Чертановский районный суд; за решеткой политзэк Даниил Константинов; в зале полным-полно народа из группы поддержки. Клетку, атрибут вульгарного отношения суда к гражданам, оцепляют четыре пристава: один из них с автоматом, ещё один с овчаркой. Выпал первый снег, допрашивают основного следователя по делу. Правоохранитель вежливо врал, конвой рычал, а зал вновь и вновь взрывался от возмущения.
Ненужные вещдоки, конвой и полное доверие
Пока за окном таял негустой снежок, а в зале суда отсутствовал адвокат Дмитрий Динзе, следователь Андрей Алтынников занял место свидетеля, спиной к залу. Невысокая фигура, обремененная полнотой, безликая одежда, очки. Назначенный следователем по делу об убийстве Алексея Темникова после Звонкова – отличившегося в суде плохой памятью – компетентный чиновник «плотно» работал над уголовным делом. Но когда от свидетеля обвинения требовалось конкретизировать показания, у него обострялась склонность понижать голос.
Допрос по регламенту открыли адвокаты защиты Денис Зацепин и Виталий Шкред. Обе стороны общались исключительно по имени-отчеству. Следователь бархатным голосом изложил пикантные версии своих трудов. Адвокаты, как выяснилось, знали о следствии гораздо больше Алтынникова.
Зацепин: – Андрей Игоревич, мы читали протоколы следствия. Там были указаны изъятые на месте преступления фотоаппарат и телефон Темникова. В вещдоках их нет. Вы видели их?
Алтынников: – Честно говоря, не помню, проводил ли я сверку протокола и вещей. Как изымали одежду погибшего, запомнил. Наверное, предметы не признаны вещдоками.
Зацепин: – Первый том, посмотрите, там перечень. Нас интересуют фотоаппарат и телефон, там может храниться информация, или вам их не передавали?
Алтынников: – Совершенно верно, вижу. Предметы, наверное, не приобщены, значит, не посчитали нужным. Они не имели оперативного значения.
Желающих осмотреть «неинтересные вещи» погибшего Алтынников направляет в камеры хранения вещдоков. Может в Чертановском отделе или другом. Допрос переходит на личность Алексея Софронова, пострадавшего, значащегося главным свидетелем.
Шкред: – Похожих на Константинова людей много. Уточните цепочку, как вот Софронов взял и показал на Даниила? Иные версии убийства имелись?
Алтынников: – Я не имел оснований не доверять следователям, работавшим с Софроновым. Да и он заинтересован в раскрытие убийства. Были версии, не помню, какие: проверил, не подтвердились.
Шкред: – Так какая оперативная информация свидетельствует о причастности Константинова, я что-то не понимаю.
Алтынников: – Дело возбуждено по факту, оперативным путем установили, что причастен Константинов. Свидетель Дмитрий Феоктистов опознал его по фото, предоставленному оперативной службой.
Константинов:– Ну, елки-моталки, хватит придуриваться и лгать. Какие версии, кроме меня, разрабатывались? Почему таких документов нет в материалах дела?
В этот момент пристав с овчаркой – квадратное лицо из-под глубоко надвинутой шапки – что-то рычит политзэку. Константинов встает, обращаясь к судье: «Сотрудники конвоя меня уже избивали в суде. Но терпеть ложь я не намерен».
Свидетель так и не раскрыл загадочную взаимосвязь между зарезанным Темниковым и озарившей органы идеей привлечь к помощи члена «Новой силы» Феоктистова. Что до Софронова, он обогатил дело не только серийными кражами, но и занятным опознанием ножа по рисунку как орудия убийства. Чем вызвал полное доверие следствия.
Шкред: – Софронов менял несколько раз показания. Вы противоречия в них не замечали?
Алтынников: – Сомнений в словах Софронова не было. Он уверенно говорил, как и что произошло. Показания носили дополнительный характер, конкретизирующий.
Зацепин: – Как Софронов попал на допрос, если в тот день он давал показания по своему очередному делу в Нижегородской области? Его привезли, что ли, на вертолете, или он сам приехал? И ваша ли подпись на показаниях?
Алтынников: – Подпись моя. Я его не транспортировал. Не могу сказать, как он ехал.
Зацепин: – Почему характеристика ножа появилась через полгода после преступления?
Алтынников: – Наверное, из-за большого объема работы я решил допросить его еще раз. Он взял и нарисовал нож. Абсолютно уверенно описал его. Он спокойный вообще свидетель.
Зацепин: – Слово «абсолютно» в его лексикон хоть входит? Звонков уверял, что Софронов был напуган. Вас не смутило, что он проходит по ряду краж подозреваемым?
Алтынников: – Связи с доверием и кражами я не усматриваю….
