C какой-то стати вошло в моду противопоставлять традиции западной демократии и русского абсолютизма, а вдобавок и “рабства”. Хотя это свидетельствует или о предвзятости оценок или о плохом знании отечественной и зарубежной истории. Если же взглянуть на реальную историческую картину, то дело обстояло… с точностью до наоборот. Абсолютизм был характерен именно для западной цивилизации. Демократия начала там развиваться только в конце XVIII – начале XIX в. А в более ранние времена даже в самых демократических государствах, Англии и Голландии, в гражданской жизни принимало участие лишь 1-2% населения (и британский парламентарий, не согласный с королем, мог запросто лишиться свободы, а иногда и головы). В других странах единовластие было еще круче. Но в России абсолютизм внедрил только Петр I – как раз по западным образцам.
Со времен Ивана Грозного в нашей стране действовала уникальная система земской монархии. Главным ее принципом являлась “соборность”. От слова “собор” – сбор, коллегиальное начало. Как сформулировал О.А. Платонов, соборность – это“полное самоуправление в условиях сильной централизованной власти”. То есть жесткая “вертикаль власти” сочеталась с очень развитой демократией на всех “горизонталях”. Власть царя была огромной, но ограничивалась нравственными и религиозными нормами. Он, как Помазанник Божий, отвечал за каждый свой шаг перед самим Господом! Важнейшие решения принимал не единолично, а лишь после совета со “всей землей”, созывая Земские Соборы. Некоторые историки именуют их “зачатками парламентаризма”. Помилуйте, да уж какие “зачатки”, если только в России они обладали учредительными правами – выбирать и утверждать монархов! Ни британскому парламенту, ни французским Генеральным Штатам такие права и не снились!
Судите сами: в 1582 г. Собор избирает на царство Федора Иоанновича. Из двух кандидатур – были и сторонники Дмитрия Иоанновича. В 1598 г. Собор избирает на трон Бориса Годунова (вопреки Боярской Думе), в 1599 утверждает его династию. Известно, что в 1604 г. патриарх Иов рассылал по городам решение Собора об избрании сына Годунова. Василий Шуйский созывом Земского Собора пренебрег, за что и поплатился восстанием. А низложили его Собором, хоть и импровизированным. Потом Собором выбирали польского Владислава – и в приглашении на царство оговаривалось, что изменять русские законы он может только по решению “всей земли”. В 1613 г. Земский Собор избирает Михаила. Даже последующих царей, занимавших престол по праву наследства, утверждала “вся земля” – в 1645 г. Алексея Михайловича, в 1676 г. Федора Алексеевича. А в 1682 г. Собор принимал решение, кому править, Петру, Ивану или Софье?
Делегаты на Собор избирались от разных городов и сословий: от бояр, духовенства, дворян, стрельцов, казаков, купцов, посадских (горожан). От крестьян выборных приглашали не всегда. Но уезды с селами входили в земские структуры городов, а значит, делегаты от них представляли и крестьянство. Открывалось первое заседание речью государя, сообщавшего, какие вопросы надо решить. Далее совещались “по фракциям” – по сословиям или местностям, подавали “скаски” с обобщенными предложениями. Хотя каждый мог подать и собственное особое мнение. Общее решение должно было быть единогласным. Независимо от причины созыва Собора, делегаты везли в Москву наказы выборщиков, сообщая о местных проблемах и нуждах. Эти вопросы тоже поднимались на заседаниях.
