«Евромайдан» активно поддержали местные леваки – «Левая оппозиция», «Прямое действие». Известно, что исторической фигурой, вдохновляющей большинство леваков, является Троцкий. И надо сказать, что украинские почитатели «демона революции» имеют все основания для того, что требовать его включения в пантеон героев киевской евролюции. В период нахождения в эмиграции Троцкий всячески пытался ослабить СССР, оправдывая даже сепаратизм. Летом 1939 года он заявил: «Отделение Украины означало бы не ослабление связей с трудящимися Великороссии, а лишь ослабление тоталитарного режима, который душит Великороссию, как и все другие народы Союза… Священный трепет перед государственными границами нам чужд. Мы не стоим на позициях «единой и неделимой». («Об украинском вопросе»)
Кстати, очень символично, что летом 1919 году Троцкий, будучи главой Красной Армии (РККА), что называется, «прогадил» Украину. «Демон революции» обвинил махновцев, бывших тогда союзниками большевиков, в том, что они открыли белым фронт на участке в 100 км. Хотя партизаны легендарного батьки бились с белыми упорно – в течение двух недель после того, как им нанесли поражение в двадцатых числах мая. Махно был объявлен Троцким вне закона, и его перестали снабжать боевыми припасами и другим военным имуществом. При этом белые специально отпечатали приказ Троцкого и распространяли его – с целью деморализовать красных. В результате, «по вине Троцкого была потеряна Украина, и белогвардейцы начали наступление на Москву, хотя была возможность их контратаковать и отбросить на юг». (Р. К. Баландин. «Маршал Шапошников. «Военный советник вождя»)
Не будь этой «шкоды» Троцкого, гражданская война закончилась бы намного быстрее, меньшей кровью. Да и кровавой свары с батькой удалось бы избежать. И вошёл бы Нестор Иванович в учебники истории «героем гражданской войны» - наравне с Будённым и другими лихими вожаками и рубаками. Кстати, Троцкий выступал категорически против создания крупных кавалерийских соединений в РККА. Так, он заявил Буденному следующее: «Вы не понимаете природы кавалерии. Это же аристократически род войск, которым командовали князья, графы и бароны. И незачем нам с мужицким лаптем соваться в калашный ряд». А ведь без кавалерии красным пришлось бы совсем туго.
Это «талант» Троцкого как полководца, а еще раньше он феерически проявил себя на ниве дипломатии. Во время мирных переговоров в Брест-Литовске сей гений выступил с абсурднейшей формулой «ни мира, ни войны». Дескать, войну мы прекращаем, армию демобилизуем, но договор не подписываем. Немцы усмотрели в этом затягивание переговоров, и начали мощное наступление. В результате, советское правительство было вынуждено согласиться на условия, гораздо более унизительные, отдав немцам многие территории – в том числе и Украину.
Судя по всему, Троцкий намеренно хотел сорвать заключение мира с немцами, выступая как лоббист западных демократий. Он неоднократно требовал заключить военно-политическое соглашение с Антантой. Так, 22 апреля 1918 года, уже после подписания Брестского мира, «демон революции» заявил, что Советам нужна новая армия - «специально для возобновления мировой войны совместно с Францией и Великобританией против Германии». И на создание такой армии надеялись многие деятели Антанты. К примеру английский дипломат и разведчик Р. Локкарт считал необходимым заключить с большевиками детально разработанный договор и «доказать им делами, что мы готовы, хотя и не поддерживая напрямую существование Советов, не бороться с ними политическим путем и честно помогать им в трудно начинающейся реорганизации армии».
Троцкий оброс весьма сомнительными для социалиста международными связями еще задолго до революции. Весьма показательным было его сотрудничество с немецким социалистом и крупным предпринимателем А. Парвусом, оказавшим огромное воздействие на идейно-политическое становление Льва Давидовича. (В частности, знаменитую теорию «перманентной революции» он подцепил именно от него.)
Парвус выражал интересы той части буржуазии, которая выступала за всемерное развитие мировой торговли – вплоть до отмены любого протекционизма. «Таможенные барьеры стали препятствием для исторического процесса культурного объединения народов, – утверждал этот социалист-капиталист. – Они усилили политические конфликты между государствами». Историк Ю. В. Емельянов в книге «Троцкий. Мифы и личность» пишет: «Создается впечатление, что представитель влиятельных финансовых кругов Парвус (и, видимо, не он один) делал все от себя зависящее, чтобы приход к власти социал-демократов в западноевропейских странах не привел к краху капиталистической системы. Но, выражая интересы межнациональных финансовых группировок, он явно был заинтересован в том, чтобы общественные изменения в мире привели бы к тому, чтобы национальная буржуазия различных стран была поставлена под контроль международных монополий и надгосударственных структур интегрированной Европы. В конечном счете, история XX века в Западной Европе пошла именно по тому пути, который намечал Парвус». («Троцкий. Личность и миф») Вот и еще одно показательное совпадение – учитель Троцкого был всемерным сторонником евроинтеграции, за которую сегодня ратуют украинские троцкисты.