Допрашиваемый разбавлял бедную на логичность речь присказкой: «по моему внутреннему убеждению». И как ни допытывался Зацепин, каким образом компетентный в вопросах краж Софронов описывал холодное оружие «рублеными фразами эксперта криминалиста», ответа не добился. Когда Алтынникову становилось уж очень трудно, молодые прокуроры снимали вопросы защиты. Константанов отмечал: «Какие вы трусливые».
Алиби, любовные письма и армия оперов
Продолжение, к сожалению, не банкета, а процесса, все-таки привело к более прозрачному показанию Алтынникова. Гражданин, мучаясь с недоумением адвокатов: «У вас фигурирует группа ФСБ и опера ЦПЭ, зачем?» – нашел оригинальный выход из положения:
– Я поручал им осмотр ряда объектов: у ФСБ лучшая – не хочу обижать иные службы – техническая база. ФСБ борется с коррупцией, их для этого и ввели, может быть.
Если рассуждение про коррупцию вызвало в зале смешки, то объяснение о работе следствия по алиби Константинова возмутило. В час убийства несчастного Темникова, ставшего разменной монетой в чьих-то политических играх, семья Константинова в ресторане отмечала день рождения матери оппозиционера. Алиби «обработано», а Даниил все в тюрьме. Слово участникам процесса:
Алтынников: – Были проведены все необходимые следственные действия по алиби. Проверку я оцениваю хорошо, это мое внутреннее убеждение.
Зацепин: – Ваши внутренние убеждения заставили вас проверять алиби только с двумя людьми из пяти? Какой вывод вы сделали из проверки? Даниил был в «Дайконе»?
Алтынников: – Посчитал нужным проверить двоих. Но все было объективно. Я не могу ответить – был ли Константинов в ресторане. Его отец, возможно, но он лицо заинтересованное.
Шкред: – Давайте серьезно. В ресторан приходила дюжина оперов, среди них женщина, не думаю, что это был Алтынников. Зачем вы направили оперов? В общей картине проверки алиби роль следователя нулевая. Из ваших формулировок не ясно, где был Даниил.
Константинов: – Если бы ко мне приехали 10 оперов, я бы умер от разрыва сердца. Какая ваша оценка заказа столика неким Ильей, он мог быть моим отцом?
Алтынников: – Цель алиби – доказать, где был Константинов, а не его семья. «Илья» мог заказать столик, но я не посчитал нужным уточнить, кто он.
Шкред: – Или вам было не интересно алиби Константинова? Тогда зачем вы проверяли, сколько ехать до места убийства от «Дайкона»? С какой целью замеряли дорогу?
Ничего, кроме расплывчатых процессуальных терминов, Алтынников не родил. Предположил, – следствие это так и не обосновало – что «Константинов приехал убить на машине, но ее видеорегистратор не зафиксировал». Константинову остается резюмировать:
– Вы не хотели проверять алиби; лжете в суде; мне отказывают в полиграфе, а Софронов – непререкаемый авторитет. Странно вы оцениваете показания: для одних – недостаточно всего, а для других – хватает слов. У вас дома недавно проводился обыск: говорят, что слитки золота найдены?
Чем больше защита «допекала» Алтынникова, тем чаще прокуроры снимали вопросы. Загадка: отчего семейство Ольденбургов, неродственное Константиновым, не вызывает доверия у следствия – осталась неразгаданной. Как и нежелание допустить Даниила к полиграфу: это «не доказательство». Не рассказал силовик, зачем наполнял дело чьей-то любовной перепиской, и отчего отказался запросить прослушку разговоров Константинова в день ЧП. Но, как резюмировал Алтынников: «На месте преступления не обнаружено биологических следов Константинова, как и на его одежде – следов Темникова».
В пухлых томах дела черным по белому вписано – Константинов «убил» Темникова из ненависти к субкультуре панков. Свидетель дал прелюбопытную характеристику панков: «Панки – неформалы. Чем характеризуются? Имеют неряшливый вид». Реплика Константинова: «Чем они отличаются от бомжа? У вас один свидетель бомж. Вы посмотрели на труп и поняли, что он неряшлив, значит, панк?» – проигнорирована Алтынниковым.
Наконец Андрей Алтынников поспешно оставляет зал суда; ему достается пожелание правозащитника Анны Каретниковой: «Чтобы тебя посадили, наконец». Зацепин и Шкред ходатайствуют об очередном запросе телефонных биллингов у компании «Билайн». Также просят запросить в суд всех оперативников, шпионивших за Константиновым до ареста. Прокуроры резво возражают: «Защита умышленно затягивает процесс»; судья Галина Тюркина удовлетворяет ходатайство. Суд будет долгим.