Права Соборов были огромными. Они вырабатывали и принимали законы – например, Соборное Уложение в 1649 г.. Они решали вопросы о вступлении в войну. Так, в 1637 г. казаки захватили Азов. Принять его – значило воевать с Турцией. Но на Соборе делегаты от купечества и посадских выступили против, и Азов вернули туркам. А для любителей сопоставлять традиции западной и российской демократии приведу даты. Сословные Генеральные Штаты во Франции созывались в 1484, 1560, 1614 и 1789 г. И все… А русские Земские Соборы – в 1550, 1566, 1584, 1598, 1599, 1610, 1613, 1616, 1618, 1619, 1621, 1623, 1632, 1643, 1645, 1649, 1650, 1651, 1653, 1654, 1676, 1680, 1682…
Когда надобности в созыве Собра не возникало, государь правил тоже не единолично. Текущие вопросы он обсуждал с Боярской Думой, которая являлась законосовещательным органом. Формула любого указа звучала: “Царь повелел, и бояре приговорили”. В отличие от британской палаты лордов, куда человек попадал только по происхождению, независимо от личных качеств, на Руси боярство приобреталось вовсе не автоматически. Это был чин, а не титул. Отпрыск знатного рода начинал службу в звании новика или стряпчего. Достойных производили в стольники. Потом, если человек заслужил, его жаловали в окольничие. И лишь следующей ступенью было пожалование боярства. Представители 16 самых знатных родов имели право стать боярами, минуя чин окольничего. Но только право! Производство было персональным. Флетчер писал: “Что касается общественных и правительственных должностей в государстве, то здесь нет ни одного наследственного звания”.
Разумеется, кого-то жаловали не по деловым качествам, а из уважения к роду. Но за особые заслуги в бояре выдвигали и людей, не принадлежащих к аристократической верхушке. А кроме того, в состав Думы входили думные дворяне (выходцы из мелких помещиков) и думные дьяки – из простонародья. Такие чины достигались только персональными талантами. И в целом состав Думы поддерживался вполне работоспособным. В середине XVII в. в нее входили 29 бояр (5 не из знати), 24 окольничих, 6 думных дворян и 4 думных дьяка.
В административном отношении Россия делилась на уезды, и представителями “вертикали власти” в уездах были назначаемые воеводы. Но представление о том, будто отправка воеводы “на кормление” отдавала город в полное его распоряжение, очень далеко от истины. Так было как раз на западе – в Польше, Франции. В нашей же стране “кормление” означало дополнительный заработок за службу. Существовали особые “доходные списки”, четко определявшие, какие именно “кормы”, подарки на праздники и пошлины с судебных дел он мог получать. Если же прихватывал лишку, население имело право вчинить ему иск и потребовать возмещения “за неправды”. А царь в таких случаях назначал расследование и, чаще всего, принимал сторону жителей. Все воеводы и прочие администраторы занимали должность 2-3 года, после чего обязаны были дать отчет.
А кроме воеводы, в уездах существовали выборные власти. Из числа местных служилых (дворян, детей боярских, стрельцов, казаков) всеми гражданами избирался губной староста – он соответствовал английскому шерифу и занимался расследованием уголовных дел. “Всем миром”, как посадскими, так и крестьянами уезда, избирался и земский староста. В помощь ему “мир” избирал земских приставов, окладчиков, целовальников (отвечавших за какое-то направление деятельности и принесших присягу с целованием креста). После выборов составлялся “ряд” – протокол с подписями избирателей и пунктами, оговаривающими взаимные обязательства должностных лиц и “мира”. Земский староста имел свою канцелярию – земскую избу. Она ведала всем муниципальным хозяйством, разверсткой земли, раскладкой податей, здесь собирались выборные и принимались решения по тем или иным насущным проблемам. А если для этого полномочий не хватало, созывался “мир” для всеобщего обсуждения и выработки “приговора”.
Причем воевода не имел права вмешиваться в дела земского старосты! Выборных должностных лиц сместить он не мог. Мало того, согласно Судебнику 1550 г., он не имел права арестовать человека, не предъявив доказательств его вины земскому старосте и целовальнику. Если же нарушал этот закон, земский староста мог по требованию родных освободить арестованного (даже без ведома воеводы), да еще и по суду взыскать с администрации штраф “за бесчестье”. Подобные случаи имелись. (Кстати, в Англии закон о неприкосновенности личности, “Нabeas corpus act”, был принят только в 1679 г.)