Возникает вопрос, а зачем Ленин принял Троцкого в партию большевиков и сделал его своим ближайшим соратником (до августа 1917 года Лев Давидович в партии не состоял и даже был с Ильичом «на ножах»)? Ведь если разобраться, то вреда от него было, наверное, даже побольше, чем пользы. Судя по всему, Ленин использовал Троцкого для того, чтобы задобрить некие круги западной буржуазии, с которыми «демон революции» был тесно связан (через того же Парвуса, например). Нужно было сбивать градус враждебности этих кругов, усыплять их бдительность и надежду на то, что их агентура возьмёт верх. Здесь Ильич вёл довольно-таки рискованную игру, как, впрочем, и контактируя с кайзеровской Германией. Он понимал, что лобовое столкновение со всеми «отрядами мирового империализма» может окончиться быстрым поражением большевиков, поэтому шёл на меньший, как ему представлялось, риск. Расчёт Ленина оказался верен, он сумел переиграть как Антанту, так и Германию. Иностранный капитал был ликвидирован, что лишало Запад главного, экономического рычага воздействия на Россию. И это лучше всего доказывает, что Ленин не был никаким агентом или наймитом – Германии, Запада, «масонов» и т. д. Его пытались использовать, но в итоге так получилось, что он сам использовал хитроумных западных стратегов.
К слову, в дореволюционной России иностранный капитал занимал прочные позиции и постоянно их укреплял. Это признавали не только левые, социалисты, но и правые, монархисты. Так, один из создателей Союза русских людей кн. А. Г. Щербатов писал: «Главный враг России - иностранный капитал. Перед иностранным капиталом заискивают русские государственные люди; ездят к нему на поклон в иностранные финансовые центры, как в былые времена русские князья ездили в Орду, представителей его встречают чуть ли не с царским почётом, от мановения его властной руки зависит - начнёт ли Россия войну или нет, примет ли она невыгодные условия мира или нет». По его разумению, самостоятельность Российского государства была только кажущейся, и он предсказывал, что вскоре вся отечественная промышленность будет в руках у иностранцев, а русские «будут использоваться как чернорабочие и низшие служащие». («Государственная оборона России»)
Имел место быть и наплыв иностранных товаров. Монархист, генерал А. И. Череп-Спиридович возмущался: «Мы знаем, какая безработица на Урале, знаем и то, как богат он всевозможными рудами; мы же выписываем у иностранцев на 23 млн. руб. дешёвых металлов, на 27 с половиной млн. руб. изделий из простых металлов и на 80 млн. машин...». Россия, страна лесов, в 1907 году уплатила за импортный лес 12 млн.руб. и 3 млн.руб. за столярную поделку, тогда как даже декоративные сорта леса (кроме чёрного дерева) растут на Кавказе. Доходило до абсурда. Имея в распоряжении такие отличные минеральные воды как «Боржоми» и «Нарзан», Россия выплачивала немецким производителям 700 тыс. руб. за воду «Аполинарис». «Вы с отвращением бросите воду эту, - предсказывал Череп-Спиридович, - не имеющую ничего минерального..., когда узнаете, что берут её из источника, расположенного рядом и ниже кладбища, которое во время дождей размывается...». («Как нам избавить Россию от политического и экономического рабства»)
Впрочем, вернёмся к теме «Троцкизм и Украина». В 1919-1923 годах председателем Совета народных комиссаров Украинской ССР был Х. Г. Раковский, один из ближайших сподвижников Троцкого. Он максимально противопоставлял эту республику России. В январе 1922 году им было принято решение, что «торговые договора, подписанные РСФСР не распространяются на Украину». Раковский пытался даже добиться жесткого разграничения сфер влияния славянских республик. Украине он планировал предоставить обширную зону геополитического воздействия, включающую в себя: Польшу, Чехословакию, Болгарию, Турцию, Австрию. Ленин, относящийся к амбициям советских республик с подлинно интернационалистским терпением, вынужден был признать, что иногда Советская Украина «пытается нас обойти». Любопытна и та оценка, которую Троцкий дал тогдашней ситуации на Украине: «…Никто не знал, как будут складываться международные отношения, и никто не мог сказать, будет ли это выгодно для Украины связывать свою судьбу с судьбой России».
