«Тех, кто слушает Пинк Флойд,
гнать поганою метлою!»
Андрей Кнышев. Шутка времён Перестройки.
Я верю в то, что наши депутаты хотят, как лучше. Только не всегда знают, как. Поэтому и выплясывается хрестоматийное «…аполучилось, каквсегда». Но хотели-то лучше. Честно. Без всяких там. Открываю недавно журнал «Огонёк» (№37) и аккурат на шестой странице вижу дивное: народный избранник от фракции КПРФ, товарищ Иван Никитчук предложил законопроект о квотировании ТВ- и радиоэфира. «Это очень простая идея. На нашем ТВ и на радио превалирует западная музыка. Но мы с вами живем в России, и у нас хватает своих исполнителей и композиторов.Поэтому мы предлагаем, чтобы на государственных каналах 75 процентов было российской музыки на русском языке»,— пояснил автор концепции и даже добавил: в цивилизованных Франциях и Германиях такое давно имеется. Мол, наши западные коллеги уже защитили галлов и тевтонов от англоязычной нечисти и прочей Lady Gaga. В принципе, законопроект хорош, ладен и на первый взгляд вовсе не ошеломляет, а уж в упомянутых Европах ещё в 1950-х годах пытались бороться с голливудским влиянием и с широким распространением американской музыки в эфире да на танцплощадках (а вы полагали, что с рок-н-ролльными стилягами только в СССР мучились?!). Это – нормальное стремление к культурной самоидентификации. Сие было всегда и при любых режимах – так, Людовик XIV ратовал за создание именно французской национальной оперы, дабы его верные подданные не смотрели в сторону Милана с Неаполем, а королева Виктория полагала: англичанин должен уважать исключительно то, что made in England. Хотя, я поспешила с выводами – не при всех королях проводилась подобная национально-языковая политика. Например, прусский король Фридрих Великий совершенно искренне полагал, что в опере должно петься исключительно по-итальянски, на худой конец – по-французски, а на тевтонском наречии можно орать на капралов да разговаривать с лошадьми. Галантный воин эпохи Просвещения, Фридрих считал родной Deutsch исключительно грубым, уродливым и дурно устроенным языком, посему не годящимся для оперных рулад. Впрочем, сие досадное обстоятельство не помешало королю-флейтисту сделаться (разумеется, уже после смерти!) символом и главной «музой» всевозможных фёлькиш-движений, в том числе многоизвестных национал-социалистов, а буйная скинхед-команда ‘Landser’ даже посвятила Старому Фрицу прочувствованную песнь-кричалку: «Grosser Friedrich, steig hernieder! und regiere Preussen wieder!» В общем, на сугубом немецком языке они зовут его снова править Пруссией… А вот император Николай I (вслед за бабушкой Екатериной) внедрял при дворе и в свете патриотическое самосознание. Он утверждал: у русских людей должна быть русская опера. При Николае Павловиче сделался возможен феномен Михаила Глинки с его «Жизнью за царя». Подобная же политика проводилась и при Александре III.
Но зачем так далеко ходить? В Советском Союзе строго соблюдалась та самая выверенная пропорция. Если вам посчастливилось жить в СССР, то вы, конечно же помните, что по ТВ и на радио превалировали классические вещи, романсы, арии из оперетт, народные песни, советские композиции, в том числе – эстрадные, и лишь иногда – крайне редко! - звучали образцы зарубежной развлекательной музыки. При этом, строгая цензура отбирала то лучшее, что создавали на буржуазном Западе. К примеру, шведский квартет ABBA, чьи песни сейчас именуют «классикой поп-музыки», иной раз демонстрировалась на наших экранах. Редко. Примерно пару раз в год – в ночь с 31-го на 1-е и…на Пасху, дабы отвлечь «несознательную» или просто охочую до впечатлений молодёжь от посещения Крестного Хода. Группа Boney M тоже была представлена в эфире. Больше того – они к нам приезжали в конце 1978 года. Правда, из их программы была изъята суперпопулярная песня про Григория Rasputin-а в виду её оскорбительного – с точки зрения русской истории! - текста. Кроме того, не было недостатка в французской эстраде – Джо Дассен, Мирей Матье, Далида, Масиас…etc.