Однако и воевода со своей стороны был обязан следить за законностью действий земских властей. Ведь на выборах нередко брали верх местная знать, богатые купцы. Бывало, что пользовались полномочиями в корыстных целях. Например, допускали “неправды” при раскладке налогов. В таких случаях население могло обратиться к воеводе. Он пересылал жалобу в Москву, и царь назначал расследование или давал указание о перевыборах.
Самоуправляемые земские общины существовали и на других уровнях. В городах это были концы, слободы, сотни. В них избирались кончанские, слободские старосты, сотские, пятидесятские, десятские (старшие над десятью дворами). Так, в Москве Тверская-Константиновская хамовная (ткацкая) слобода избирала на год 2 старост, 4 целовальников и 16 десятских. А у крестьян были сельские общины, избиравшие старост, целовальников, приставов “для государева дела и денежных сборов”.
Церковные приходы избирали священников и дьячков. Об этом также составлялся договор с указанием обязанностей, прав и статей доходов. Если же служители церкви оказывались нерадивыми или выходили за рамки договора, их могли выпроводить вон. Допустим, небезызвестного протопопа Аввакума прихожане выгоняли отовсюду за чересчур суровые воспитательные меры по отношению к пастве, за избиение скоморохов с медведями. Скоморошество в тот период было запрещено законом, а протопопу покровительствовали сам царь и патриарх. Но даже они со своей властью не могли восстановить его в предних приходах! Если “мир” решил – все!
Суды, в зависимости от важности дел, осуществлялись воеводами, старостами, приказчиками бояр и монастырей. Но во всех судах тоже заседали выборные от посадских и крестьян – по 5-6 “добрых и смысленых людей”. Так что и присяжные уже были. Правда, специальных юридических институтов на Руси не существовало. Но любопытно, что тогдашние иностранцы отмечали это, как… великое благо. “В одном отношении русское судопроизводство достойно одобрения. У них нет специалистов-законников, которые бы вели дело в судах. Каждый сам ведет свое дело и свои жалобы и ответы подает в письменной форме в противоположность английским порядкам” (Ченслер). “Однако и самый последний крестьянин так сведущ во всякого рода шельмовских науках, что превзойдет и наших докторов юристов во всяческих казусах и вывертах. Если кто-нибудь из наших всеученейших докторов попадет в Москву – придется ему учиться заново” (Штаден). Флетчер пишет, что судебные дела “решаются у них большей частью удовлетворительно и скоро”. А Олеарий делал вывод, что русские суды “не хуже, если не лучше немецких”.
Коснемся и крепостного права. В XVII в. в России была закрепощена не более половины крестьян. Вся Сибирь, Север, значительные области на юге считались «государевыми вотчинами», крепостного права там не было. Но и само крепостничество очень отличалось от тех форм, которые оно приняло через 100-200 лет. Торговля крестьянами пришла в Россию только при Анне Иоанновне и Бироне. (Пришла из Прибалтики и Швеции – в XVI в. там провели кодификацию права, взяв за основу римское. При этом пошли по прямолинейному пути, приравняв крепостных к римским рабам). В XVII в. помещик владел вовсе не “душами” – такое определение вообще сочли бы кощунством. Он получал столько-то четвертей земли. А крестьяне, прикрепленные к этой земле, должны были его содержать и обеспечивать. И только.
Большинству дворян поместья давались даже не в полное владение, а на время службы, раз в 2-3 года их переверстывали. “Вечной” собственностью являлись лишь вотчины – они принадлежали боярам, монастырям, крупным купцам. Определенным статусом крепостного или свободного обладал не человек, а земля! Если крестьянин жил в «черносошной» волости или селе, он считался свободным и платил подати государству. Если в боярской или церковной вотчине – ее владельцам. Если в поместье – он сдавал подати в пользу дворянина, вместо оплаты за службу.
