Живи Достоевский в наше время, он бы мог сказать устами одного из своих безумных персонажей и такое: «А ты ведь укулеле теребишь и цилиндр напялил не ради искусства, а только, чтобы внимание к себе привлечь!»
Юмор писателя едва ли встретил бы понимание, поскольку, с точки зрения наших современников, требуя внимания к своей персоне, какой бы она ни была, человек поступает правильно. Действуя подобным образом, представители угнетенных меньшинств добились того, о чем не могли мечтать аскеты и отшельники, предпочитающие пессимистические прогнозы убедительным показателям.
В самом деле, крохотная гармоника-концертино в руках клоуна-куплетиста с надутым животом – это уже полдела. В таком виде любой способен вызвать почтительный смех, не издав ни звука, тем более, если он появится там, где хорошо знают, какой это серьезный, неравнодушный к болезням века человек, прошедший и «зависимость», и автозаки, но – не склонивший головы.
Так называлась пьеса про побег из мест лишения свободы двух уголовников – «Не склонившие головы». Один был чёрный, а другой белый, но они преодолели взаимную неприязнь на почве ненависти к общему врагу. В данном случае общий враг – это закон и порядок.
Второе название этой пьесы «Скованные одной цепью». Под одноименную песенку при Горбачёве любили раскачиваться, зажмурив глаза, дамочки вредного возраста – триффиды перестройки.
Только романтизм позволяет человеку прекрасно чувствовать, возвышенно рассуждать и дурно поступать.
Стоит человеку нахамить в разных местах десять раз по-разному, и к одиннадцатому он уже «исправится» и, заранее признав правоту хама-воспитателя, начнет понимать «романтику боя, язык батарей».
Именно это мы наблюдаем последние годы и месяцы на пажитях давно осточертевших сами себе городов, любуясь последствиями подобной предупредительности. Бездарные режиссёры-неудачники с дипломом культпросвета, мстят за собственную ущербность руками «беглых каторжников», моральному большинству в этой постановке отведена роль безропотной массовки, бесправной к тому же, потому что, какие права, если все это в кино?
А ведь, чтобы избегнуть унижений, совсем не надо быть киношным суперменом, таким, как Жан Марэ, Майкл Кейн, или хотя бы Жан Габен в «Набережной туманов» – для этого достаточно лишь соблюдать мысленный кодекс обособленной личности.
Равнодушен к престижу и комфортной быстроте (быстрота не оставляет времени на размышления), нет у тебя машины, значит, не облают в чужом дворе, не исцарапают матерщиной твою штампованную «Мону Лизу».
Плевал на экзотику и чужебесие? Не шляйся по планете – не будут шмонать твои сумки и проверять твой собачий паспорт.
Куда спешить? Адольф ценил скорость и строил автобаны, но бензином в конце пути распорядился не по назначению. Не уступай в мелочах внешних, и сохранишь внутреннюю целостность. В противном случае тебя рано или поздно заставят одобрить вещи, которые ты, в бытность свободным человеком, ненавидел.
В финале одной мрачной книги молодого здоровяка-соперника лишает зрения безногий инвалид-«утюг» из бывших цирковых.
«Нет ничего более страшного для человека, чем другой человек, которому нет до него никакого дела».
Внезапный интерес к особе хронического «статиста» со стороны тех, кто уважает только «звезд», всегда подозрителен.
Не пускай в дом любителей местных групп и читателей тех, кого местные группы вдохновляют к написанию «романов», им и без тебя есть куда пойти, и где себя показать – у власти орлиной орлят миллионы. Не пей с кем попало! Иначе самому потом противно будет. И никто не скажет, отпуская часть грехов, в решительный момент: «Лучше б ты сдох!»
Так по пьяному малодушию человек дает согласие, или даже сам предлагает нелюбимой женщине завести ребенка или собачку, а потом проклинает себя за это малодушие полжизни.
Нам лично известна пара-тройка грустных клоунов наших лет, которым такая сговорчивость ежемесячно обходится в ящик пластов «Цеппелина» и «Пёпла», ящик водяры и три блока нормальных сигарет, а что еще нужно человеку, чтобы встретить старость, если молодость он продул в семидесятых?
Скованные одной цепью (из магазина «Интим») в качестве шестерок у не склонивших головы. Скучный римейк голливудской агитки времен афроамериканских вече Мартина Лютера Кинга. Но даже будучи ненастоящими артистами, шестерки из массовки гордятся тем, что их снимают в «настоящем» кино.
Только реальность может вызывать к жизни другую реальность.
Только она способна в реальном поединке ее разрушить.
Мифы – существа добрососедские, как паразиты разных видов в одном кишечнике.
Вымогатель добивается своего, не прибегая к грубой силе, он действует методом внушения, ведет себя почти как жертва: мать, дай заработать рыбаку! Батя, накорми «хохла»!
Примерно с десяток лет назад один сельский «вчытель», улучив момент, ухитрился всучить моей престарелой маман целый рулон пропаганды «за Юлю», не подозревая, что за ним наблюдают. В этой роли важный местечковый интеллигентишка был почти не отличим от продавца фальшивой икры, с полусведенной нехорошей татуировкой пристающего к пассажирам купе с воплями «дай заработать рыбаку», и «накорми хохла».
Если так они «просят», как же тогда они требуют, «не склонив головы», и куда они ломятся косяками, словно мальки из поддельных икринок?
***
В семь часов вечера Иван Федорович вошел в вагон и полетел в Москву. «Прочь все прежнее, кончено с прежним миром навеки, и чтобы не было из него ни вести, ни отзыва; в новый мир, в новые места, и без оглядки!» Но вместо восторга на душу его сошел вдруг такой мрак, а в сердце заныла такая скорбь, какой никогда он не ощущал прежде во всю свою жизнь. Он продумал всю ночь; вагон летел, и только на рассвете, уже въезжая в Москву, он вдруг как бы очнулся.
– Я подлец! – прошептал он про себя.