С конца 1970-х в СССР началось повальное увлечение итальянской эстрадой. Сейчас принято утверждать, что интерес к Ricchi e Poveri да к незабвенному Адриано Челентано был вызван исключительно невозможностью тусоваться под Bee Gees. Мол, церберы от КПСС милостиво допускали солнечные, но однотипные итало-песенки до эфира, тогда как реальную заграничную эстраду с её «культом секса» и смакованием «ультра-насилия» нам не дают слушать. Не запрещают – если вы крутите аудиозапись, но в телеящике – ни-ни! На самом деле, мода на всё итальянское распространилась тогда по всему миру – Италия сделала качественный рывок вперёд по ряду показателей, поэтому песни с фестиваля Сан-Ремо оказывались востребованы и в тех краях, где никакое Политбюро не диктовало правила политеса.
Поэтому советская любовь к "Felicita" была частью общемировой моды. В хвалебных публикациях писалось и о «следовании народным традициям», и о «противостоянии американской бездушной музыке». Все статьи об итальянской эстраде, так или иначе, были…антиамериканскими – мол, у них там, в Сан-Ремо, тоже борются против танцев, навязанных Дядей Сэмом. Любили подчёркивать, что Ромина Пауэр не только итальянская суперзвезда, но и отменная домохозяйка – она сама готовит для своего Аль Бано завтраки и даже обходится без прислуги. Это, якобы, «приближало» кумиров к народу, к простым советским труженицам. Но никому тогда не было дела до игр чиновников из идеологического отдела – итальянцы действительно нравились. Из каждого окна неслось: "Felicita e tenersi per mano andare lontano la felicita".
Однако факт оставался фактом – модной зарубежной музыки в СССР было мало. Именно из-за этого дефицита культовой вещью сделался импортный магнитофон-двухкассетник. Бытовало мнение, что молодой человек, не имеющий «мафона», не слышавший последний диск группы N и певца L, не разбирающийся в современной музыке – аутсайдер или, как теперь говорят, лузер. Доходило и до откровенных маразмов. Вот строки из письма, напечатанного в журнале «Работница» за 1987 год: «Раньше, когда у меня не было магнитофона, я думала, что поэтому и нет друзей. Но теперь магнитофон появился, а друзей нет по-прежнему…». (См. Гутионов П. «Готовы ли вы к успеху?» / «Работница». №3. 1987. С.17). Вообще, музыка в СССР всегда условно делилась на некие категории – разрешённая, нежелательная и запрещённая. В зависимости от строгости политического режима, одна и та же песенка могла перекочёвывать из «запрещённых» – в «нежелательные» и даже – в «разрешённые». Так, в 1960-1970-х годах американский джаз 1930-1950-х сделался этаким «милым ретро», а драматург Виктор Славкин посвятил данному феномену свою пьесу «Взрослая дочь молодого человека». Любимый рефрен бывшего стиляги Бэмса (а ныне – нормального советского инженера) звучал примерно следующим образом: «Двадцать лет понадобилось, чтобы понять…» Да.Музыкальные предпочтения советского человека очень долго считались чем-то большим, чем просто личный выбор. Я не берусь судить, правильно это или нет. Однако же на этом (в том числе – на этом!) сыграли творцы Перестройки – молодёжи массово хотелось музыки, шмоток, тусовок и так далее. Того, что по мнению большинства и составляло «жизнь на Западе». Но продолжим наш экскурс!
Сейчас, в особенности среди молодых журналистов, принята точка зрения, что в СССР был тотальный запрет на западную рок-музыку, и любая песенка из репертуара модного «буржуйского» рокера считалась чуть ли не вызовом советскому строю. Конечно же, отношение к западноевропейской и американской рок-музыке в СССР было очень сложным, однако, не настолько однозначным. Справедливости ради, стоит отметить, что ещё в середине1980-х годов существовал целый список певцов и групп, запрещённых к прослушиванию в общественных местах. Сюда входили KISS, AC/DC и даже почему-то Queen. В этой связи представляет интерес публикация, напечатанная в «Комсомольской правде» в 1986 году, то есть уже после начала Перестройки. «Кому подпевает KISS?» - задавался вопросом автор статьи. «В современной рок-музыке и раньше наблюдались элементы крайне правого толка, однако в последнее время они приобрели весьма опасное распространение на эстрадах Запада. Так, например, всё чаще и чаще в развлекательных видеопрограммах западного телевидения, основным зрителем которых в первую очередь является молодежь, целый ряд известных эстрадных «звёзд» появляется на сцене в фашистской форме времен Второй Мировой войны или в мундире, весьма напоминающем кители офицеров Третьего Рейха. Некоторые ансамбли включили в свою эмблему стилизованный значок «SS», который нельзя спутать с каким-нибудь другим знаком» («Кому подпевает ‘KISS’?»/ «Комсомольская правда». 16 марта 1986 г.).