Но отметим, что любой крестьянин, хоть свободный, хоть крепостной, мог свободно распоряжаться своим наделом. То есть своей долей в земле общины. Мог завещать, разделить между детьми. Или продать. И тогда уже новый владелец вместе с хозяйством приобретал «тягло» по уплате податей государству или содержанию помещика! А прежний освобождался от «тягла», мог идти куда угодно. Мало того, даже если человек убежал, но успел нажить хозяйство или вступить в брак, русские законы защищали его права, категорически запрещали разлучать его с семьей и лишать собственности.
Все иноземцы, посещавшие Россию, сходятся, что подати с населения не были высокими. Тьяполо писал, что царь мог бы получать в несколько раз больше, “но не обременяет налогами” людей. Ему вторит Олеарий: “Подданные обыкновенно не платят больших податей”. Хотя в чрезвычайных ситуациях – например, большой войны, мог вводиться единовременный чрезвычайный сбор – “пятая деньга”, “десятая деньга”. Не от доходов – а все имущество хозяина оценивалось, и от общей суммы платилось, соответственно, 20 или 10 %. Но, для сравнения, в Польше 10 % от стоимости имущества было постоянной, ежегодной податью с крестьян. А в России для введения чрезвычайного налога требовалось созвать Земский Собор! “Всей землей” решали, что дело, на которое предлагают раскошелиться – нужное. Вернувшись к избирателям, делегаты объясняли, по каким причинам надо скинуться “всем миром”.
Между прочим, такая система оказывалась выгодной всем. У крестьян и посадских оставались лишние деньги, у них появлялась возможность развивать хозяйство, поставить на ноги детей, помочь им обзавестись своими хозяйствами и промыслами. А когда у государства возникала крайняя нужда в средствах, оно получало 10 или 20 % уже и с тех дополнительных богатств, которые наживут подданные.
Надо сказать, что традиции самоуправления и самоорганизации людей во многом определили успехи России в развитии промышленности, торговли, в освоении огромных пространств Поволжья, Урала, Сибири, южного Дикого Поля. Именно земские структуры обеспечили живучесть страны в страшный период Смуты. Когда рухнула “вертикаль власти”, все “горизонтали” сохранились и продолжали функционировать. Шеин руководил обороной Смоленска вместе с земским советом. Прокопий Ляпунов был не просто дворянином, а общественным лидером рязанской земщины.
Для развертывания освободительного движения никаких чрезвычайных органов создавать не пришлось, они уже существовали и были вполне легитимными. Воззвания патриарха Гермогена, Ляпунова, Троице-Сергиева монастыря читались в земских избах, потом колоколом скликался “мир”, принимались решения. Воззвания размножали штатные земские писари, а штатные “посыльщики” развозили их в другие города с приложением грамот о собственных решениях – точно так же, как и в другие времена земства обменивались между собой важной информацией. А Козьме Минину для спасения Отечества вовсе не требовалось, подобно Жанне д`Арк, убеждать людей в своем исключительном предназначении. Он был обычным земским старостой, какие выбирались до него и после него. И действовал он в рамках своих полномочий – вынес предложение о созыве ополчения на общий сход, получил от “мира” одобрение и начал выполнять земский “приговор”.
Но необходимо отметить еще одну важную особенность политической системы Московской Руси. Обоюдную связь между народом и самим царем! Обратиться с челобитной лично к государю мог любой, самый распоследний холоп! Ведь царь постоянно бывал на людях, ежедневно шел из дворца на службу в Успенский собор, выезжал в другие храмы. Олеарий, описывая выход в храм Михаила Федоровича, рассказывает, что многие собравшиеся держали над головой челобитные. Специальные чиновники собирали их и унесли за царем для разбора и принятия решений. Ну а при Алексее Михайловиче во дворце было устроено “челобитное окно” – утром из него спускали ящик, и любой человек мог прийти и положить туда свою жалобу, которая попадет к ближайшим доверенным лицам царя и в его собственные руки.