Раковский закономерно приходил к мысли о необходимости теснейших и односторонних связях Украины и Антанты, предвосхищая нынешних евроинтеграторов. И эти мысли находили понимание у западных демократий. Англия и Франция после гражданской войны вынашивали планы разделения бывшей Российской империи, вновь собранной большевиками, на множество независимых частей с тем, чтобы потихоньку втянуть их в орбиту Запада. Предполагалось начать с Украины, которой отводили «почетную» роль пионера в деле «цивилизации» «отсталой» империи.
В апреле-мае 1922 года французское правительство вырабатывает план широкомасштабной помощи УССР. Париж планировал создать специальные центры, поставляющий украинским крестьянам тракторами и сельскохозяйственной техникой. Кроме того, был создан план реконструкции украинской промышленности. В то время Раковский предпринимает попытки сближения с Антантой, задействуя некоторые круги украинской националистической эмиграции. На Генуэзской конференции он входит в прямой контакт с Маркотиным, руководителем т. н. «Украинского национального комитета», ориентированного на Париж. В ходе этих контактов Маркотин согласился стать посредником между Раковским и французским премьер-министром Пуанкаре. За это ему было обещано предоставить НУК статус легальной организации, правда, при условии признания советской власти.
В своем стремлении услужить Антанте Раковский делал все для того, чтобы сорвать советско-германское сближение. Именно он прервал переговоры между НКИД РСФСР и МИД Германии тогда, когда они касались распространения действия Рапалльского договора на Украину и Закавказье. Делегация УССР, возглавляемая Раковским, потребовала у немцев выплатить Украине 400 миллионов марок за ущерб от оккупации. И это при том, что взаимные претензии по этому вопросу были однозначно сняты всеми сторонами при заключении Рапалльских соглашений.
В начале 1920-х годов Раковский вел с Францией переговоры о том, чтобы французский капитал играл такую же роль, как и до 1917 года, то есть обладал многими командными позициями. Он официально предлагал восстановить деятельность крупнейшего французского анонимного общества по добыче руды в Кривом Роге. Предсовнаркома Украины допускал самое широкое толкование понятия «концессия», считая, что все бывшие иностранные владельцы смогут снова управлять «своими» предприятиями. На «мази» уже была реализация проекта по созданию англо-украинского коммерческого банка. И апофеозом «красного самостийничанья» было постановление ЦК Компартии Украины, принятое в июне 1923 году. По нему иностранные компании могли открывать свои филиалы на Украине только получив разрешения ее властей. Все коммерческие договора, заключенные в Москве, аннулировались.
Но тут терпению Кремля наступил конец, и через месяц решение ЦК КПУ было отменено. Окончательно же с сепаратистскими безобразиями Раковского покончил генсек Сталин, добившийся смещения «незалежного» троцкиста.
Показательно, что сам Раковский вовсе не был украинцем по рождению и не придерживался идеологии украинского национализма. Вот показательная характеристика, данная ему Троцким: «Одна из наиболее интернациональных фигур в европейском движении… Раковский… активно участвовал в разные периоды внутренней жизни четырех социалистических партий – болгарской, русской, французской и румынской…» Раковский, вполне в духе троцкистского западничества, видел в сближении с Западом, прежде всего, возможность сближения с «самым передовым в мире» западным пролетариатом, без которого мировой революции не победить. И его мало волновало, то данное сближение откалывает от союза советских республик (во главе с РСФСР) важнейшую, во всех отношениях, территорию, а следовательно и сильно ослабляет Советскую Россию. Россия для троцкистов всегда была не более чем вязанкой хвороста, которую надо кинуть в костер мировой революции.
Характерно, что свое радикальное западничество Раковский сочетал с не менее радикальным левачеством. Во время гражданской войны он усиленно насаждал на Украине коммуны и совхозы (только в 1919 году им было организовано 1655 единиц совместных хозяйств), за что его сильно критиковал Ленин. В 1920 году, под предлогом борьбы с «кулацким бандитизмом» этот пламенный революционер направо и налево сыпал распоряжениями – брать заложников, уничтожать хутора и села, являющиеся «очагами» бандформирований. Именно Раковский осчастливил Украину созданием т. н. «комитетов незаможних селян», аналогом российских комбедов. Но если в РСФСР комбеды были фактические распущены уже осенью 1918 года, то в УССР они просуществовали, как орган власти, до 1925 года, а окончательно были отменены аж в 1933 году.
Что ж, современные украинские троцкисты могут гордиться такими предшественниками и продолжать гнуть прежнюю линию – это будет весьма логично. Вряд ли, правда, Троцкого и Раковского поднимут на свои знамена украинские националисты. Однако же, слов из песни не выкинешь. И стоило бы, право слово, задуматься над тем, кому и почему выгодно (тогда и сейчас) противопоставление Украины России – в пользу «евроинтеграции».