Кстати, о Queen. Там тоже не всё было в порядке, как выяснилось: «А вот ещё один пример: недавно солист широко известного ансамбля «Куин», выступая вместе с этой группой в крупнейшем концертном зале Западного Берлина, появился перед публикой в черной, с иголочки, эсэсовской форме и пресловутой фуражке с высокой тульей». Тогда много писали о том, что рок-музыка, в особенности heavy metal, будят в человеке агрессию. Кроме того, считалось, что большинство этих исполнителей, так или иначе, связаны с ультраправыми и неонацистскими группировками, а если и не связаны, то проповедуют в своих песнях культ силы и жестокости. (Что характерно, на Западе именно деятели всяких около-патриотических и профашистских организаций обвиняли всё те же рок-певцов в…симпатиях к коммунизму).
Мы могли бы вспоминать и ностальгировать ещё очень долго, но у нас есть конкретная тема – квота 75 процентов. Здесь и сейчас. Я так понимаю, наш депутат выступает конкретно против засилья бессмысленной поп-жвачки про I love you – I need you. Сказал же он, что «…25% достаточно, чтобы показать лучшие образцы западной музыки. Остальное я хочу слушать на родном русском языке». Я тоже. Но! Почему же меня насторожила и - удивила инициатива товарища Никитчука? Он же совершенно прав. Возникает закономерный вопрос: какой «нашей музыкой» будут заполнены те самые 75 процентов эфирного времени? Перечислим? Итак, проверенная жизнью классика - арии из серьёзных опер и дуэты из легкомысленных опереток. Всё по-русски. А для "No! Pagliaccio non son!" и "La donna й mobile" – 25 процентов. Ну ладно. Безусловно, старые советские песни про «зелёное море тайги» и про то, что «ЛЭП-500 – не простая линия». Чудесно. Эти припевы любят и даже помнят наизусть люди разных поколений. Далее! Нестареющий русский романс о тёмно-вишнёвых шалях, лучах пурпурного заката и заветной звезде. И это не вызывает раздражения, ибо самобытные романсы – часть нашей дворянско-разночинной культуры. Народная музыка – бесспорно! (Вот только часто нам выдают псевдорусские и якобы-фольклорные повизгивания под видом исторического наследия). Не забываем также русский рок – к нему можно по-всякому относиться, однако же, он – явление. Всё вышеназванное - красиво и духовно, свежо и чисто. Но так получится радиостанция «Старина», совмещённая с «Радио-Чайковский». Современное вещание – это, прежде всего, развлекательный контент, нравится нам сие или нет. Вы говорите, у нас имеется ещё и популярно-танцевальная музыка? Она имеется. Но какого сорта? Даже не третьего.
Благоуханной Франции проще – у них там лёгкая musique всегда была очень высокого качества. Я даже не беру Эдит Пиаф и упомянутая выше Мирей Матье, равно как песенки из киношедевра Les Parapluies de Cherbourg. Это уже застывшая, отлитая в бронзе классика жанра. Впрочем, даже инфернально-эстетная Милен Фармер заслуживает особого восторженного внимания. Французская молодёжная поп-музыка выдерживает стиль и все эти ясноглазые девочки, вроде Индилы и Ализе выдают очаровательные образцы хорошего вкуса. А что у нас? Вульгарные, сочно прокрашенные дивы, ноющие про сердечные томления и кокосовый рай? Мальчики-зайчики среднего пола, жующие микрофон? Ах, да! Как же я упустила из виду любимый в народе шансон, то бишь песни про тюрьму и волю? Никого не растревожу, если напомню, что «Мурка» и «Владимирский Централ» тоже спеты по-русски? Но добавляют ли эти штучки величия нашему языку и российской культуре?
Я считаю, подобное квотирование мыслимо только в одном случае – когда есть чем заполнять программу. Не абы как – лишь бы «не по-ихнему», а – прекрасными, выверенными, возвышающими образцами. А оные у нас – только в прошлом. Посему сначала надо побороться за качество, а потом – давить на количество. На те самые 75 процентов. По логике вещей, я, конечно, поддерживаю товарища Никитчука – так должно быть. Но! В идеале.