В результате при первых Романовых ни одно государство не могло сравниться с Россией по социальной защищенности подданных. Примеров этому можно привести сколько угодно. Допустим, у казака Дежнева в Якутске (!) воевода незаконно изъял добытую им лично для себя пушнину. Он составил челобитную на имя царя, отправил в Москву (с воеводской почтой!) – и ему вернули все до единой шкурки. Или обратились к Алексею Михайловичу крепостные крестьяне с жалобой на князя Оболенского – дескать, заставлял их работать по воскресеньям и говорил “скверные словеса”. Царь за это отправил Оболенского в тюрьму, а поместье у него отобрал. Или к тому же Алексею Михайловичу обратились жители Пскова. Жаловались – земскую власть захватила группировка крупных купцов, притесняет бедноту, заставляет работать на себя. Решение царя – немедленно провести перевыборы.
В Европе взаимоотношения между верхушкой общества и простонародьем куда как отличались, из-за этого случались недоразумения. Датским высокородным послам, возвращавшимся из Москвы, показалось, что русские мужики их медленно везут, их принялись подгонять пинками. Ямщики искренне удивились такому обращению, выпрягли возле Нахабино лошадей и заявили – они едут жаловаться царю. Датчанам пришлось просить прощения, задабривать русских деньгами и водкой. Немецкий офицер фон Зален зашел пьяный на базар – яйца ему показались не свежими, кинул в лицо мужику. Подоспел наряд стрельцов, аристократ переночевал в тюрьме, еще и получил крепкую выволочку от царя. А жена английского генерала, поступившего на службу в Москву, возненавидела служанку, решила зверски расправиться с ней. Виноватой себя не считала – мало ли, знатная дама попыталась убить свою холопку! Но в России подобное не допускалось. Приговор царя гласил: учитывая, что жертва осталась жива, преступнице «всего лишь» отсечь руку, вырвать ноздри и сослать в Сибирь.
Кстати, говоря о челобитных и прочих обращениях к государю, многие исследователи выпячивали “самоуничижение” русских – вот, мол, раболепие какое, все себя “холопями” именовали! Но отметим, что слово “холоп” отличалось по смыслу от нынешнего и не было оскорбительным. Оно родственно слову “хлопец”, т.е. парень, отрок. Означало “чей-то” человек. Человек, подчиненный кому-то. Так называли не только домашнюю прислугу, но и воина, служившего в свите боярина или князя. А в обращениях царю “холопями” себя именовали отнюдь не все, а только служилые. Любые, от стрельца до боярина. Но они находились на службе, а значит и впрямь по отношению к государю выступали не свободными людьми. Он их мог послать сегодня туда, завтра сюда, дать какой-то приказ.
А для других слоев населения существовали еще две “стандартных” формы обращения. Священнослужители писали царю “мы, богомольцы твои”. А простонародье, крестьяне и посадские – “мы, сироты твои”. Обращение “богомольцы твои” по своему смыслу предполагает, что и царь им обязан помогать – они же поддерживают его своими молитвами. А обращение “сироты” указывает, что к простонародью монарх стоит “в место отца”. Правомочного строго наказать за ослушание, но и обязанного заботиться о своих чадах. То есть получается, что никакого “самоуничижения” и не было. А форма обращения отражала реальные отношения между монархом и данной общественной группой.
Ну а для сравнения отметим, что в западных странах в это же время рабство считалось обычным и нормальным явлением, причем его формы были куда более суровыми, чем на Руси. В Англии по указу королевы Елизаветы невольников клеймили, выжигали на щеке букву S. За побег пороли и клемили вторую щеку, за второй побег вешали. На рабстве держалось все хозяйство в колониях Англии, Португалии, Голландии, Франции. Причем историки забывают любопытную особенность. Вплоть до конца XVII в. большинство рабов на плантациях были еще не черными, а белыми! В неволю обращали мятежников, пленных повстанцев. На рабство осуждали за уголовные преступления, за долг в 25 шиллингов.
