем так называемым «ночным сторожем». Эта политика ещё называется «вашингтонский консенсус». Она связана с тем, что есть общая неоколониальная система с центром в США и вообще в странах Запада, в рамках которой все другие страны встраиваются в неё в виде полуколоний под началом управляющих, которые по сути дела подотчётны не национальным правительствам и тем более не народным массам, а внешним центрам силы, связанным с западной государственной системой и с международной финансовой системой.
В рамках такой структуры, Саакашвили и Коломойский просто по сути дела представляют свои проекты на конкурс по управлению остатками украинской политической системы и экономики. В рамках этого конкурса между ними происходит словесная пикировка, которая никак не отражается на фактических действиях, что Коломойского, что Саакашвили. Максимум, что они могут себе позволить – это продажа своих проектов для дальнейшей утилизации Украины различным группам влияния внутри самого западного проекта.