Если невольники удирали, на них устраивали охоты с собаками. За побег, сопротивление хозяину и прочие серьезные прегрешения раба ждала мучительная смерть. Так, в британских колониях в Вест-Индии провинившихся привязывали нагими на площади, пороли, мазали раны смесью сала, перца и лимонного сока, оставляли на ночь, а окончательно добивали на второй или третий день. Голландский плантатор Бальтесте прославился откровенным садизмом, собственноручно запорол насмерть сотню слуг и служанок, но нажил сказочное состояние и считался весьма авторитетной личностью.
В XVIII в. и в нашей стране положение крепостных стало ухудшаться. Но до таких безобразий, как в английских или голландских колониях, оно не скатывалось никогда. Известен только один пример Салтычихи, но когда крестьяне подали жалобу царице, маньячка была осуждена на пожизненное заключение в «покаянной» камере Ивановского монастыря. Вполне адекватная мера для психически ненормальной. А законы первых Романовых, ограждавшие имущественные права крепостных, никто не отменал. В 1769 г. Екатерина II издала указ, призывающий крестьян заводить частные промыслы, многие этим воспользовались, выкупались на волю.
А в это же время западные державы продолжали расширять работорговлю, невольничьи хозяйства – в одну лишь Америку вывезли из Африки 9,5 млн человек. В дополнение к этому порабощали людей «на месте»: в Африке, Индии, на Ближнем Востоке, в Китае, Индокитае, Индонезии, на островах Океании. Отметим, что формы рабовладения оставались куда более жестокими, чем русское крепостничество. Кто позволил бы негру в США или малайцу в Индонезии заработать и скопить состояние, выкупиться на свободу, стать фабрикантом?
И если русских тычут носом, что они освободили крестьян только в 1861 г., давайте сопоставим. Как обстояло дело в других странах? Великобритания упразднила рабство в 1833 г., Швеция в 1847 г., Дания и Франция в 1848 г. – не так уж сильно опередили Россию. Кстати, при этом не лишне помнить, что сами по себе критерии «свобод» не являются показателями благоденствия. Так, в 1845 г. в Ирландии не уродился картофель. Крестьян, не способных из-за этого уплатить ренту, стали сгонять с земли и разрушать их фермы. За 5 лет от голода умерло около миллиона человек! Случалось ли что-нибудь подобное в крепостнической России? Никогда…
Если же вернуться к хронологии отмены рабства, то выясняется, что далеко не все западные державы в данном отношении обогнали русских. Нидерланды отменили его в 1863 г., США в 1865 г. , Португалия в 1869 г. , Бразилия в 1888 г. Не лишне вспомнить и о том, что в американской войне Севера с Югом северян поддерживала Россия, а южан - Англия. И если в США рабство оказалось ликвидированным, то в 1860 – 1880-е годы его широко практиковали землевладельцы в Австралии. Здесь охотой за невольниками активно занимались морские капитаны. Обезлюживали целые острова в Океании, пиратскими налетами захватывали жителей, набивали в трюмы и привозили на австралийские плантации.
В Южной Африке рабство упраздили в 1903 г. Но в некоторых колониях оно сохранялось и позже. Например, в Нигерии англичане отменили его в 1936 г. Были и такие страны, которые расставались с рабством уже после того, как сбросили зависимость от европейцев. Саудовская Аравия в 1962 г., Йемен в 1962 г., Объединенные Арабские Эмираты в 1963 г., Оман в 1970 г., Мавритания в 1981 г. Между прочим, даже в самой Англии первый полноценный юридический акт, официально запретивший рабовладение и крепостное право и признавший их преступлением, был принят… три года назад! Это «Закон о коронерах и правосудии» вступивший в силу 6 апреля 2010 г. Так чего же на русских кивать?
